Лето перемен - Кей Мортинсен

Она хихикнула, и Джон с подозрением взглянул на нее в зеркальце заднего обзора.

— Все шуточки?

— Да нет… Просто я не слишком похожа на Мэри Поппинс. Твоя мать будет шокирована.

— Не зарекайся. Ты ее еще не видела.

— То есть, мне уже пора бояться? Она такая ужасная?

— Она прекрасная. И очень терпимая. Что немудрено, учитывая, что всю жизнь она прожила под одной крышей с нянькой Нэн.

— Но у меня масса недостатков! Я ненавижу сэндвичи с огурцами, привыкла заваривать чай прямо в чашке, не люблю гладить и говорить о хозяйстве.

— Отлично. То, что нужно.

— Еще я люблю полевые цветы и ненавижу цикламены… Перестань на меня пялиться в зеркало и. смеяться тоже перестань! Ты заигрываешь! Ничего не выйдет!

— Ну, так и беспокоиться не о чем. И я не смеюсь, просто подвожу итоги. Ты необыкновенно красива, добра, заботлива, прямолинейна, искренна, остроумна, честна. Ты любишь детей и не любишь нечестность… одним словом, я понял, что могу тебе доверять, а я был уверен, что после того, что сделала Марго, не смогу доверять вообще ни одной женщине в мире. Мама поймет и оценит тебя точно так же, как это сделал я. Конечно, кое с кем возникнут трудности…

— Как вы жили с Марго?

Его лицо мгновенно превратилось в каменную маску.

— Я не хочу об этом говорить.

— Ты же сам говорил, что я смогу узнать тебя получше. Как мне это сделать, если ты…

— Наблюдай. А не собирай сплетни.

— Если ты расскажешь сам, никаких сплетен не будет.

— Нет. Это прошлое, и оно мертво. Во всех смыслах. Забудь сама и не напоминай мне.

Вероника знала, что никогда не сможет это сделать. Забыть и не думать. И доверять ему до конца тоже не сможет, пока не выяснит истину.

Машина затормозила у ажурных ворот, потом аккуратно заехала во двор. Широкая дорожка была посыпана ослепительно белым песком, прямо перед просторным мраморным крыльцом журчал фонтан.

Против воли Вероника представила, как Джон привез сюда Марго в первый раз. Как ввел ее в этот дом в качестве хозяйки.

У Марго было все. И все-таки она сбежала. Почему?

Ажурные ворота медленно закрылись, и Вероника поежилась, внезапно ощутив себя пленницей.

— Как их открыть, Джон?

— Пультом. Если будешь пользоваться машиной, дам тебе отдельный. А так… есть калитки в ограде, домофон на воротах.

— То есть, я смогу выходить?

— С кем-нибудь — конечно.

— Зачем мне охрана?

— Ты можешь забрать Джеки и сбежать. На этот раз навсегда.

— Я никогда так не поступлю!

— Твоя сестра это сделала.

— Я не такая. Погоди, то есть я буду здесь в заточении? Я так и знала, что это ловушка!

Джон развернулся и с укором посмотрел на нее.

— Ты совершенно свободна и можешь делать все, что тебе заблагорассудится. Единственное, о чем я прошу, так это о сопровождении. В остальном… Я не тюремщик. Ты вообще-то за кого меня принимаешь?

— Понятия не имею! И очень хотела бы знать.

— Так узнавай побыстрее. Меня твои обвинения уже… Ладно. Осмотрим дом попозже, ладно? А теперь давай быстренько перенесем Джеки в детскую, пока он не проснулся.

— Наверное, надо предупредить твоих домашних?

— Я это уже сделал. Все знают о проблемах Джеки, потому нас никто и не встречает. Итак, мисс Картер, будьте моей гостьей. Добро пожаловать в Февершем-Мэнор!

Вероника отчего-то вспыхнула и торопливо вышла из машины. Вокруг стояла удивительная тишина, только журчала вода в фонтане, да пели птицы. Шиповник неистово обнимал мраморные колонны при входе, и весь дом напоминал сказку о спящей принцессе.

— Удивительно, здесь очень красиво, но нет ни одной клумбы! Истинный английский сад должен выглядеть не так, я видела картинки в книгах.

— Этим занимается мама. Она ненавидит геометрические узоры и травку по линейке. У нас нет ни одного газона.

— Думаю, твоя мать мне понравится.

— Я же говорил. Она придет попозже, когда ты разместишься. Тем более, вчера у нее был тяжелый вечер.

— Но…

— Потом. Помоги мне.

Джон осторожно отодвинул кресло водителя, широко и небрежно распахнул дверцу «кадиллака» и аккуратно вынес Джеки из машины. Веронике оставалось только забрать чемоданы и поплестись за торжествующим отцом.

Они прошли великолепный холл, где на мраморном полу валялись волчьи шкуры, а по стенам висели охотничьи трофеи вперемешку со старинным оружием, поднялись по широкой деревянной лестнице на второй этаж и свернули в коридор, опоясывающий весь дом. Вероника даже съежилась под впечатлением, которое производил дом. Безмолвный, величавый великан, помнивший, вероятно, прапрадедушку Джона, когда тот был в возрасте Джеки.

Когда они сворачивали в коридор, девушке показалось на миг, что внизу в холле мелькнула какая-то тень, но, обернувшись, Вероника ничего не увидела.

Она брела за Джоном и тосковала. Перед самой собой не было причин притворяться. Вероника Картер страстно желала этого мужчину, пожалуй, даже была влюблена в него, но совершенно точно — особенно в этом доме — понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Она не должна подпускать к себе Джона Леконсфилда и на пять шагов, а гормоны… ну что гормоны, гормоны успокоятся. У них не будет другого выхода.

Правда, учитывая, что теперь они снова будут жить в одном доме, гормонам придется трудновато.

— Это детская. Входи.

Джон улыбался: светло, радостно, победно. Для него уже настал счастливейший миг в жизни, его сын вернулся домой.

Стараясь не трястись, как осиновый лист, Вероника прошла в бело-голубое очарование комнаты и огляделась, изо всех сил храня небрежно-скучающее выражение на лице, хотя больше всего ей хотелось завизжать от восторга и начать играть во все эти пушистые и невообразимо симпатичные игрушки, катаясь прямо по нежному голубому ковру с вытканными на нем желтыми звездочками, месяцем и симпатичными мышатами.

— Неплохо. Только колыбелька будет ему явно мала. Нужна другая кроватка.

— Знаю. Просто не было времени купить. Я ведь до последнего момента не знал…

Джон осекся, а Вероника похолодела. Он не знал, жив ли его сын, а узнав, кинулся в Лондон. Конечно, не до колыбели было.

Она забрала Джеки из рук Джона и осторожно села в кресло. Малыш явно собирался проснуться, и девушка вскинула глаза на счастливого отца.

— Тебе лучше выйти… на первое время.

— Разумеется, конечно!

Это ее тронуло до глубины души. Проклятье, нельзя же быть такой добросердечной! Хватит волноваться о чувствах Джона Леконсфилда, пора заняться Джеки.

Джеки засопел, смешно фыркнул, дрыгнул ногой… и открыл глаза. Очень строго оглядел комнату. И уткнулся было в безопасную грудь тети Вероники, но в этот момент Джон стремительно просунул руку в приоткрытую дверь и запустил музыкальную погремушку в колыбельке. Овечки, коровки, поросята, зайчики и мышата медленно поплыли по кругу под нежные перезвоны маленьких колокольчиков.