Начинали мы на Славутиче... - Сергей Андрющенко

Нам пришлось повести решительную борьбу с этой особой танкобоязнью. Штаб корпуса, политотдел во главе с полковником А. И. Романовым провели в частях большую работу. Бойцам было разъяснено, что смелому, хладнокровному красноармейцу танк ночью не страшен: он становится даже менее опасным, чем днем, потому что сектор видимости экипажей ограничен, он не выходит за пределы лучей фар. Была выпущена специальная памятка. Усиленно пропагандировались — и устно, и через дивизионные газеты — подвиги бронебойщиков, уничтожавших немецкие танки в ночных боях. Организовывались и выступления таких людей в кругу товарищей. Все это делалось в ходе непрекращающегося сражения, в редкие минуты затишья. Работа проводилась с группами бойцов, а чаще — индивидуально. Командиры и политработники учили людей на личном опыте, а в бою подавали им пример. Агитаторы, активисты вели разъяснительную работу непосредственно в окопах, используя малейшую возможность. И это давало хорошие результаты. Сопротивление ожесточенно рвущемуся вперед врагу нарастало с каждым днем. Бойцы корпуса научились метко поражать фашистские танки как днем, так и ночью, умело владеть «карманной» артиллерией и, отсекая бронированные машины от пехоты, уничтожать ее в ближнем бою.

1 декабря корпус, был выведен во второй эшелон армии, а 8 декабря получил приказ перегруппировать свои соединения в район Гута Добрынская, Чеповичи, Малин, где к этому времени создалось напряженное положение. Гитлеровское командование сняло основную группировку войск из-под Радомышля и начало перебрасывать ее сюда, чтобы ударом в стык между 60-й и 13-й армиями с одновременным продвижением 7-й танковой дивизии в направлении Малина окружить и уничтожить группировку советских войск у Чеповичей.

9 декабря немецкие танки, прорвав оборону стоящего справа от нас западнее Малина 24-го стрелкового корпуса, начали быстро продвигаться в юго-восточном направлении. В полдень на нашем КП раздался телефонный звонок. На проводе был командарм генерал И. Д. Черняховский. Он подозвал к аппарату Н. Е. Чувакова.

— Мною только что получено сообщение, — сказал Иван Данилович, — что немцы захватили район Мелени, Шершни. Вы понимаете, что это значит?

Никита Емельянович придвинул карту, внимательно разглядывая ее. По его хмурому лицу нетрудно было догадаться, что информация о положении дел у нашего соседа справа была неутешительной.

— Так точно, товарищ командарм, — отозвался он. — Создалась реальная опасность выхода противника в тылы нашего корпуса.

— Обстановку поняли правильно, — продолжал Черняховский. — Что намерены предпринять?

Известно, что Черняховский, как правило, старался не навязывать своего мнения подчиненным, полагаясь на их инициативу и умение. У таких людей, как Чуваков, за плечами были и боевой опыт, и большие знания. К тому же он лучше видел положение дел на месте: состояние своих войск и оперативную обстановку.

Никита Емельянович на минуту задумался, прикидывая, очевидно, как лучше поступить в данной ситуации. Черняховский не торопил.

— Полагаю, следует остановить продвижение противника на рубеже Сычовка, Мелени, — уверенно сказал генерал Чуваков.

— Не только остановить, но и выбить его из Шершни! — поправил Черняховский. — Какими силами будете действовать?

— Использую для этого двести сорок восьмую курсантскую бригаду. Она находится сейчас на второстепенном направлении, и ее оттуда можно снять, оставив лишь заслон.

— Хорошо. Решение утверждаю, — заключил командарм. — Кроме того, в ваше распоряжение передается восьмая стрелковая дивизия, занимающая сейчас оборону западней Мелени. Комдив там толковый — генерал Смирнов. Ну, желаю удачи!

Выбор Чувакова был не случаен. Костяк 248-й бригады составляли курсанты военных училищ, люди отборные, идейно закаленные, тактически грамотные, к тому же прекрасно владеющие всеми видами оружия. В предыдущих боях они зарекомендовали себя умелыми и отважными воинами, о чем мы, разумеется, знали. Командовал бригадой полковник С. П. Хотеев, офицер с большим боевым опытом и решительным характером. Внешне он ничем не выделялся, говорил неторопливо, не повышая голоса, но в словах его и интонациях была покоряющая сила и властность. Уж если Хотеев приказывал, то все исполнялось не только безоговорочно, без чего на фронте вообще нельзя, но и абсолютно точно. Отдавая распоряжение, он никогда не забывал проконтролировать его выполнение.

