Другой мир. Хроники исхода - Алекс Тимофеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы приближались к поляне с порталом. Надо было показать нашим друзьям эту достопримечательность, кроме того, я хотел прикинуть, можно ли рядышком повесить камеру слежения. Мысль об этом прочно засела у меня в голове еще с прошлого визита сюда. Подошли, осмотрелись – ничего необычного. Артем разочарованно сопел и высматривал удобное место под камеру. Шура с Варей решили обойти поляну по периметру.
Вдруг мне показалось, что воздух в арке шевельнулся. Странно. Погода стояла тихая. Ветер отсутствовал. Еще! А потом поверхность арки помутнела, и по ней словно пошла рябь! Артем тоже заметил это. Я жестом сделал знак – не приближайся! Рябь стала светлее, и наконец проступило мутное изображение. Мы молча таращились туда.
Там по широкому полю бежало три человека. Сзади их настигала погоня, состоящая из мотоцикла с коляской и открытого автомобиля. Звуков слышно не было. Как в кино, старом немом кино. Люди бежали в нашу сторону. Изображение приближалось и становилось четче. «Фильм» становился цветным. Теперь ясно было видно, что бегущие люди – в форме РККА, а их преследователи – в фельдграу (немецкое название военной формы) и касках вермахта. В голову почему-то полезли мысли о всяких военных реконструкторах.
Но тут пулеметчик с мотоцикла выдал короткую очередь. Это было понятно по язычку пламени на конце дула пулемета и фонтанчикам пыли от пуль. Не попал! Еще раз! Э, да они играют с беглецами, добычу загоняют! Все стало совсем близко, теперь я ясно видел перекошенные лица молодых парней, страх в их глазах. И тут пришел звук! Как будто со скрипом разрывали толстую ткань. А за ним хлынули и другие звуки – тяжелого дыхания, моторов и выстрелов. И запахи жаркого лета. Тут до меня наконец дошло, что сейчас произойдет.
– У нас гости, направление – арка! – сообщил я в рацию Шуре. – Прячься! – крикнул Артему и сам быстро переместился в кусты метрах в десяти правее арки портала.
На поляну влетел первый беглец, он был в каске и с винтовкой, за ним второй – в пилотке и тоже с «мосинкой», третий был без головного убора, и его форма отличалась от первых двух (комсостав, похоже). Со страху они и не поняли, как изменилась обстановка вокруг. Парень в пилотке обернулся лицом к порталу, поднял винтовку и сразу выстрелил, потом на секунду замер от удивления, но опомнился и побежал снова. Через короткое время в портал с треском въехал мотоцикл, а за ним легковая машина. «Кюбельваген», – машинально отметил я про себя. Фрицы, похоже, просекли, что что-то пошло не так, и притормозили, а пулеметчик выдал длинную очередь, заставив беглецов залечь.
В машине было двое: водитель и стоявший на ногах офицер с МП в руках (МП-38, МП-40 – это пистолет-пулемет, цифры означают год принятия на вооружение, его еще ошибочно называют «шмайссером»). Немцы разъехались и взяли беглецов в клещи, слева от портала был мотоцикл, и я смотрел им в спину. Машина приняла правее. Еще очередь – это уже офицер развлекается. Неожиданно один из беглецов замахал руками, привстал и поднял руки вверх. Комсостав сдается? Идиот! Или просто трус? Слышно было, как фрицы засмеялись. Пулеметчик был на изготовке. Подъехали совсем близко. Бойцы пока лежали.
– Встать, оружие на землю! – услышал я команду по-немецки.
Наконец они медленно поднялись. Их винтовки валялись в ногах. Кажется, охота подошла к концу. Офицер вышел из машины и подошел к пленным. Пристально оглядел всех, и я услышал слово «комиссар», произнесенное с чудовищным акцентом. Придурок, первым поднявший руки, похоже, был еще и политработником! Они его сейчас и грохнут, прямо тут! Ну точно, заставляет встать на колени, МП приподнял и… сразу начал заваливаться на бок, удивленно оборачиваясь назад. Следующим оседает пулеметчик в коляске. Водитель мотоцикла пытается развернуться и уехать и через пару секунд падает на руль, а мотоцикл продолжает катиться в мою сторону.
Водитель машины оказался проворнее, успел развернуться и начал двигался обратно. Проехал несколько метров и тут же встал. Ага! А портала-то больше нет! И ехать ему отсюда некуда! Выпрыгиваю из кустов.
– Хальт! Хенде хох![4]
Испуганный водитель послушно поднимает руки.
– Из машины, мордой в землю!
Подчиняется. Появляется Артем. Взгляд гордый и восторженный.
– Держи этого, – командую я.
Шура на связи – чисто, теперь контроль.
На поляне замерли три фигуры, одна из них так и стоит на коленях. Шагаю к ним. На лицах изумление. Они только что стояли одной ногой в могиле, а тут бац – и фрицы закончились разом. И все это без звуков выстрелов! Подошел. Офицер лежит на боку, из спины в районе сердца торчит арбалетный болт. Понятно теперь, кто постарался. К мотоциклу спешит Шура. Похоже, контролировать там некого. Глушит мотор. Идет к нам. Обращаю взгляд на красноармейцев, пустые петлицы – рядовые, пехота.
Делаю строгое лицо:
– Документы, бойцы?
Оба лихорадочно лезут по карманам. Так-с, что у нас тут? Красноармейские книжки, фото совпадают – Соколов Максим Петрович, из Харькова, 1923 года рождения, образование – десять классов, призван 24 июня 1941 года. Омельянчук Петр Николаевич, из-под Полтавы, 1922 года рождения, образование – семь классов, призван 26 июня 1941 года. Номер части мне ничего не говорит.
– Так, бойцы, поступаете в распоряжение товарища капитана, – говорю я и киваю на подошедшего Шуру.
– Па-азвольте, товарищ, а вы почему здесь распоряжаетесь? И кто вы такой, представьтесь? – раздается истеричный голос справа от меня.
Поворачиваю голову. Петлицы красноватые, два кубика, на рукаве небольшая звезда с серпом и молотом – младший политрук. Небольшого роста, нормальной комплекции. Глаза бегают. Уже на ногах и права качает! Ты же только что на коленях стоял! Ловлю его взгляд – и пошла картинка. Такие люди существовали всегда и везде. При Юлии Цезаре, Иване Грозном, Сталине или Гитлере. Они хотят хорошо и сытно жить, но при этом почти ничего не делать. И вроде бы вполне нормальное человеческое желание, если бы не то, что этого «почти» им хватает только на зависть и подлость по отношению к окружающим.
Первый свой донос он написал еще в девятом классе – девочка ему нравилась, а он ей нет. А дружила она с парнем из его же класса. Время было непростое тогда. Процессы над «врагами народа» шли чередой. Вот и решил он органам «помочь». Через три дня конкурент исчез из класса навсегда, а вместе с ним и вся его семья. Правда, в любви это не помогло – девочка стала от него еще дальше. Но он понял, что органы прислушиваются к его мнению, и взял это на заметку. Потом пошел по комсомольской линии, обличал и раскрывал сущность врагов на собраниях, выкорчевывал вредителей. Поступил в институт. Тут преградой его кипучей деятельности стал комсорг факультета – принципиальный
