Война мага. Том 2. Миттельшпиль - Ник Перумов

Инквизитор без каких-либо колебаний возглавил колонну. Его окружал десяток бреннерских телохранителей; следом шагали маги во главе с Анэто. Мегана с остальными чародеями Волшебного Двора замыкала процессию.

Дорогу от временного лагеря до склонов Пика Судеб отряд прошёл в предутреннем мраке. Серые отвесные склоны смутно виднелись во мгле, где-то высоко вверху осталась обнаруженная расщелина, по которой людям предстояло проникнуть в глубь исполинской горы.

Все уже собирались вот-вот начать подъём, когда Этлау вдруг приказал остановиться и замкнуть круг.

– Неупокоенные, – только и бросил инквизитор, поравнявшись с Анэто и Меганой.

Маги растерянно переглянулись. Неупокоенные? Здесь? Откуда? Почему?

– И их много. Разрушитель скликает их к себе силой своего чародейства. Погосты оживают. Зомби идут к новому хозяину. И мы не дадим им пройти.

– Может, они покажут нам иную дорогу к Разрушителю? – заикнулся было Анэто, однако инквизитор лишь гневно сверкнул глазами:

– Никогда! Встретим их тут, на нашей земле, не в подземном мраке! Скоро рассвет, наш самый надёжный союзник!

Этлау построил людей.

– Добрые чада Спасителя! Удача и справедливость с нами. Мы настигаем Разрушителя не в его логове, где он имел все мыслимые преимущества. Ещё одно, последнее усилие – и мы избавим наш многострадальный мир от выпестованного во Тьме чудовища. Вперёд, дети мои! Спаситель да убережёт нас от злого, да примет Он к себе души тех, кому суждено будет пасть в этой геройской битве. Вперёд, и да поможет нам Свет!..

Патетическая речь отца-экзекутора пришлась весьма кстати. Мегана и Анэто первыми ощутили опасность, словно холодное, липкое прикосновение гниющей плоти, – из темноты узкой предгорной долины один за другим выныривали угрюмые силуэты неупокоенных, зомби и нагих костяков, кто в полном вооружении, кто с пустыми руками; у всех без исключения глаза горели красным.

Ещё один отряд воинства Тьмы.

Мертвяки охватывали сжавшуюся кучку людей полукольцом, прижимая к скалам. И – лишнее доказательство, что за этими бестиями стоял злобный разум Разрушителя, – неупокоенные попытались прежде всего отрезать противнику все пути отхода.

Несколько мгновений царила тишина, нарушаемая лишь угрюмым шарканьем множества ног по камню – зомби надвигались широким строем; люди, напротив, сжались, прикрывшись щитами и выставив копья.

– Ну, господа маги. – Этлау с какой-то совершенно несвойственной ему раньше воинственной радостью повернулся к чародеям Ордоса и Волшебного Двора, собравшимся вокруг своих предводителей. – Пришёл ваш час. Покажите же, на что способны!

Господа маги угрюмо молчали. Все помнили о печальной судьбе Фрегота Готлибского, разорванного в клочья неупокоенными на забытом всеми силами и богами кладбище в Северном Аркине.

Стихийное чародейство, элементальные силы Природы, в чём особенно были искусны воспитанники и Ордоса, и Волшебного Двора, против восставших из могил помогали очень плохо. Огонь не мог жечь прогнившую плоть, её не могли раздробить камни или рассечь отточенное железо – собственно говоря, только мастера святой магии могли сколько-нибудь успешно противостоять неупокоенным. Даже милорд ректор или хозяйка Волшебного Двора едва ли снискали бы здесь хоть какие-то лавры.

Тем не менее Анэто продолжал оставаться самим собой – опытнейшим магом, не зря уделявшим такое внимание молодым «предельщикам», остро и нестандартно мыслящим волшебникам, осваивавшим для остальных чародеев Эвиала запретные или просто недоступные ранее области. Наверное, единственным оружием для не владеющих продвинутой некромантией оставалось ударить всей мощью собравшихся здесь чародеев, обратить против ходячих скелетов и прогнивших зомби не просто разрушительную мощь стихии, но ударить квинтэссенцией этой стихии, попытаться разорвать незримые нити, связывавшие неупокоенного с источником его второй «жизни».

– Кольцо! – бросил милорд ректор. – Все отрабатывают «суть стихии»!

Трудно слить воедино усилия таких разных начал, как Огонь и Вода, Земля и Воздух. Неотделимые друг от друга, они тем не менее пребывают в вечном противоборстве. Некогда вообще считалось, что соединяться в «кольцо» могут лишь маги одной стихии, воздушные с воздушными, огненные – соответственно с огненными.

Милорд ректор был тем, кто сумел преодолеть старые предрассудки.

Чародеи поспешно брались за руки, подобно тому, что они проделывали возле Чёрной башни. Несмотря на то что в эту вылазку отправились только бывалые, проверенные ветераны, лица людей (и мужчин и женщин) покрывала смертельная бледность: строй неупокоенных неумолимо приближался валкой, рыхлой, дёргающейся походкой сломанных кукол. Мертвяки не имели метательного оружия, в противном случае судьба отряда оказалась бы решена быстро и безо всяких шансов для живых.

– Поторопитесь, господа маги! – с прежней злой весёлостью крикнул Этлау, не отрывая глаз от приближающихся жутких шеренг. Воины вокруг инквизитора судорожно бормотали молитвы, кто-то, не выдержав, зарыдал в голос, словно женщина.

– На «три», все вместе, – бросил Анэто. Лицо чародея покрывал пот.

– Раз… два… ТРИ!!!

Составленные шалашом посохи магов осветились. Точнее, свет заиграл в украшавших их наголовья драгоценных камнях. Глаза чародеев закрылись, мускулы на крепко сцепившихся руках напряглись. Каждый представлял сейчас суть своей стихии, её подлинную сущность, раскрывающуюся адепту после многих и многих лет упорных занятий. Это ведь означало не просто повернуть против неупокоенных, к примеру, силу Ветра – ветер ничего не сможет сделать с давно умершей плотью. А вот суть Ветра – яростная, несдерживаемая, разрушительная в наивысших своих проявлениях – может, но только повёрнутая соответствующим образом. И одинокий маг не сможет обратить эту «суть» себе на пользу, ему ведь нужна, как правило, просто сила стихии.

От соединившихся навершиями посохов по тёмной земле пробежало стремительно расширявшееся огненное кольцо, ноги людей лизнули языки призрачного пламени. Многоцветные его лоскуты словно впитали все краски драгоценных камней в чародейских посохах – алую ярость рубинов, небесную глубину аквамаринов и сапфиров, лесную зелень изумрудов, песчаные разливы топазов, воздушную прозрачность и чистоту адамантов – равно как и многих других цветов великой Природы, вечно живой, вечно обновляющейся в отличие от мрачного воинства неупокоенных, надвигавшихся на сжавшийся плотным клубком людской отряд.

Танцующее пламя миновало отца Этлау, замершего со вскинутыми в патетическом жесте руками. Окажись здесь некромант Неясыть, он сразу бы вспомнил Кривой Ручей и уничтоженных отцом-экзекутором неупокоенных, подъятых заклятьем саттарской ведьмы, – но силы инквизитора с тех пор, похоже, многократно возросли, потому что огненное кольцо, проплыв под ногами преподобного, вдруг взревело, взметнулось на три человеческих роста, осветив склоны угрюмых скал; и, словно дикий зверь на добычу, ринулось на неупокоенных.