Обрученные судьбой. Книга вторая. На переломе - Роман Булгар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не выдержав, Валера Пожарчук подлил масла в огонь:
– Они развалили СССР. Потом перебежали к Ельцину, сеют смуту в его окружении. Нам с Украины и то видно.
– А что, – иронично хмыкнул Дима Хлебников, – коммунисты ваши лучше? Они же первые разрушили единство, отпочковавшись от КПСС, создав свою КПРФ и начав оголтелую травлю Горбачева. Публично идея выхода Российской Федерации из состава Союза прозвучала из уст одного коммуниста-писателя на съезде народных депутатов СССР. Да и проголосовали за выход из состава Союза они практически единогласно – из депутатов Съезда Советов против суверенитета России было только пять или шесть человек…
Поднявшись с кресла, Ветров прошелся по комнате, вслух озвучил один из постоянно тревожащих его вопросов:
– Я думаю, что Горбачев собственными руками лепил могильщиков себе, партии и Союзу…
Все они знали, как относится учение марксизма-ленинизма к роли отдельной личности в истории. Но ход истории нередко поворачивают личные качества лидеров. Горбачев был неравнодушен к критике. Он не мог простить в 87-м Бориса Ельцина за критику на Пленуме ЦК КПСС.
И, считая себя демократом, не смог Горбачев расправиться со своим противником. Его качества, нерешительность и мнительность, привели к кровавым событиям в Закавказье, Прибалтике, в Средней Азии.
Не сбрасывали они со счетов, что, будучи первым секретарем МГК КПСС, Ельцин был чрезвычайно популярен. Он критиковал курс партии, говорил о недостаточности реформ. Еще тем был Борис демагогом.
Особенно людям нравилось то, что он объявил войну привилегиям. Говорил он, что все должны быть равными, иметь достойные условия жизни. Люди искренне верили, что им нужен именно такой лидер.
– Этот пламенный борец с привилегиями, – хмыкнула Светлана, – окружил себя роскошью, о которой его предшественники и не мечтали.
– Власть портит человека, а безграничная власть доводит пороки до самого абсурда, – подытожил Ветерок.
А Рэм невесело улыбнулся. Абсурд добрался и до его личной жизни. Он никак не мог понять, почему их семья живет не по-человечески, не по-людски, врозь, а не вместе. И кому, и для чего такая жизнь нужна…
Политический диспут на время закрыли, отдали должное горячим блюдам. Но народ, пропустив по рюмочке и по второй, вернулся-таки к наболевшей теме. Димка Хлебников ловко зашел с заковыристым хоть на первый, хоть на второй взгляды вопросом:
– Павел Евгеньевич, а этот неуправляемый процесс, на ваш взгляд, можно было предотвратить? Я тут про распад СССР хотел бы…
Трудный вопрос, но генерал от военной разведки ответил достойно:
– Конечно. Надо было ему срочно, не медля, созвать внеочередной Съезд народных депутатов. Принять на нем справедливое и главное, что законное решение вернуть назад в состав РСФСР все земли, щедро розданные налево и направо нашими недальновидными руководителями.
Гости одобрительно захлопали. Мысль, озвученная Ершовым вслух, пришлась всем по душе. Эстафету подхватил майор Пожарчук.
– Вот-вот! – постучал он пальцем по столу, – Грузии оставить то, с чем она пришла к России, слезно умоляя о защите от Оттоманской Турции, клянясь в вечной дружбе, когда от ее населения оставалось не более сорока-пятидесяти тысяч, а от всех земель – жалкий клочок…
Как выразился далее Валера, Украину следовало бы оставить в тех границах 1654 года, когда хохлы на Переславльской Раде подписали Договор о добровольном присоединении к России. В них и близко не входили богатые земли современных областей: Одесской, Николаевской и Херсонской. Что и говорить про курортный Крым, который им взял и волюнтаристски подарил Хрущев в честь 300-летия воссоединения.
К Молдавии присоединили кусок, в несколько раз превышающий саму Бессарабию. Казахстану «радетели» своей щедрой рукой прирезали бескрайнее море земель, бездумно проводя границы по карте с помощью карандаша и линейки…
Маленькая стрелка на часах приближалась к цифре «12», когда взял заключительное слово отставной генерал:
– Об истинных причинах распада СССР, конечно, еще долго будут вестись неутихающие политические споры. Но надо сказать, независимо от степени недальновидности тех или же иных правителей конечная катастрофа курса, взятого Горбачевым, была неизбежна…
С сожалением и горечью приходится констатировать лишь тот факт, что развод мог осуществиться поэтапно, на основе всех известных мировому сообществу правил, через согласительные механизмы, через прагматичный торг, как обстояло дело с Британским содружеством.
