Древние. Возвышение - Джулия Плек

Когда он пришел к жилищу Изабель, той не оказалось дома, и Элайджа предположил, что она может быть только в одном месте – на ведьминском кладбище. Он пробродил по зачарованному лабиринту по крайней мере час, и наконец его острые глаза заметили Изабель в кругу свечей. На ней была длинная сиреневая рубашка, рыжие волосы свободно падали на плечи. Глаза ведьмы были закрыты, но она не выглядела умиротворенной. Если угодно, она казалась злой.

Оробев, Элайджа смотрел, как Изабель что-то шепчет себе под нос. Потом она открыла глаза и принялась яростно помешивать какую-то субстанцию в стоящей у ее ног медной чаше. Вот она снова выпрямилась, закрыла глаза; все ее тело, казалось, напряглось, противостоя какой-то невидимой силе. Элайджа точно не знал, что она пытается сделать, но заметил, когда она потерпела неудачу. В этот миг плечи ее поникли, хотя она, похоже, продолжала безуспешно плести чары. Что ж, ее провал ему только на руку.

– Добрый вечер, Изабель, – окликнул Элайджа куда веселее, чем приличествовало бы на кладбище, особенно среди ночи.

Обернувшись, она впилась в вампира взглядом, и тот понял: ему сказочно повезло, что в этот миг она не взывала к своей магической силе. Уверенно приближаясь, он думал, что это еще один камешек на его чашу весов. Ведьма знала, что он не боится ее колдовской силы, и такая ситуация была ей ненавистна.

– Доброго вечера и вам, мсье. Могу ли я поинтересоваться, зачем вы решились потревожить меня в этом священном месте?

– Я пришел просить о любезности, – сказал Элайджа, дойдя до окружавшего ее кольца свечей, которые так ровно горели в неподвижном ночном воздухе, что их пламя казалось не вполне настоящим.

– Вижу, мсье Микаэльсон. Но у меня есть такое ощущение, будто мы уже обсуждали это прежде. – Вопреки словам, голос ее звучал заинтересованно.

– Пожалуйста, зовите меня Элайджей, – продолжил вампир. – В прошлый раз я просил вашей помощи в приобретении дома. Теперь дом у меня есть. – Он вытащил из нагрудного кармана сложенные бумаги, держа их подальше от огня свечей.

Глубоко посаженные карие глаза Изабель расширились.

– И кого из моих соседей вы убили ради этого? – требовательно спросила она.

Элайджа собрался было объяснить, как достался ему дом, но, не успев заговорить, понял, что рассказ лишь углубит ее подозрения. Еще бы: некто ни с того ни с сего обещает свои земли совершенно незнакомому вампиру, который жаждет обзавестись домом, и в ту же ночь умирает. Даже если Элайджа повторит каждое слово, которым обменялись они с Хьюго, вся эта история все равно будет звучать как своекорыстная ложь.

– Никого, – коротко ответил он, не ухудшая ситуацию попытками оправдаться. – Дом достался мне по завещанию пожилого человека, умершего исключительно от старости.

– Странно, что вы вроде бы ничего не знали об этом завещании, когда в прошлый раз приходили ко мне вечером молить о помощи. – Что звучит в ее голосе: только подозрения или вдобавок и гордость? Казалось, она обижена тем, что Элайджа решил проблему так быстро и без ее участия.

– Помнится, я обещал доказать вам, мадам Изабель, – произнес он, – что я не из тех, кто проигрывает.

Ведьма обдумывала его слова, глянув на один из могильных камней так быстро, что он едва это заметил.

– Да, – согласилась она, – но убийство – не тот способ, которым можно завоевать мою лояльность.

Элайджа вглядывался в круг света, чтобы прочесть имена на надгробиях внутри кольца свечей. Как минимум на трех из них значилось ДАЛЛЕНКУР – Изабель пыталась выйти на связь с предками. У него появилась непонятная уверенность, что он наверняка заслужит ее доверие, если поможет вступить с ними в контакт. В конце концов, ему все-таки кое-что известно о ведьмах.

– Убийства не было, – твердо напомнил он. По мере того как он говорил, в мозгу все четче оформлялась идея. – Если желаете, мы можем побеседовать с духом этого человека, и он подтвердит, что умер своей смертью. Если, конечно, предположить, что подобные заклинания не превышают ваших возможностей.

Брови Изабель сошлись на переносице, губы сжались. Ей, очевидно, не хотелось признавать правоту Элайджи.

– Вижу, вы интересуетесь своими предками, мадам Изабель, – продолжил он прежде, чем ведьма успела найти повод для отказа и тем спасти свою гордость, – а что вам известно о моих?

Этот вопрос застиг ее врасплох, и она заколебалась, выбирая ответ, а потом осторожно признала:

– Я наслышана о вашей семье. Ваша матушка – легенда.

«И сами мы тоже – легенда», – захотелось ответить ему. Репутация Эстер была важна для его целей, но ее самым впечатляющим достижением было именно существование вампиров.

– Она наложила на меня чары бессмертия, и вот я стою перед вами, такой же живой, как в тот день.

Губы Изабель скривились от отвращения.

– Для ведьм необычно так бояться смерти, – сказала она.

Удивительно, но Элайджу задели эти слова. Сама Изабель еще довольно молода, и у нее пока нет ни мужа, ни детей. Откуда ей знать, на что способна мать для защиты семьи? Эстер бежала от чумы, только чтобы обнаружить своих близких в окружении оборотней, и сделала то, что, как она верила, необходимо, чтобы Микаэльсоны выжили и были вместе.

– Да, но ее ответ этим страхам обеспечил нас довольно изящным решением наших проблем – и моей, и вашей, – решил он пойти на компромисс.

– Сомневаюсь, что вампиру есть что мне предложить, когда дело касается моих забот, – проговорила Изабель. – Если речь о вашей порченой крови, то навязывайте ее кому-нибудь другому. Я намерена заниматься тут чистой, классической магией, не имеющей никакой связи с тем, что держит вас в этом мире.

– Моя кровь – не предмет купли-продажи, – сухо ответил Элайджа. «А даже если бы и была, ты не смогла бы позволить себе такую покупку», – добавил он про себя. – Наследие, о котором я говорил, это книги, где содержатся все заклинания, которые когда-либо использовала или изучала моя матушка. «Чистая беспримесная магия», как вы сказали… во всяком случае, по большей части. Вы слышали о гримуарах? Я никогда не знал, то ли они распространены у ведьм, то ли это собственная привычка моей матери.

Рот Изабель широко раскрылся в немом изумлении.

– Гримуар… гримуар самой Эстер? Он был утрачен столетия назад. Это же не более чем миф.

– Это фамильная реликвия, – поправил Элайджа, – которая хранится в ее семье. Хотя я уверен, вы можете представить себе соображения, по которым мы сочли, что лучше позволить всему миру поверить, будто гримуар пропал.

– Если бы мы узнали… вещи, которым она могла бы нас научить… – Изабель задумчиво накручивала на палец длинную рыжеватую прядь. Элайджа почти видел, какие расчеты производит сейчас ее мозг. – Я понимаю, вам не хотелось, чтобы за гримуаром охотились, но ведь эти записи совершенно для вас бесполезны!