Во второй половине дня 10 декабря Хотеев, получив приказ комкора, после форсированного марша с ходу ввел бригаду в бой. Нанеся удар во фланг противнику, она успешно решила поставленную ей боевую задачу. Гитлеровцы потеряли два танка, две бронемашины, до семидесяти солдат и офицеров только убитыми и начали отходить.

На рассвете 11 декабря полковник Хотеев связался со мной по радио и доложил об успешном завершении боя. Бригада вышла и закрепилась на рубеже юго-западная окраина Мелени, Шершни.

Между тем обстановка на участке 60-й армии, особенно на ее правом фланге, где проходил стык с 13-й армией, складывалась явно неблагоприятно. Сюда, на узкий участок фронта, гитлеровское командование, как я уже указывал, перебросило значительные силы. 15 декабря разведчики 8-й стрелковой дивизии захватили пленного, о чем мне на рассвете доложил начальник штаба полковник П. Е. Шелковенков.

— Случилось это в районе деревни Рудня Шершневская, — сообщил он. — По нашим данным, новых частей там прежде не было, а тут появились.

— Давайте-ка сюда пленного, — распорядился я. — Разберемся.

Через час захваченный разведчиками немец был доставлен на КП корпуса. Он оказался рядовым штабной роты 2-го дивизиона артполка танковой дивизии СС «Адольф Гитлер». Допрашивал его наш новый начальник разведотдела майор Федор Семенович Курнышев, сменивший ушедшего на повышение П. В. Дубильера. Из показаний гитлеровца мы узнали, что его дивизия двигалась из Житомира через Радомышль на Малин, но в пути была остановлена и повернута строго на север — на Коростень. Сюда же, как раз на участок нашего корпуса (это удалось установить в тот же день), были стянуты также части двух пехотных дивизий и отдельные штурмовые отряды 7-й танковой, основные силы которой располагались в районе Фортунатовки — против правого соседа.

Становилось ясным, что немцы создают ударную группировку. События показали, что мы не ошиблись. Как потом окончательно выяснили разведчики, против наших изрядно потрепанных в боях частей гитлеровцы имели более чем двойное превосходство в пехоте, около 300 орудий и минометов и до 140 танков.

Какие же меры противодействия этой силе были предприняты командованием и штабом корпуса?

Надо сказать, что с 12 по 18 декабря активных боевых действий на нашем участке не велось. Немцы лишь изредка обстреливали боевые порядки 8-й стрелковой дивизии и 248-й отдельной курсантской бригады. Они, видимо, только готовились к решительным действиям. Но и мы не теряли времени даром. Корпусу было приказано прочно оборонять занимаемый рубеж, не допустить прорыва противника в восточном и северо-восточном направлениях к Чеповичам. Получив такой приказ командарма, мы подготовили подробный план оборонительного боя, при разработке которого каждый отдел, служба вносили свои предложения.

Новый начальник оперативного отдела подполковник Василий Семенович Новиков высказал, например, мысль, что надо предусмотреть два варианта боя: западный — на случай наступления противника из районов Холостно, Десятины, Остарки и северный — если удар будет наноситься из Добрыни на Мелени, Чеповичи. Оба варианта предполагалось построить на активных действиях нашей пехоты в тесном взаимодействии с артиллерией и танками.

Новикова поддержал майор Ф. С. Курнышев. Начальник разведотдела, как я заметил, всегда имел свою точку зрения и горячо отстаивал ее. Он сказал:

— Если судить по сосредоточению войск противника, немцы могут действовать именно с этих двух направлений. Посмотрите, как нацелены их танковые части: одна группа на севере от нас, а другая — западнее Чеповичей.

— Да и местность к тому располагает, — вмешался в разговор корпусной инженер капитан И. Т. Макурин. Он тоже был у нас человеком новым, прибыл в августе, но успел зарекомендовать себя толковым специалистом, смелым и изобретательным. Немолодой уже человек, капитан был очень подвижным и энергичным. При отходе наших частей от Житомира Макурин руководил устройством заграждений на пути наступающих немцев в арьергардных боях и отлично справился с поставленной задачей.

Этот разговор происходил на КП 15 декабря при обсуждении системы мероприятий, которые следовало немедленно осуществить для усиления обороны корпуса. Как всегда в таких случаях, каждый мог высказать все, что считал нужным, непременно, однако, обосновывая свою точку зрения. Такой порядок был у нас в штабе. Деловое свободное обсуждение насущных вопросов всегда, если позволяет обстановка, создает необходимый рабочий настрой у людей, поощряет их инициативу и содействует выработке наиболее целесообразных решений.