Интервенция и Гражданская война - Василий Галин

В России после Октября 1917 г. на глазах у Запада происходило нечто, коренным образом противоречащее его планам. Черчилль писал:

«В начале войны Франция и Великобритания во многом рассчитывали на Россию. Да и на самом деле Россия сделала чрезвычайно много. Потерь не боялись, и все было поставлено на карту. Быстрая мобилизация русских армий и их стремительный натиск на Германию и Австрию были существенно необходимы для того, чтобы спасти Францию от уничтожения в первые же два месяца войны. Да и после этого, несмотря на страшные поражения и невероятное количество убитых, Россия оставалась верным и могущественным союзником. В течение почти трех лет она задерживала на своих фронтах больше половины всех неприятельских дивизий и в этой борьбе потеряла убитыми больше, чем все прочие союзники, взятые вместе. Победа Брусилова в 1916 г. оказала важную услугу Франции и особенно Италии; даже летом 1917 г., уже после падения царя, правительство Керенского все еще пыталось организовать наступление, чтобы помочь общему делу…

Но Россия упала на полдороге и во время этого падения совершенно изменила свой облик. Вместо старого союзника перед нами стоял призрак, не похожий ни на что существовавшее до сих пор на земле. Мы видели государство без нации, армию без отечества, религию без бога. Правительство, возымевшее претензию представлять в своем лице новую Россию, было рождено революцией и питалось террором. Оно отвергло обязательства, вытекавшие из договоров; оно заключило сепаратный мир; оно дало возможность снять с восточного фронта миллион немцев и бросить их на запад для последнего натиска. Оно объявило, что между ним и некоммунистическим обществом не может существовать никаких отношений, основанных на взаимном доверии ни в области частных дел, ни в области дел государственных и что нет необходимости соблюдать какие-либо обязательства. Оно аннулировало и те долги, которые должна была платить Россия, и те, которые причитались ей. Как раз в тот момент, когда наиболее трудный период миновал, когда победа была близка и бесчисленные жертвы сулили наконец свои плоды, старая Россия была сметена с лица земли, и вместо нее пришло к власти «безымянное чудовище», предсказанное в русских народных преданиях…»280

Политика «союзников» в отношении большевиков и России была однозначно определена уже в первые месяцы после Октябрьской революции.

30 ноября 1917 г. госсекретарь США Лэнсинг указывает американскому послу в России Фрэнсису исследовать возможность формирования на юге России армии для противоборства большевикам281.

3 декабря Военный кабинет принял решение, что «правительство Великобритании готово поддерживать любой ответственный орган власти в России, который активно выступает против движения максималистов (большевиков), и в то же время свободно финансирует в разумных пределах такие органы по мере их готовности помочь делу союзных держав»282. По мнению Д. Дэвиса и Ю. Трани, «подобная политика подстрекала к гражданской войне и подразумевала определенного рода вмешательство Великобритании» во внутренние дела России»283.

4 декабря госсекретарь США Лэнсинг в своем меморандуме заявил, что большевики являются «опасными радикальными социалистами-революционерами», угрожающими Америке и мировому порядку, и сделал вывод (позднее уже никогда не менявшийся), что большевизм деспотичен, бесчестен, безрассуден и беспринципен в своих методах. Он создает авторитарную систему, насильно созданную и поддерживаемую, возглавляемую самозваными представителями одного-единственного класса и поставившей своей целью свержение и замену капитализма крайней формой социализма (экстремистской формой пролетарского деспотизма)284. Уильямc утверждал, что в течение пяти недель после большевистской революции «американские руководители приняли решение об интервенции как о целенаправленной антибольшевистской операции». «Лэнсинг для прекращения отношений с большевиками воспользовался аргументом о том, что большевики – агенты Германии. Однако на самом деле он никогда в это не верил»285.

9 декабря лорд Бальфур, английский министр иностранных дел, относительно продолжающегося немецкого наступления в России говорил: «Немцы еще не скоро освоятся на оккупированных территориях… Простое перемирие между Германией и Россией в течение еще многих месяцев не поможет удовлетворить германские нужды за счет снабжения из России. Мы должны постараться, чтобы этот период затянулся вероятно дольше»286. Ллойд Джордж писал: «Мы рассматривали вопрос о мерах содействия антигерманским частям, которые существовали в отдельных районах России. Трудно было осуществить это, не создавая представления о том, что мы ведем войну против создавшегося в Петрограде большевистского правительства»287.

12 декабря в бухту Золотой Рог во Владивостоке вошли военные корабли Япония – под предлогом защиты японских фирм и граждан. Попытка высадить десант натолкнулась на решительный протест правительства США.

14 декабря протокол британского военного кабинета №298 предписывал: не отказывать в запрашиваемых деньгах для поддержки в юго-восточной России сопротивления центральным властям, то есть большевикам, если военное министерство и министерство иностранных дел сочтут это необходимым288. В тот же день Англия и Франция предоставили генералу Каледину 10 млн. ф. ст.289 для создания армии в 2 миллиона человек. Шеф британской разведки предлагал: «Каледин должен быть поддержан как глава самой большой оставшейся лояльной по отношению к союзникам организации в России. Либо он, либо румынский король должны обратиться к Соединенным Штатам с просьбой о посылке двух дивизий в Россию – номинально для помощи в борьбе против немцев, а на самом деле для создания сборного пункта лояльных прежнему правительству элементов. Решительный человек даже с относительно небольшой армией может сделать очень многое»290. Британский посол был другого мнения. Бьюкенен, встретившись со сподвижниками Каледина, определил их как авантюристов. Посол говорил, что ставка на бравого генерала (но наивного политика) грозит превратить Россию в германскую колонию291.

В конце декабря Черчилль заявил, что после выхода из войны и начала сепаратных переговоров с Германией большевиков следует считать «открыто признанными врагами».

21 декабря Военный кабинет Великобритании подготовил меморандум, в котором отмечалось: «В Петрограде союзники должны немедленно вступить в контакт с большевиками через посредство неофициальных агентов. Мы должны показать большевикам, что не желаем вмешиваться во внутренние дела России… Но мы считаем необходимым поддерживать связи с Украиной, Финляндией, Сибирью, Кавказом… Было бы желательно убедить южную русскую армию возобновить войну. Но это, по-видимому, невозможно. Нашей первой задачей должно быть предоставление субсидий для реорганизации Украины, на содержание казаков и кавказских войск… Необходимо, чтобы США также приняли участие в расходах. Помимо этих финансовых вопросов необходимо, чтобы мы имели своих агентов и чиновников, а также чтобы мы могли воздействовать и оказывать поддержку местным правительствам и их армиям. Необходимо это делать по возможности тихо, чтобы никто не смог нас обвинить, что мы готовимся к войне с большевиками»292. Ллойд Джордж продолжает: «Трудность заключалась в том, что любой официальный шаг, открыто направленный против большевиков, мог только укрепить их в решимости заключить мир и мог быть использован для раздувания антисоюзнических настроений в России»293. В случае неизбежности военной интервенции она должна была произойти под предлогом защиты России от германского вторжения.

23 декабря одновременно с постановлением о поддержке «местных правительств и их армий» Англия и Франция заключили конвенцию, делившую Россию на сферы вторжения. «Французам предоставлялось развить свои действия на территории, лежащей к северу от Черного моря, направив их «против врагов», т. е. германцев и враждебных русских войск; англичанам – на востоке от Черного моря, против Турции. Таким образом, как это указано в 3-й статье договора, французская зона должна была состоять из Бессарабии, Украины и Крыма, а английская – из территорий казаков, Кавказа, Армении, Грузии и Курдистана»294.

В тот же день британское руководство постановило оказать помощь в формировании Добровольческой армии ген. Алексеева, «так как генерал Алексеев предложил в Новочеркасске осуществление программы, которая предполагает организацию армии для осуществления враждебных действий против врага и просил о предоставлении кредита в миллион ф. ст. с одновременным предложением организации международного контроля…»295. Эти действия были предприняты вопреки рекомендациям большинства экспертов296.