Хищная книга - Мариус Брилл

Миранда закрыла руками лицо. Пожалуйста, Барри, пожалуйста, не говори ничего, просто уйди. Уходи. И молчи. Не надо.

Барри задрожал. Правая рука нырнула сзади под брюки. Он ограничился коротким резким поскребыванием и снова смотрел на девушек.

«Барри, быстро, повернулся и ушел, повернулся и ушел», — мысленно командовала Миранда.

Барри повернулся. Он повернулся и пошел. Миранда облегченно выдохнула. Он шел так, будто никогда не остановится, но остановился уже в конце прилавка. И обернулся. Миранда увидела в его глазах слезы.

— Она тебе все рассказала, — захныкал он. — Я так и знал. Что она тебе все расскажет. Подумаешь, обмочил ее хренову кровать. Это было случайно, понимаешь? Случайно. Со страшного бодуна. Ты сама-то никогда не напивалась? Ну вот, а она меня напоила, — Барри показал своим «пальчиком» на Миранду. — Иначе бы я там ни за что не оказался. Она мне даже не нравится, я не понимал, что делаю, поэтому… — Барри умолк в отчаянной надежде извлечь из своего скудного словарного запаса нужные, проникновенные слова, но, как всегда, пришлось ограничиться тем, что там было: — Поэтому заткнись.

Барри посмотрел на Мерсию, которая стояла с открытым ртом; никогда он не видел ее такой неподвижной. Взглянул на Миранду. Миранда была бледна как тень, руками обхватила голову. Нахмурился, и тут в его мозгу забрезжила гениальная своей простотой догадка.

— Так ты… — начал он, обращаясь к Миранде. — Ты ей ничего не говорила?

Миранда, не опуская рук, затрясла головой и судорожно сглотнула. Барри обернулся на Мерсию, застывшую все в той же позе. Она ничего не знала, а он сам ей все рассказал. Потом он увидел себя как бы со стороны. Он видел себя со стороны, как будто в этот момент величайшего позора для него совершенно невыносимо было бы признаться себе, что он сам за себя отвечает. Сам виноват в том, что сейчас сделал. Он посмотрел на себя, на свое лицо. Оно исказилось от пережитого шока. Мерсия не двигалась. Миранда трясла головой. Барри повернулся и безучастно побрел прочь по упрямому твердому полу, не пускавшему его провалиться сквозь землю.

Наконец Мерсия повернулась к Миранде, которая сидела с закрытыми глазами и думала, что сейчас, наверное, и в Сибири не так уж плохо.

— Наш виртуоз анальной мастурбации? — не ожидая подтверждения, но все еще не в силах поверить, протянула Мерсия.

Миранда кивнула, содрогаясь от стыда.

— Ранда, я думала ты хоть что-то вынесла из общения со мной. А ты идешь и выкидываешь подобные фортели и даже не имеешь ко мне достаточно уважения, чтобы признаться.

— Мерси, я… — Миранда замолчала, все оправдания были бы ложью.

— Я думала, что ты сможешь стать сильнее, думала, в тебе есть искра, но ты совершенно безнадежна. — И Мерсия уплыла к себе за прилавок, на ходу бросив через плечо: — Похоже, ты с самого начала была безнадежна, Бригитта.

Позднее тем же утром:

— АЛЛО. БИБЛИОТЕКА ШЕПЕРДЗ-БУША.

— У ВАС ПРОБЛЕМЫ С ТЕЛЕФОНОМ?

— НЕТ. РАЗВЕ КТО-ТО ЖАЛОВАЛСЯ?

— МНЕ ВАС ПРЕКРАСНО СЛЫШНО.

— ВОТ И ЗАМЕЧАТЕЛЬНО.

— ВАМ СОВЕРШЕННО НЕОБЯЗАТЕЛЬНО КРИЧАТЬ.

— Я НЕ КРИЧУ. А ВЫ ПОЧЕМУ КРИЧИТЕ?

— Я НЕ кричу.

— ЭТО «БРИТИШ ТЕЛЕКОМ»?

— Нет, я звоню насчет книги Пеннигроша «Занимаясь любовью».

— ВЫ ИЗ ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА?

(Молчание)

— КОНСТЕБЛЬ ВИЛЬМОТ НЕДАВНО ЗВОНИЛ.

— Вот как? И что вы ему ответили?

— О ВАШЕЙ ВОРОВКЕ. ВЫДАЕТ СЕБЯ ЗА МИРАНДУ БРАУН. ТА ЕЩЕ ПРОХИНДЕЙКА. ОН СПРАШИВАЛ ЕЕ АДРЕС.

— Миранда Браун. Понятно. Боюсь, констебль Вильмот уехал и до конца дня не вернется. Не могли бы вы повторить адрес?

— НУ. НЕ ЗНАЮ. ЧТО У НАС ЗА ПОЛИЦИЯ ТАКАЯ? НИКАКОГО ПОРЯДКА! ПОДОЖДИТЕ, Я ОТКРОЮ ФАЙЛ.

Вертикаль страсти

Теория заговора

в настоящее время наука, вытеснив искусство на второй план, стала доминирующим средством для объяснения людям их собственной природы. Мы больше не смотримся в зеркало литературы, поэзии, музыки, изобразительного искусства, чтобы увидеть свое искаженное отражение и уйти, преисполнившись высокими чувствами, пониманием того, каковы мы. Сейчас истинной мерой человека считается особь ростом 1778 миллиметров, научно высчитанное статистическое среднее по случайной выборке 10 000 двуногих — Homo sapiens мужского пола, собранных со всех краев земли.

И даже сами эти края совсем уже не те, что в древнем художественном образе мира, мира, в котором когда-то водились драконы, а северные, западные и прочие ветра могли любить женщин. Больше нет той ненаучной, эстетской терминологии в географии и нет полумистических ассоциаций с квадратурой круга. Увы. Мои многоуважаемые коллеги по Академии, сотрудники Лаборатории прикладной физики имени Джона Хопкинса, нашли фактическое местонахождение пресловутых четырех краев земли, точно локализовав их координаты: на западе от перуанского побережья, в океане между Японией и Новой Гвинеей, в океане юго-восточнее Кейптауна и, наконец, в Ирландии. Эти четыре «края» земли на 35 метров возвышаются над «геодезическим ординаром», и, соответственно, сила земного тяготения там больше.

Ох, как же все-таки искусство натерпелось от науки! Только ученые могут извлечь из мимоходом родившейся метафоры материал для пятилетнего исследовательского гранта. Есть ли у них чувство меры? Наверняка сейчас где-то существует целая лаборатория, занимающаяся вычислением начальной скорости, которую необходимо придать корове-рекордсменке, чтобы она сделала полный оборот вокруг Луны и совершила посадку в заданном районе.

И все же, коль скоро публика сегодня склонна верить только науке, нам придется переопределить понятое «любви» в терминах современного научного знания о функциях нашего организма и границах сознания.

Итак, давайте рассмотрим геном. Набор нуклеиновых кислот в окружении белков, органические комплексы в хромосоме, которые мы с каждым днем все увереннее называем ключом к пониманию человеческой сущности, пониманию наших мыслей, поступков, даже чувств, плавным определяющим фактором нашей индивидуальности. Этакая современная рафинированная, закодированная и саморазмножающаяся форма судьбы.

Давным-давно жили-были три сестры, звали их Клото, Лахесис и Атропос. Они были ужасны и были прекрасны, и даже боги их побаивались, потому что сестры эти пряли нить жизни, тянули ее и обрезали. Эти три жестокие сестры — мойры — вели каждого из нас от рождения через все превратности бытия, через хаос, радости и ужасы жизни к нашей смерти.

Теперь, однако, Кассий обернулся бы к своему соучастнику в заговоре и сказал: