Над Кубанью Книга третья - Аркадий Первенцев

— Но эти склады, Антон Иванович, опечатаны немецкими печатями и к ним приставлены немецкие часовые.

— Послушайте, ваше превосходительство, — вмешался Алексеев, — вы находите особое удовольствие в уточнении формулировок и положений. Ваша близость к германскому командованию сейчас наиболее кстати. Напомните им, что оружие и боевые припасы ускорят наше выступление. Их неприятности на Ростовском фронте — от большевиков. Наша задача — борьба с большевиками. Может быть, это напоминание откроет печати складов.

Краснов понимающе кивнул. Напряжение несколько разрядилось. Деникин перешел к следующему вопросу, беспокоившему его:

— На территории Дона действует офицерский корпус полковника Дроздовского. Союзная нам Франция ассигновала несколько миллионов франков на переброску корпуса из Бессарабии в район действий Добровольческой армии. Французское командование именно так и договорилось с генералом Щербачевым, организуя эту сложную операцию. Поэтому я требую немедленного присоединения Дроздовского к Добровольческой армии.

— Мы не будем препятствовать полковнику Дроздовскому в выборе фронта, — уклончиво ответил Краснов. — Где бы то ни было, он везде принесет пользу.

— Печально, что офицеры бывшей русской армии развращаются возможностью произвольных поступков… Особенно если им в этом еще и потакают, — говорил Деникин, медленно, продумывая каждое слово и этим как бы давая понять, что все сказанное им идет не от запальчивости, а является следствием зрелого решения. — Поэтому я считаю нелишним подтвердить вам еще раз доктрину Корнилова, доктрину, завещанную нам Лавром Георгиевичем, о необходимости единого командования. Военный совет Добровольческой армии считает жизненно необходимым установление твердого единого командования с присоединением донских частей к Добровольческой армии.

Совещание затягивалось, и Деникин решил действовать прямолинейней, чтобы поскорее выяснить обстановку и либо достигнуть соглашения, либо разойтись и получить свободу действий. Краснов ожидал предложений Деникина о едином командовании и был заранее подготовлен к ответу и на этот вопрос. Краснов уже имел задание штаба германской оккупационной армии, согласованное с Берлином, захватить крупнейший опорный пункт красных — Царицын, что развязало бы руки немцам в дальнейшем наступлении на Кубань, Северный Кавказ и Закавказье.

Сумерки как бы обесцветили лица генералов. Адъютант Краснова принес зажженную лампу, долго устанавливал ее на столе и поправлял круглый фитиль. Краснов, выждав, когда адъютант уйдет, подвинул к себе карту.

— Единое командование возможно только при условии осуществления единого фронта, — сказал он и окружил тупым концом карандаша заранее отмеченный им Царицын. — Если Добровольческая армия считает возможным оставить Кубань и направиться к Царицыну, то все донские войска Нижне-Чирского и Великокняжеского районов будут автоматически подчинены вам, Антон Иванович. Уверяю вас, что движение на Царицын, при том настроении, которое замечено в Саратовской губернии, сулит Добровольческой армии полный успех. В Саратовской губернии уже начались восстания крестьян. В Царицыне, и вообще на Волге, мы имеем своих эмиссаров.

— Если вы имеете в виду Носовича и Снесарева, то эмиссаров имеем мы, а не вы, — поправил Алексеев.

— У нас единство цели, и поэтому… — вспыхнул Краснов.

— Я просто уточнил обстановку, — сухо перебил Алексеев. — Вы же сторонник точных определений.

— Простите, господа, — вмешался Деникин и обратился к Краснову: — Вы не докончили свою мысль.

— Этот город, — продолжал Краснов, — даст хорошую, чисто русскую базу, пушечный и снарядный заводы и громадные запасы всякого войскового снаряжения, не говоря уже о деньгах. Вам, вероятно, известно, что комиссар Орджоникидзе направил туда же около трех миллионов монеты золотой чеканки, изъятой из харьковских и ростовских банков. Взяв Царицын, мы отрежем Советскую Россию от хлебных окраин, а вы перестанете зависеть от казаков. — Краснов поднялся, зашагал по комнате. — Кроме этого, занятие Царицына сблизило, а может быть, и соединило бы нас с чехословаками и Дутовым. Вот и единый грозный фронт против совдепии. Опираясь на Войско Донское, пополняясь кубанцами, армии могли бы начать марш на Самару, Пензу, Тулу, и тогда донцы заняли бы Воронеж…

Сквозь ставни доносилась невеселая украинская песня, которую пели вполголоса кубанцы из деникинского конвоя. Песню заглушали командирские выкрики и так хорошо известный всем сидящим здесь шум передвигающейся пехоты и обозов.

— Кто там? — спросил Алексеев.

