– Аой! - Антон Юртовой

углами считается грушей.

Почтенье к кувалде, дровам, чугуну.

Стадам антилопьим отказано в «гну».

Всяк памятник ставит себе одному.

Благие расчёты продеты иглой.

Мозги в котелках; за спиною конвой.

Добычу подельники режут пилой.

При свете забытое – ищут впотьмах.

Сквозь щель поглядят, заключают: размах!

Лелеют не совесть, а – леность и страх.

В эфире желтуха; в подштанниках – тля.

Отходы с отравой увозят в поля.

«Началу с нуля» предпочли «опосля».

Здесь рай прохиндеям; в чести дураки.

И тем и другим все дороги узки.

Наград, засыпая, алкают полки.

Язык, что до Киева вёл, под язык

запал далеко и стараться отвык

собой золотиться, приемля поддых.

Творятся молитвы в церквах и соборах

о том, чтобы жизнь оставалась такою,

какой при конце её в землю зароют.

К бандюге иль вору спеша в перехват,

патруль полицейский служить ему рад,

сиреною воя: – пора удирать!

Коль кто-нибудь спросит: удобнее как

в проулок пройти, где разверзся овраг? —

укажут туда, где полощется флаг.

Хранимое всеми ломает один.

Секут по живому. Схожденье лавин

встречают пустым озарением: «Блин!»

Отменными значатся строфы и строки,

где спесь обличает чужие пороки.

В привычке – к истокам повёртывать стоки.

Заброшены станы. Оцеплено поле.

Дерзаний в обрез. Запустенья всё боле.

Крученье голов; бесноватым раздолье.

Акцент и скуластость – отметки на брате, —

который из младших. Храбрей, тороватей,

красивее – старший. Урок поросятам.

Иконы и мощи целуют вельможи,

свечу возжигая. Но в вере – не боже:

лбы умысел сузил; канальство на рожах.

В забытом опора. Хулят настоящее.

Кладут неотложное в долгие ящики.

Костей не собрать – обойдутся костяшками.

С надеждою каждый живёт на обман

кого-нибудь; дескать, природою дан

числитель такой: а иначе – не пан.

И порознь и в целом никто не спешит

сознаться в избытках расстеленной лжи;

лишь выжить бы; – а не́ – чтобы

                                                         жить…

Из тысяч зачатий одно на слуху.

Репей оплеухой грозит лопуху.

Ловили свой хвост, чтоб узнать,

                                                  кто есть ху.

                                                     – Аой!

Шалопай

Ну – не спишь.

Ну – горишь.

Что другим за дело?

Ну – себя теперь коришь

день и ночь про то твердишь,

что не всё поделал

из того, о чём мечтал,

что зазря в мечтах летал,

крылья обрывая,

а стихи верстая,

всё, бывало, невпопад

плёл про осени разлад,

зиму изругал в метель,

на сирень кивал весной,

к лету рокотал как дрель

про красоты над рекой

и ручался головой,

что лишь ты,

                 не кто иной,

шёл на бой, а – не отстал,

не сгибался, не плутал,

ввечеру траву замял,

ублажая милку,

хороня ухмылку,

и, раскинув руки,

изведясь от скуки,

пропадая от тоски,

надрывая душу,

то, что делал, рушил,

а потом,

           всё в прах пустив,

с чистой начинал доски,

пел с чужого голоса

о каком-то счастье,

звёздах и ненастьях,

про глаза раскосые,

тёмные, ночные,

негой залитые,

жгуче-роковые,

в блеске – от мороза,

да ещё – про косы,

про слова – неслышные,

клятвы – ребятишные,

щёки – будто в пламени,

страстью обуянные,

губы – стыд забывшие,

на ветру не стывшие;

их ты жаждал истово,

да себя ж и – высмеял,

что опять – не выстоял,

ухвативши – лишнего

в этом любостишии,

мелком и напыщенном;

словно сном подчищенные,

в нём смешались признаки

чародейки-призрака

и самой богини —

в плутовстве —

                     бесхитростной,

будто зорька – чистою,

с улыбочкой

                 искристою,

с бровями снеговыми;

их – да не расписывать бы,

а иметь – в наличности, —

одурманясь ими,

пахнущими —

                 инеем…

СТИХОВЬЯ

“Слепая мысль не различит подвоха…”

Слепая мысль не различит подвоха.

Не торопи того, что и само падёт.

Не ставь отметин на чужой дороге

и то, что горячо, не складывай на лёд.

В себя гляди почаще, понастырней.

Живи один, и не кляни других.

Покуда едешь трактом пересыльным,

не вдохновляй себя и не насилуй стих.

У сердца подзайми расположенья

к бездомному, глухому, дураку.

Не клянчь табак; не требуй пояснений,

когда зарплату отдаёшь врагу.

Заметь: в земле ни дня, ни ночи нету:

получишь их, лишь сотворив разлом.

Корявисто предчувствие рассвета,

когда раздумий много об одном.

Не отвергай ни призраков, ни чёрта.

Согрей талант в космическом бреду

и с явным удовольствием отторгни

себя, вползавшего в болотную узду.

Придёт напасть – не ври себе и миру.

На благодать не отвечай зараз.

И если у истории в пунктире

тебе не быть, —

                        не обессудь и нас.

                                             – Аой!

“Ни темнее, ни светлее…”

Ни темнее, ни светлее

краски неба – там и тут.

Сердце тихо пламенеет,

вдохновенья грея суть.

Ясен ум; одна, прямая

мысль – что движется к строке.

Ты её полюбишь, зная:

в ней – судьбы твоей разбег.

Тонким волосом растянешь