Antisex - Ирина Михайловна Шульгина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она вытаращила на меня свои бесцветные глазенки. Такого она явно не ожидала. Я говорил задушевным голосом и чуть ли не кожей чувствовал, как она впитывает мои слова. И я пустился в новые «откровения»:
— Да… Мы много читали разных хороших стихов! А знаешь, Ана-а-1842, ты ведь написала что-то похожее! — продолжал я проникновенно. — Я уверен, что ты, несмотря на молодость и небольшой жизненный опыт, смогла написать настоящую оду, настоящее прославление нашей любимой Отчизны! Не сомневайся в себе, поверь, что тебе это удалось!
Теперь я вижу, что ты и в самом деле поэт! Это прекрасно. Стихи — это очень важно для полноценной человеческой жизни. А как же иначе? — вдохновенно импровизировал я, изображая на лице самое искреннее сочувствие, а сам в уме прокручивал способ незаметно выведать у этой особи, как все-таки к ней попали эти древние вирши. — Пока что мы не разрешаем вам, нашей молодой поросли, иметь доступ к той литературе — вы еще не совсем готовы воспринимать ее правильно. Потому-то мы и создали Запретную зону. Но, как ты уже и сама убедилась, мы постепенно снимаем запреты — вот потому-то к тебе попали стихи Маяковского. Кстати, хочу тебя предупредить, — и я сделал строгое лицо, — нельзя вставлять чужие стихотворные строки в свое произведение. Это называется плагиатом, и очень нехорошо! Поэтому эти строки надо непременно убрать. Замени их своими стихами, которые у тебя самой хорошо получаются.
Ана-а-1842 молчала и с таким удивлением на меня глядела, что я внутренне хохотал. Я нисколько не сомневался, что она никогда не раскусит подвоха в моих словах — ведь наши особи, выросшие в закрытых, тепличных условиях «Родилки» и образовательных учреждений, чрезвычайно наивны. И, тщательно взвешивая каждое слово, я продолжал:
— Уверяю тебя — пройдет еще совсем немного времени, и мы снимем все ограничения и запреты. Вот тогда-то ты сможешь в полной мере опереться на достижения своих поэтических предшественников. Поэт обязательно должен читать других авторов. Но вот что я думаю, — тут я напустил на себя крайне озабоченный вид. — Ведь Книга Памяти не ждет, времени остается очень мало, а мне необходимо понять, как наилучшим образом представить в ней такой необъятный объем материала. Включая и твою оду, конечно!
Это сработало, так как особь-поэтесса была явно не лишена честолюбия. Ей явно хотелось, чтобы ее произведение красовалось на достойном месте в Книге Памяти, и ради этого она была готова забыть остатки осторожности и недоверия. Я понизил голос и спросил:
— Расскажи-ка мне о ваших занятиях — кто и как их ведет? Изучаете ли вы поэзию, э-э-э… своих предшественников, таких, как Маяковский, которого ты цитируешь? Я ведь не просто так это спрашиваю. Я хочу подробно знать, что у вас происходит, как и чему вас учат. Ты же сама понимаешь, что ваши занятия — тоже отражение наших сегодняшних достижений, живое свидетельство того, чего мы добились за прошедшие десятилетия! Это тоже должно послужить материалом для нашей Книги! Теперь понимаешь важность моих вопросов и твоих ответов? Итак, слушаю тебя.
Лед недоверия был окончательно сломан, Ана-а-1842 поморгала глазками и стала рассказывать:
— На этих занятиях присутствуют особи обоих полов — А и Б, а ведет эти наши занятия взрослая особь пола Б по имени Брос. Почему-то без номера, такого, как у нас у всех. («Ага, — догадался я, — стало быть, этот Брос — человек старшего поколения, может быть, даже мой ровесник»). На наших литературных занятиях мы пишем разные сочинения, прославляющие нашу страну и наши достижения: кто-то — рифмованные прославления, стихи, как я, у других так не получается, они просто пишут…
— Прозу, — подсказал я слово из давно прошедшего времени.
Ана-а-1842 кивнула — видно было, что слово ей было знакомо.
— Брос, — продолжала особь, — учит нас, как подбирать рифмы и разные эпитеты, красивые сравнения, как сделать текст интересным для читателя. Иногда он показывает нам что-то из литературы прошлых времен, как примеры хороших стихов или рассказов.
Эти ее слова вызвали у меня настоящее смятение: «Что это такое? Что-то из литературы прошлых времен? Что себе позволяет этот Брос? Уж не созрел ли у нас под носом настоящий заговор против страны и общества?! Надо немедленно начать выкорчевывать эти сорняки с корнем, пока они не заполонили все вокруг!»
Пока я в растерянности прокручивал в голове эти тревожные мысли, Ана-а-1842 глядела на меня, широко раскрыв глаза, очевидно, ожидая моих дальнейших расспросов. А я никак не мог отважиться на какие-то решительные действия. «С чего начать? — волновался я. — Что если попробовать очень аккуратно с ее помощью выйти на этого Броса? Ведь именно к нему тянутся нити заговора!»
Вдруг меня осенило:
— Послушай, Ана-а-1842, вот что я хочу тебе предложить. Времени на создание Книги Памяти остается совсем немного. И мне — открою тебе тайну — хотелось бы быть не только составителем этой великой Книги, но и одним из ее авторов, таким же, как ты. Ведь и я в далекой молодости писал стихи, но, к сожалению, за всеми своими делами и обязанностями забыл, как это делается!
Тут маленькая особь раскраснелась от удовольствия. Видно было, что она не верит своему счастью. Еще бы, сам Главный Историк, один из тех, кто стоял у истоков нашего великого государства, сравнивает себя с ней — молодой, неопытной особью пола А! И я продолжал вдохновенно импровизировать:
— И я предлагаю тебе, и даже настаиваю, как старший, чтобы ты мне помогла! Я хочу познакомиться с этим вашим Бросом, посетить ваши занятия. Вероятно, он, как опытный преподаватель, что-то мне посоветует, поможет вспомнить некоторые правила стихосложения. Кроме того, он, я думаю, и сам может предоставить интереснейший материал для Книги. Сделай вот что: расскажи ему подробно о нашей сегодняшней встрече, подготовь