А господа Ельцины, Шушкевичи и Кравчуки своим совместным решением разодрали всю огромную страну на куски, заложили при этом разделе десятки мин замедленного действия и вменили себе в заслугу.
Впрочем, что еще можно было ожидать от деятелей, взращенных на всех ханжеских идеалах КПСС, так называемых верных продолжателей Ленинской национальной политики…
Отставной генерал тяжело дышал. Обычно спокойные глаза Ершова налились яростным негодованием. Ветров глухо обронил:
– Теперь, дядя, об этом уже поздно, наверное, поднимать вопросы?
– Теперь, Юрок, все крайне сложно. Нет того Союза, который был правомочен решить эти вопросы у себя внутри. А теперь это отдельные самостоятельные государства. Они прикроются международным правом и будут яростно драться за каждый кусок перепавшей им землицы…
Не поднимая головы, Рэм ковырялся вилкой, пытаясь подцепить маринованный грибок. А тот, будто дразня, не поддавался, ускользал. И время от них коварно ускользнуло, вспять его, увы, не оборотить.
Конфликты на национальной почве жарко вспыхнули и в Южной Осетии, и в Аджарии, и в Абхазии, территориально входящих в Грузию.
Не все здорово в Молдавии. Этнические волнения уже начались в Нагорном Карабахе. Оттуда начали выгонять армян, проживающих на территории Азербайджана. Эти нации и так не любили друг друга, а кто-то умудрился целый армянский район включить в состав Азербайджана.
Огромная страна развалилась. К власти устремились всякого рода проходимцы и все авантюристы. Нечистая сила всех мастей вырвалась наружу. Ничего хорошего от бала Сатаны ждать им не приходилось…
Будто по команде друзья-товарищи поднялись, попрощались. Дверь за ними закрылась. Присев на стульчик, женщина горестно вздохнула:
– Все так, Евгений Павлович, на самом деле плохо?
– Да, Светлана, – Ершов кивнул головой, – если и того не хуже. И то хорошо, Юрок, что вопрос о твоем переводе в Ленинград-Петербург решен. И с обменом квартиры мы по всем пунктам договорились…
Ближе к весне Ветровы уехали, простившись с южным городом и со своими друзьями. Украина хотела жить самостоятельно. Многим людям по их идейным соображениям в ней места более не находилось.
А Рэм остался в этом городе один. Пусто стало на душе. Разлад шел во всем. Наверное, тогда и появилась трещинка у него на душе, и в ней начался свой разлад. Нет, не правда. Он сам себя пытается обмануть. Все это началось немного раньше, за полтора года до всего этого…
4
…В то лето они повезли своих курсантов на стажировку. Почти сто пятьдесят человек – половина третьего дивизиона приехала на практику.
Артиллерийский корпус, расквартированный в городке-спутнике Уручье, раскинулся в двадцати минутах езды от города-героя Минск, столицы радушной и хлебосольной Белоруссии.
Компактный военный городок и рядом с ним жилые кварталы с домами для семей военнослужащих. Добротная инфраструктура и все, что нужно для комфортной городской жизни.
Махнув на прощание прапорщику Оранскому, вместе с которым служил в Германии, Рэм прошел через КПП и медленно прогуливался по улице. Он с интересом поглядывал на вывески магазинов, старался на будущее запомнить быстро достижимые места их расположения.
– Рэм! Рэмка! – некто со спины догнал его и положил свои руки ему на плечи. – Постой…
Еще не решаясь и уже боясь сделать простенький разворот назад, он остановился. Внутри у него резко похолодело. Потом его бросило в жар. Женский голос был настолько до боли знаком, что он боялся поверить.
Скорее всего, он боялся того, что окажется прав, что память ему не изменила. Не мог, не мог он ее голос забыть. Он помнил его всегда.
– Рэм, ну, что с тобой?
Теперь сомнений, вернее, путей для бегства не оставалось, и парень начал медленно поворачиваться.
– Ты? – Рэм, как ни старался, скрыть свое изумление он не смог.
– Я, как видишь… – ликующе выдохнула сероглазая красавица.
Женское лицо сияло и красноречивее всех слов свидетельствовало о том, что, по крайней мере, она их встрече несказанно рада.
– Ты… как тут оказалась?
– Рэм, я здесь живу. Здравствуй, Рэм. Я рада тебя видеть.
Внутри у мужчины крупно колотило, он, скрывая все свое волнение, суховато произнес:
