Тот, кто назначен судьбой - Татьяна Алюшина

Сделал парочку уколов из запаса, который всегда брал с собой в поездки, зная, что прав Славин – к нему и мужикам его профессии и на самом деле частенько притягивает ситуации, в которых требуется помощь разного рода, в том числе и медицинская. Так что кое-что из рабочего полевого арсенала Тимофей имел с собой всегда. Вот пригодилось, и еще неизвестно, что впереди.

Укутал Куликова в термоодеяло, достал второе и обмотал ему ноги, а сверху укрыл сухой курткой Степаниды.

Надо же – хмыкнул и покачал головой – Степанида! И дадут же такое имечко человеку. Кто только придумал? Правда, Стеша клево звучит и идет ей, пожалуй, можно и еще что-нибудь придумать сокращенное от Степаниды.

Он сварил себе кашу из найденной у Куликова разбухшей пшеничной крупы в пакете, набравшей воды во время «сплава» – ничего, так даже лучше, быстрей сварится, добавил в нее курагу и топленое масло, это уже из запасов Степаниды, и наварил побольше, чтобы и на утро осталось для них двоих. Деду пока, до полного обследования в больнице, лучше не есть ничего.

Поел с удовольствием, проверил старика, прослушал пульс, потрогал лоб, вроде без температуры. Развесил все мокрые вещи вокруг костра. А на двух воткнутых в землю палках пристроил туристические ботинки девушки, полностью расшнуровав и вывернув язычки. Высохнут.

Расстелил возле Михаила Евгеньевича свой спальник, снял разгрузку, положил под голову рюкзак, рядом с рукой пистолет, укрылся своей ветровкой и улегся спать в тепле и в возможном уюте, в данных условиях, разумеется.

Ночью пошел обещанный дождь. В дыру наверху практически вода не заливалась, ибо сделал ее Саргин грамотно – наискось, а вот на стыках полиэтилена и плаща просачивалась влага, но текла по бокам, не затрагивая ни сохнущих вещей, ни спальных мест.

Тимофей спал привычно вполглаза. Пару раз дядя Миша приходил в себя, что-то говорил, стонал и снова впадал в беспамятство. Саргин его проверял, укутывал, когда он раскрывался, подкидывал в костер дрова и снова ложился отдыхать.

Рано утром, чуть после рассвета, Тимофей проверил Куликова, подбросил еще дровишек в костер, проверил Степаниду, которая спала в том же положении, в котором он ее уложил, и, казалось, даже не дышала. И выбрался из «чума», прихватив с собой полотенце и пакет с умывальными принадлежностями. Дождь лил плотным потоком, явно не собиравшимся прекращаться, а зарядившим надолго.

Бросив на небольшой камень у воды полотенце и пакет, Тимофей отправился обследовать местность вокруг, поднялся на косогор, пробежался вдоль реки, нашел место, где спуск-подъем был совсем невысоким, вернулся, сделал на берегу несколько упражнений и, раздевшись догола, сиганул в ледяную воду залива.

А хорошо! Бодрит, зараза!

Выскочил шустренько, растерся полотенцем, быстро оделся, умылся и пошел будить народ. Ну, хотя бы тот народ, который может проснуться.

Просыпалась она тяжело. Никак не могла разлепить веки и понять, почему и зачем ее тормошат. Первое, что Стеша смогла осознать, прежде чем проснуться окончательно, что у нее нет никаких сил, чтобы пошевелиться.

И распахнула глаза и увидела склоненное над ней лицо незнакомого мужчины.

– Вы кто? – просипела Степанида.

– Мы что, начали историю с опознаванием заново? – весело спросил он.

И она его узнала. По вот этому голосу и усмешке, звучащей в нем, даже когда он говорил серьезно, а еще по странному ощущению, которое почувствовала вчера краем сознания, – некого тепла и какой-то радости узнавания, что ли. Не помнит точно – как росчерк мысли на грани осознанности.

– Тимофей, – вспомнила Стеша, – друг Славина.

– Ну, вот и разобрались, – улыбнулся мужчина и объяснил свое вторжение в ее отдых: – Степанида, как ни жаль, но вам надо вставать. Вода в реке прибывает, и нам желательно поскорей уходить отсюда.