Краснов вызвал адъютанта.

— Какие части вошли в станицу?

— Офицерский корпус Дроздовского, паше превосходительство.

На лице Деникина промелькнула самодовольная улыбка.

— Дроздовекий сам сделал выбор, — сказал он Алексееву, — необходимо пригласить его сюда.

— Ваше решение? — нетерпеливо спросил Краснов.

— У меня давно созрело решение, — сказал Деникин. — Вы, безусловно, нравы. Направление на Царицын создаст единый фронт, о чем только может мечтать полководец в этой странной гражданской войне, которую каждому из нас приходится вести впервые. Но я не могу в данный момент принять ваши планы.

— Но промедление опасно! — воскликнул Краснов, удивленный упрямством Деникина. — Надо не допустить, чтобы сумели оправиться колонна Ворошилова, части Киквидзе, Сиверса.

— К сожалению, нам самим тоже приходится оправляться, — Деникин кисло улыбнулся и покусал усы. — Кубанцы из своего войска никуда ие пойдут, а сама Добровольческая армия пока малочисленна и бессильна. Кубань хотя и поднимается, но сильно нуждается в добровольцах. Оставить кубанцев одних нельзя. Ни в коем случае нельзя. Большевики одержат верх, и ваш тыл будет под угрозой.

— Что же вы предлагаете? — спросил Краснов, обескураженный местническими тенденциями своих со юзников.

— Разрешите мне, — сказал Алексеев. — Мы считаем необходимым наступать только на Кубань. И, чтобы не нарушать вашего основного стратегического хода, мы готовы обрушить свой удар по линии железной дороги Торговая — Тихорецкая. Нам даже выгодней сделать именно так. Таким образом мы отрезаем армию красных и территорию Кубани от Царицына, от Советской России и лишаем их хлеба, скота, нефтепродуктов и пополнений людьми.

Краснов достигал желаемых результатов, хотя наружно высказывал неудовольствие. Предложение Алексеева отвечало его тайным замыслам. Отпадал вопрос о едином командовании, а Добровольческая армия фактически помогала ему в нанесении с юга удара по Царицыну. Деникин принял согласие Краснова как победу, тем более что атаман «Всевеликого Войска Донского» дал обещание немедленно наладить снабжение Добровольческой армии оружием через степь на грузовых автомашинах.

Когда Краснов собирался уезжать, в комнату вошел запыленный офицер, одетый в походную форму.

— А, полковник Дроздовский! — воскликнул Краснов.

Обрадованные его появлением, Деникин и Алексеев поднялись и пошли навстречу.

— Привет освободителю России, — торжественно произнес Деникин, раскрывая объятия.

Гурдай радушно принял земляков. Их появление предвещало близкое окончание изгнания. То, что делегацию привел Велигура, посланный для агентурно-вербовочной работы, заставило его пожалеть о стычке с Алексеевым. Гурдай хлопотливо усадил стариков, попросил хозяйку приготовить чай и закуску. Луке понравилось его теплое гостеприимство. Неприязненное чувство, возникшее при встрече с Деникиным, постепенно рассеивалось.

— Ишь какой, не’ то что те, — сказал он, подталкивая в бок Ляпина, — казацкая кровь везде видна. Когда же это он успел барашки нажарить, а? Аль поджидал нас?

За столом Гурдай принял несколько официальный тон. Зная слабость казачьего старшинства, решил потрафить им.

— Давненько не видались, господа старики, — сказал он. — Как и полагается по давнему обычаю, обязан дать отчет вам, представителям станиц, о делах наших.

Старики расправили усы, огладили бороды, весьма довольные столь почтительным вступлением.

Гурдай, проницательно оглядев собеседников, продолжал:

— В свое время, совершая объезд отдела, я предупреждал вас… Вижу по вашим лицам, глубоко раскаиваетесь теперь в содеянном. Не будем вспоминать старого…

— Промашку дали, — сказал старик из Камалинской, — еще какую промашку!

Гурдай рассказал о деятельности краевого правительства подробно и в духе тезисов, проработанных в штабе: ие напирая на самостийность; добром вспомнил Корнилова и похвалил нового военного вождя — Деникина.

— Под Екатеринодаром дух армии был наполовину сломлен, — говорил Гурдай. — Мы решили отступать, но куда? Оставить Кубанский край? Нет. Ни в коем случае. Направиться в Баталпашинский отдел, в предгорные станицы, которые усилиями посланного туда полковника Шкуро постепенно оздоравливались, — оттуда можно было начинать чистку края, — но вскоре мы получили известие о консолидации крупных сил Красной гвардии в этих районах, о резко враждебном отношении черкесов к белому движению. Прибывшая с Дона делегация изменила наши планы. Решено было отправить только один полк к Армавиру для организации восстания, но поход не состоялся.