Агония - Оксана Николаевна Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А теперь серьезно. Чего ты к ней потащился?
— Замуж звал.
— Чего-о-о? — протянула Света ошарашено, впрочем, зная, что Вадим не будет шутить такими вещами. Кто угодно, но только не он.
— Не пошла. Не достоин, говорит, — глянул на сестру насмешливым взглядом и снова поднялся, чтобы разложить готовую яичницу.
— Я же сказала, что не буду…
— Ешь, — поставил перед ней тарелку. — А то сначала орешь «не буду», а потом начинаешь у меня с тарелки таскать.
— А если Влад узнает? — смиренно вздохнув, взяла вилку: все так и есть. Что поделать, если аппетит приходит во время еды.
— Он знает.
— А родители? Ты представляешь, что начнется?
— Все уже давно началось. Светка, дай пожрать спокойно.
— А она? Она же с ним… — шепотом говорила, будто комната была наполнена пропаном, а любое громкое слово, как искра, могло спровоцировать такой взрыв, что костей не соберешь.
— Нет.
Света с видимым облегчением выдохнула:
— Ну и слава богу.
— Боится она.
— Чего?
— А чего ты боишься, истерику мне тут устраиваешь, орешь, чтобы забыл про нее?
Света снова хлебнула коньяк, на этот раз даже не покривившись, и тяжело произнесла:
— Того самого. Я просто знаю, как Анечка начнет маме в уши лить… Рейманы Реню не простят, тебя тоже… Шамраи не примут. Ты будешь скотиной, который девку у друга увел. Она будет сукой, которая своему мужику изменила с его другом. Ваши чувства никого волновать не будут. Только Влад будет красавец. Пострадавшая сторона. А вы во всех грехах виноватые. В его силах разрешить все более менее мирно, но он этого не сделает, потому что всю жизнь мечтает, как бы тебя побольнее зацепить. Все будут против вас.
— Ты тоже? — спокойно спросил Вадим: ничего нового сестра ему не сказала. Все это он и без нее знал. С самого первого дня.
— Нет. Конечно, нет. Будем, как всегда, в одном углу стоять.
— Вот и хорошо. Остальные смирятся, — махнул рукой.
— Я до сих пор в шоке. Даже не думала, что все так. Знала, что Владик у нас с тараканами, но чтобы настолько. Ну, бесился по детству, потом же прошло…
— Что прошло? Владик вырос, и таракашки его выросли. Не парься, я же сказал: доиграется — прибью.
— Ой, слушай, — вспыхнула Света улыбкой и схватила Вадю за руку, сжав запястье, — я, когда ее в первый раз увидела, аж взбесилась.
— Почему?
— Откуда у Реймана такая девочка, ну где он ее откопал? У нее на лбу написано: «для Вадика».
— А еще спрашиваешь, чего в ней нашел. Так на лбу же все написано, я прочитал. — Двинул к Светке коньяк и указал на бутылку взглядом: — Чё, еще по одной, и плачем?
— Да ну тебя, — усмехнулась сестра, хотя глаза у нее и правда повлажнели. Посмотрела на свою руку: пальцы подрагивают. Столько всего навалилось, а сколько еще навалится. — Так, мне с Реней надо срочно подружиться. Вот прям срочно. Прям сейчас.
— Не лезь к ней. И поздно уже.
— Ага, щас-с! Не лезь. К тому же, сомневаюсь, что она крепко спит после твоего набега. — Взяла сотовый и набрала сообщение: — Тьфу ты! Пишу «Реня»…
— Что ты там шкребешь?
— Извиняюсь за тебя. Мол, вся на нервах от твоей выходки, так неудобно и бла-бла-бла… О, ответила. Точно не спит. Я б не спала. «Все хорошо». И все-е-е? — протянула разочарованно.
Вадим довольно улыбнулся:
— Молодец, Реня, не выдает меня.
— Что ты там ей устроил? — Снова написала Чарушиной и, получив ответ, прочитала вслух: — «Света, не переживай, он вел себя более чем прилично. Спокойной ночи». И смайлик.
— Типа пошла на фиг, — хохотнул Вадька.
— Ага. Слушай, она меня реально послала, — засмеялась Светка. — Прилично себя вел, да?
— Да. Сказали ж тебе. Более чем. Зайкой был.
— Угу, зайкой. А то я не знаю, какой ты пьяный. Кстати, а чего это «не достоин»? Вон, лаванду вместо конопли выращиваешь…
Шамрай оборвал сестру, напомнив с усмешкой:
— А подруга-то моя едет.
Светка осеклась и охнула:
— Блин, я про нее и забыла. Обломись теперь. Лаванду вон свою окучивай. Коньяк допьем, и по койкам, Соня у меня будет ночевать. Иначе как я Рене в глаза буду смотреть.
Глава 10
Вадим
На следующий день я приезжаю к Чарушиной ровно в 16.00.
— Доставка цветов. — Держу в руках большой букет ромашек.
Специально выбрал мелкие, пушистые, а не крупные на длинных стеблях. Похожи они на мою Реню. Красивые, родные и понятные.
— Я не заказывала, — хмурится она, а мне смешно.
— Еще б ты заказывала, я пока еще в состоянии без напоминания цветы девушке подарить.
— Не стоило. А ничего, что я тебя целый день жду? Мог бы сразу сказать, что заедешь в четыре, — упрекает с небольшим недовольством.
— Ничего. Это ж хорошо, что ты меня целый день ждешь. Реня, я сегодня в стельку трезвый, убери скалку.
Регина смеется, вспыхивая улыбкой и румянцем. Становится невозможно красивая, сразу отнимая у меня все спокойствие. Его теперь как не бывало.
— Это мои извинения. Слова свои назад не возьму — всю правду тебе сказал. За поведение извиняюсь. Не хотел напугать. Прости. Я, конечно, смерть как хочу, ты про это все знаешь, но я не псих, бросаться не буду. Это все контролируется. — Хочу, чтобы поверила. Чтобы доверяла и не боялась моего возбуждения. — Вот. А то, когда ты строгая, мне страсть как охота что-нибудь натворить.
— А так не охота. Так ты послушный и покладистый.
— Покладистый. Куда хочешь, туда и укладывай.
Чарушина забирает у меня из рук цветы и вздыхает, кажется, высказав этим вздохом и то, что верит, и что извинения приняла.
— И это тоже мои извинения, — вытаскиваю из кармана куртки две шоколадки, из другого еще одну и вручаю ей.
— Зачем столько? — смущается она и берет шоколад.
— Понравиться тебе хочу.
— Вижу. Верю, — краснеет она, надеюсь, от приятных ко мне чувств. — Аж три притащил, чтобы не промахнуться: с ванилью, с мятой, с перцем.
— Так точно. Не знал, какие тебе больше по душе.
— С перцем — самые горячие извинения? Никогда такой не ела.
— Само собой. Самые горячие. Попробуй обязательно. Но его лучше есть, когда холодно. Очень согревает. Не знаю, есть ли у нас такой, я из Бельгии привожу.
— Телефон же… — бросается в комнату и, возвращаясь, отдает мне сотовый.
— Пока в пробке стоял, погадал на ромашках, — указываю взглядом на букет, который все еще у нее в