– Да, – согласилась она, не сделав ни намека на попытку двигаться. – Но я, кажется, не могу шевелиться.

– Сейчас посмотрим, – бодро заявил он, расстегнул молнию на спальнике, распахнул его и принялся доставать ее оттуда, как бабочку из кокона. – Давайте-ка попробуем сесть для начала.

И, подхватив ее под мышки, усадил, после чего без предупреждений потащил из палатки, вывел, поставил на ноги и, все так же поддерживая под мышки, бодреньким тоном предложил:

– А теперь пробуем сделать шаг!

Она сделала, чувствуя, как заныли все мышцы, перехватила его под согнутый локоть, сделала еще один, еще.

– Ну как? – спросил озабоченно мужчина.

– Двигаюсь, но болят все мышцы. Трудно, – призналась Стеша.

– Ничего! – подбодрил он и, приобняв ее одной рукой за талию, другой, надежно держа под локоть, довел до большого бревна у костра и помог сесть. – Вам надо поесть горячего обязательно, чаю выпить, а потом я сделаю один укол, и вам сразу полегчает.

– Хорошо, – согласилась она и пожаловалась: – Но мне бы умыться и…

– Я помогу, – кивнул он понимающе.

– Я бы сама… – смутилась девушка.

– Я доведу вас до реки, там есть одно удобное место, и отойду, чтобы вы не смущались, а потом заберу, так вас устроит? – улыбался по-доброму мужчина.

А Степанида посмотрела на него с очень серьезным выражением лица, вдруг задумавшись о чем-то, и все смотрела, смотрела.

– Вы спасли нас с Михаилом Евгеньевичем, Тимофей. Я бы не справилась. Больше бы не смогла ничего сделать.

– Всё бы вы смогли, Степанида, – очень серьезно и уверенно возразил он. – Передохнули бы, собрались и справились. Вы большая умница, и все у вас получилось бы. – И, мгновенно переключившись, снова улыбнулся и спросил: – Ну что, в туалетно-ванную комнату?

Котелок у них в наличии имелся один, из поклажи дяди Миши, и тот побитый-покореженный принудительным сплавом по перекатам. Чтобы разогреть в нем кашу и соорудить чайку, пришлось воду носить и кипятить прямо в кружках. Но каша оказалась на удивление хороша, Тим ее еще посильней разбавил водой, проварив, чтобы стала жидкой, больше похожей на суп, и почти насильственно – уговорами и увещеваниями – заставил Стешу съесть добрую порцию и запить чаем.

– Полегчало? – озабоченно спросил он.

– Немного, – попыталась уверить его девушка.

– Ну-ка, встаньте и попробуйте подвигаться, – не поверил он ее оптимизму.

Стеша встала, походила, попыталась покрутить туловищем, нагнуться, но, почувствовав, как скрутило от боли мышцы и даже кости, прекратила это занятие.

– Понятно, – озабоченно резюмировал результат неудавшейся зарядки Саргин и мягким тоном обратился к ней: – Степанида, вы понимаете, что нам надо идти довольно далеко и при этом вам придется нести на себе груз?

– Как далеко? – уточнила она.

– До перевальной избушки, а это несколько часов нормального хода, – и принялся разъяснять: – Мы оба понимаем, что, по-хорошему, Михаила Евгеньевича даже трогать нельзя, не то что как-то транспортировать в таком состоянии, но и оставаться здесь невозможно. Есть вариант немного отойти от реки и встать лагерем, но… Поисковую группу, конечно, отправят за нами, но не раньше сегодняшнего вечера, это в лучшем случае, а скорее всего, завтра утром, и найдут они нас не раньше завтрашнего вечера или послезавтра утром, потому что пойдут от Бараньего Лба вниз по реке. Вот и считайте. Двое суток в лесу под дождем дядя Миша не выдержит, пусть и в палатке, а если ему станет хуже? Да и вы не в лучшем состоянии, чтобы сидеть в лесу под дождем. Так что избушка – это наш единственный выход, как бы невозможно это ни казалось. У меня рация Kenwood, и отсюда она сигнал не ловит – далеко. Но вот от избушки или с возвышенности какой возле нее я смогу связаться со Славиным и вызвать помощь. Вы понимаете?