Волшебная мясорубка - Станислав Буркин

Наконец, в последний день четверти, отчаянный Тариэл надел свою синюю парадную форму, белые перчатки и пилотку. На пояс он повесил кортик, которым награждали школьников после крещения боем, застегнул тугую шинель, надел ранец и направился в гимназию Аспироз.

Пока он стоял у парадной лестницы, у Тариэла тряслись поджилки, но он старался держать себя в руках. Наконец среди потока школьников появилась она. Тариэл видел Нестан впервые, с тех пор как они попрощались у бомбоубежища. Она показалась ему еще прекрасней, еще неприступней, и он устыдился того бреда, который посылал ей все эти дни в конвертах. Она тоже сразу заметила его и поспешила навстречу.

– Привет, сумасшедший! – сказала она. – Что ты здесь делаешь, а?

Она говорила это, улыбаясь, и эти слова ему показались даже ласковыми. По крайней мере, то, что она заметила его и подошла, было уже что-то.

– Да так, проходил мимо, решил заглянуть, посмотреть, как каджи учатся.

– Мы еще не каджи. Но мы все мечтаем стать такими, как наши отцы. К этому нас и готовят.

– Да, из тебя получиться неплохой кадж, – съязвил Тариэл. – Особенно в плане чешуек.

– Тебе до них далеко, вот ты и завидуешь, – оскорбилась Нестан. – Они самые мудрые, самые храбрые и сильные. Только они общаются с нашим великим драконом.

– Но знаешь, что-то редко я их видел на передовой, особенно с нашей стороны. А вот с той я выпустил парочке мозги на амбразуру.

– Фу, какой ты грубый, – сказала строго одетая девочка и поспешила вверх по лестнице.

«Какой же ты дурак!» – сказал себе Тариэл.

– Подожди, Нестан! – побежал он за ней. – Постой. Прости, пожалуйста, я не хотел. Просто завтра нас отправляют на фронт, и я очень хотел повидать тебя перед смертью.

– Ну что, повидал? – холодно спросила Нестан.

Тариэл покраснел и опустил глаза. Он почувствовал комок в горле. О нет! Он же сейчас расплачется. Он отвернулся и пошел против толпы вниз.

– Тариэл! – окликнула его Нестан.

«Она запомнила мое имя, – радостно подумал мальчик и остановился. – Впрочем, я раз десять писал его на конвертах».

Он обернулся и увидел, что Нестан пошла в его сторону и остановилась невдалеке.

– Сейчас у меня диалектика, затем балет, а потом мы с подружками идем помогать на текстильную фабрику. Если хочешь, то подъезжай в десять к восемьдесят второму цеху.

Вечером они сидели, свесив ноги с мостика над темным цехом, – так же, как тогда девочки на воздушной террасе. Нестан была в рабочем комбинезоне и по-рабочему подвязанном платке, Тариэл – в своей обычной форме.

– А почему ты считаешь, что обязательно погибнешь? – спросила Нестан.

– Ну, во-первых, я дал командиру невыполнимое обещание, которое смогу покрыть только смертью. А во-вторых, потому что я так хочу, – ответил Тариэл. – А как еще должен умереть солдат?

– Может быть, любимым старым воякой в кругу своей семьи? – предложила Нестан.

– Мне больше верится в мою смерть, чем в победу. Я хотел сказать, в близкую победу.

– Да, мне тоже иногда кажется, что мы не застанем этого прекрасного дня, – согласилась Нестан. – Но ведь он обязательно настанет, и Юдолия вновь зацветет, как в древних легендах.

– И я буду счастлив положить на алтарь этой светлой надежды свою жизнь.

– Ты храбрый. А что ты думаешь о смерти?

– То, что нам говорят в школе, – ответил Тариэл. – После смерти ничего нет. Только слава или бесславие. А все эти поверья – полная ерунда.

Они помолчали.

– Знаешь, мне часто… Только ты никому не говори! – виновато предупредила она, – мне часто представляется эта дивная-дивная страна для несчастных. Прямо как в старинных сказках.

– Фантазируешь!

– Я часто думаю об этом. Закрою глаза, гляжу…

– Куда?

– В будущее… И знаешь, что мне представляется? Громадный-громадный заброшенный карьер, заполненный водой почти до краев. И в его темной воде к самому дну опускается…

– Враг?

– Нет. Ты только не смейся. Опускается мое тело. Я. Маленькая, маленькая, похожая на куколку, замотанную в белые пеленки.

– Выдумщица!

Нестан, держась за решетку перил, припала к ней лбом и мечтательно разомкнула губы.

– Я иногда, как дитя, начинаю верить в тайные сказания, а иногда ни во что не верю. Почему это?

Тариэл посмотрел на свисающие над тьмой крюки кранов с полосатыми желто-черными карабинами.

– Все это предрассудки.

