Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери

Неизвестный итальянский гравер начала XVI в. Фортуна. Резец

В досужий день, когда себя трудами Обременять не подобает нам, Меня увидеть можно в божьем храме — На этот раз в числе нарядных дам. Пленен моими нежными красами, Ты их природы не постигнешь сам. Не мучайся, душа непосвященная: Из одного с Венерой вышла лона я. Однако под уклон уже скользят Колеса солнца, тени удлиняя, Уже звенит мелодия цикад, Уже крестьяне, поле покидая, Бредут в село, а женщины спешат Собрать на стол, кормильцев ожидая. Не огорчайся, я должна идти, А ты к своим коня повороти». И небеса над нею просветлели При новом свете благостных очес, Когда она пошла на самом деле Через поляну под шатер древес. И птицы хором жалобным запели, И застонал объятый скорбью лес, А мурава под легкою стопою Пунцовой стала, белой, голубою. Что делать? Юлий за своей звездой Последовать готов, но не решается. Кровь из горячей стала ледяной, И лютый холод к сердцу подбирается. И ей, что отняла его покой, Он смотрит вслед и втайне восхищается Небесной поступью, которой в лад Шуршит, колеблясь, ангельский наряд. Амур воздал несчастному сторицей. Как бьется сердце! Юлий оглушен, И, как поля в росе перед денницей, В слезах печали предается он. Еще недавно был он вольной птицей. Не может быть! Ужели он влюблен? Амур последовать за нею манит, Но Робость прочь неумолимо тянет. О Юлий, где язвительная страсть, С какой, удары нанося умело, Над любящими ты глумился всласть? Ты больше не охотишься? В чем дело? Ты над желаньями своими власть Утратил — сердцем дама завладела. Амур врасплох несчастного застал: Смотри, каким ты был, каким ты стал. Ты был охотой поглощен, доколе Ты сам не оказался в западне, Ты был свободен — и лишился воли, Прекрасной сердце уступив жене. Ты обречен Амуром новой доле, Еще не осознав того вполне: Какие мы ему ни ставь препоны, Судьбе диктует он свои законы. СКАЗАНИЕ ОБ ОРФЕЕ

Отрывок

Пастух (возвещает Орфею о смерти Евридики) Жестокой вестью встречу я Орфея, Что нимфа та прекрасная скончалась. Она бежала прочь от Аристея, И в миг, когда к потоку приближалась В пяту впилась ей жалом, не жалея, Змея, которая в цветах скрывалась. И сильно так и остро было жало, Что сразу жизнь и бег ее прервало. Орфей (сокрушается о смерти Евридики) О, безутешная, заплачем, лира! Иную песнь теперь нам петь приспело. Кружитесь, небеса, вкруг оси мира, Услышав нас, замолкни, Филомела! О, небо! О, земля! Ужели сиро В тоске влачить измученное тело? Краса моя, о жизнь, о Евридика, Как жить мне, твоего не видя лика? К воротам Тартара моя дорога: Узнать, туда проникло ль сожаленье? Судьбу смягчат ли у его порога И слезные стихи, и струн моленья? Быть может, смерть преклонит слух не строго. Ведь пеньем я уже сдвигал каменья. Олень и тигр, внимая мне, сближались, И шли леса, и реки обращались. Орфей (с пением подходит к Аиду) Увы! Увы! О, пожалейте в горе Любовника, юдолей адских тени! Вождя единого я зрел в Аморе, И он меня домчал до сих селений. О Цербер, укроти свой гнев! Ты вскоре Мои услышишь жалобы и пени, И не один, услышав, надо мною Заплачешь ты, — но с адскою толпою. О Фурии, напрасно вы рычали, Напрасно змеи корчились лихие. Когда б вы знали все мои печали, Вы разделили б жалобы глухие. Несчастного задержите ль вначале, Кому враги и небо и стихии? Иду просить я милости у смерти. Откройте двери. Страннику поверьте. Плутон (полный удивленья, говорит так) Откуда звук столь сладостного звона? Кто ад смутил кифарой изощренной? Вот: колесо недвижно Иксиона, Сизиф сидит, на камень свой склоненный, И к Танталу не льнут струи затона, Белиды стали с урною бездонной, Внимателен и Цербер трехголовый, И Фурии смягчили гнев суровый. Минос к Плутону Тот, кто идет, противен воле Рока: Не место здесь телам, не знавшим тленья. Быть может, умысел тая глубоко, Твоей он власти ищет низверженья. Все, кто сюда, Плутон, входил до срока, Как этот, — в темные твои владенья, Встречали здесь возмездье роковое. Будь осторожен: он замыслил злое. Орфей (коленопреклоненный, говорит) О всемогущий тех краев властитель, Что лишены навек земного света, Куда спускается вселенной житель И все, что солнцем на земле согрето,— Сказать тоски причину разрешите ль? Вослед Амору шла дорога эта. Не цепью Цербера вязать железной,— Я только шел вослед своей любезной. Змея, рожденная между цветами, Меня и милой и души лишила. Я дни влачу, подавленный скорбями, Сразить тоску моя не может сила. Но коль любви прославленной меж вами Воспоминанье время не затмило, Коль прежний жар еще в душе храните, — Мне Евридику милую верните! Пред вами вещи разнствуют в немногом, И в ваш предел все смертные стекутся, Всё, что луна своим обходит рогом, Предметы все во мрак вага повлекутся. Кто доле ходит по земным дорогам, Кто менее, — но все сюда сойдутся, В предел последний жизни быстротечной, И нами впредь владычествуйте вечно. Так, будет нимфа пусть моя меж вами, Когда ей смерть сама пошлет природа. Иль сочный грозд под нежными листами Обрежет серп жестокий садовода? О, кто поля усеет семенами И ждать не станет позднего их всхода? С души моей тоски сложите бремя. О, возвращенье будет лишь на время! Во имя вод, которыми покрылось Стигийское болото Ахеронта, И хаоса, откуда все родилось, И бурности звенящей Флегетонта, И яблока, которым ты пленилась, Как нашего лишилась горизонта! Коль мне откажешь ты, к земной отчизне Не возвращусь я, здесь лишусь я жизни. Прозерпина (Плутону говорит так) О сладостный супруг мой, я не знала, Что жалость проникает к сей равнине. Но вот наш двор она завоевала, Мое лишь ею сердце полно ныне. Со страждущими вместе застонала И Смерть сама о горестной кончине. Изменят пусть суровые законы Любовь, и песнь, и праведные стоны. Плутон (отвечает Орфею и говорит так) Тебе верну ее, но по условью Вослед тебе выходит пусть из Ада. А ты до выхода, горя любовью, Не обращай па Евридику взгляда. Итак, Орфей, предайся хладнокровью, Чтоб не исчезла вновь твоя награда,— Все ж счастлив я, что сладостная лира Смягчила скиптр отверженного мира.