Они долго-долго сидели молча. Тариэл решил, что он счастлив. Нестан вздохнула и сказала:

– Ты уж, пожалуйста, вернись.

Их мотострелковая колонна уже около трех часов назад покинула последний в городе контрольно-пропускной пункт. Мальчикам запрещалось покидать бронетранспортер на границе, и они с жадностью, отталкивая друг друга, прилипали к бронестеклу, чтобы еще раз посмотреть на последний оплот своей славной родины. Могучие оборонительные сооружения из бетона и стали прямой линией уходили за горизонт. На земляном валу высились белые зенитные башенки и доты для тяжелых орудий. В той стороне, куда хищно смотрели пулеметные рыльца и стальные вращающиеся башни, на хорошо просматриваемой, специально выровненной километровой полосе были тесно разбросаны заградительные противотанковые ежи, намотана колючая проволока и криво торчали столбики с ярко-желтыми табличками, на которых был изображен скалящийся череп и крупно – ехидная надпись на дэвианском языке: «ЗДЕСЬ МИН НЕТ», а ниже мелко: «Добро пожаловать».

Колонна бронетехники, то и дело стопорясь, медленно ползла горными ущельями. Ребятам разрешили вылезти на крышу под ракетницу бронетранспортера. Но так как все двенадцать человек мотострелкового отделения там не помещались, приходилось время от времени меняться местами. Где-то в голове колонны то и дело сверкала белая ракета. Это означало, что группа разведчиков и саперов, идущая впереди, заподозрила засаду или какой-нибудь фугас. Приходилось останавливаться. А иногда вся колонна тормозилась из-за поломок одной из машин. Пока ее спихивали с дороги, всем приходилось ждать.

Школьная дивизия от их района состояла из 850 бронетранспортеров, 190 танков, пятнадцати тысяч человек личного состава и бесчисленного количества джипов, грузовиков и прицепленных к ним станковых минометов. Все время пути над ними кружили и с ревом проносились штурмовики воздушной поддержки.

Ночь была холодной. Убаюканные мерным гудением двигателя и тускло-красным светом внутри бронетранспортера, мальчики спали, прислонившись друг к другу. Они прятались в высокие воротники своих ватных курток, кутались в одеяла, но мерзли все равно. Они знали, что вооружены хуже врага. Но это было и предметом их гордости – так всякая победа становилась результатом отваги, а не технического превосходства.

Во время остановок колонны кто-нибудь из мальчиков обязательно просыпался и спрашивал: «Что, уже?» Но командир приказывал спать. Наконец на рассвете дверцы машины резко распахнулись, повеяло ночным заморозком, и командир побежал по проходу, ударяя спящих по плечам.

– Всем встать, подъем! Спите, сволочи?! Засони хреновы, а кто будет родину защищать?!

Он никогда не разговаривал так в городе: это была чисто фронтовая манера, поэтому юные бойцы даже обрадовались такому обращению. Они встряхивали головами, приводили в порядок амуницию и выпрыгивали наружу. Было жутко холодно. Из ртов и ноздрей клубами шел пар.

Свистела, хлопала и гудела канонада, холодный воздух дрожал, как наэлектризованный. Сражение шло на том берегу великой реки Саула в руинах поверженного города некогда могущественных марихов. За Саулой по всему горизонту над вздыбленными руинами дрожало зарево боя. В предрассветном небе над бойцами с ревом проносились за реку аккуратные стаи боевых самолетов. Командиры шагали вдоль своих отделений и яростно излагали боевые задачи.

– Внимание! – перекрикивая канонаду, орал командир Цевелик. – Наша задача – вклиниться в расположение противника с целью окружить его карман с флангов. Машины мы оставим, как только войдем в непроходимые районы. Сегодня пленных не брать! За несанкционированное отступление – расстрел на месте! За попытку сдаться – расстрел на месте! За невыполнение приказа – расстрел на месте! За панику – расстрел на месте! Вопросы есть?! Вопросов нет! – И командир выкрикнул первую строку их боевого девиза. – Лучше славная кончина!

– Чем позорное житье! – ответствовало отделение.

– Так по машинам же, мать вашу!

– Ура-а!

Бронетранспортеры обрушились с берегов в спокойную широкую реку и поплыли, как катера, на другую сторону Саулы – туда, где неистовствовала война. Ребята, скалясь и рыча в красной полутьме салона, наспех мазали себя и друг друга сажей. Гигантские взрывы ударными волнами раскачивали и подбрасывали плывущую многотонную бронемашину. Пять минут – и мокрые длинные транспорты, натужно ревя, выскочили из воды, буксуя на берегу. Обгоняя друг друга, они неровным строем помчались в самое пекло. Через несколько мгновений они влетели на территорию гремящей и сверкающей фабрики. Машины помчались среди порушенных стальных конструкций под нависающими остатками городских платформ.