Полет над пропастью - Эльмира Нетесова

— Михаил Николаевич! У меня один вопрос! Могу ли рассчитывать на помощь?

— Какую? — остановился у двери.

— Хочу обзавестись своим хозяйством, все ж в деревне живу, нужна живность!

— А я тут в каком качестве сгожусь? Какое место мне отведете? Катух или стойло?

— Советчиком хочу попросить стать. Сама в том слабо разбираюсь.

— Варя, а сумеете ли физически потянуть? — отошел от двери, встал напротив женщины.

— Надо! Чтоб не смеялись как над никчемной, что у меня в сарае даже петух не кричит, а все продукты покупаю или выписываю. Слышу, как за спиной шепчутся и показывают пальцами на нас с дочкой. Обидно это, потому не хочу к ним за советом и помощью обращаться. Может, вы поможете?

— Это без проблем! Подскажу и помогу купить корма. Вы какое хозяйство хотите?

— Корову, кур, свиней, чтоб как у всех было.

— Доить умеете?

— Когда-то все могла. Но прошло много времени. Придется вспомнить.

— Я помогу. Тут главное не надорваться. Не берите все сразу. Возьмите кур в колхозе. Выпишете с десяток. На двоих больше не нужно. Потом корову. Не стоит брать телку. Лучше на третьем отеле. А с поросятами подождите, пока с коровой свыкнетесь. Свиньи много жрут, хлопотны в уходе. Слишком заморочные. Лучше овец завести, куда как благодарнее и дохода больше, чем от свиней. Шерсть, молоко и мясо станете получать, а от свиней один навоз, пока их вырастите, уже ничему не порадуетесь. Кстати, овцы ягнят не едят, а свиньи своих поросят — запросто. И попробуй, уследи!

— Да, я тоже о том когда-то слышала!

— Это хорошо, что решила хозяйство завести. Одно помни, не сорвись! — внезапно перешел на ты.

— Мы с дочкой справимся!

— Варя, если не против, я на первое время помогу, как сама решишь!

А через неделю у Вари появилось свое хозяйство. Женщина быстро привыкла, стала справляться со всеми, и в деревне о ней уже не говорили как о недотепе и белоручке. Но пересуды за спиной не стихали.

— Варька с зоотехником шашни завела. Они по потемкам видятся. Я надысь гляжу, Мишка прямо с фермы к ней свернул, как к себе в хату. И без стуку враз в сарай. От дочкиных глаз подальше.

— Да кинь ты глумное! У Варьки корова скоро телиться станет. Вот и наведался Николаич!

— Как бы сама не отелилась раньше коровы!

— А тебе завидно? Нехай родит баба покуда не старая. Оно и Мишке пора отцом стать, — спорили доярки.

— Кого наголо раздеваете? Чьи кости моете, сороки горластые? Нет на вас угомону! Одна на всех вас радость: в чужих кальсонах соседскую вошь поймать. Зачем своими носами в чужие сраки лезете? Ну, живо по местам, трещотки лохмоногие! — подошел председатель колхоза, доярки тут же разошлись, каждая к своей группе коров.

Пришел дед Тимофей и на инкубатор. Со всеми поздоровался, поговорил с каждой, подошел и к Варе:

— Свыкаешься, голубушка? Гляжу, нынче краше стала. Лицо не на тучу, на облачко схожее. Нет-нет да улыбаешься! Оно, Варюха, куда деваться? На сердце порой так тошно. А нельзя виду подавать, вот и держим хвост морковкой.

— А у вас что за беда?

— Сын мой помирает. В Сургуте живет. Болезнь у него гнилая. От ней спасенья нет. А там трое детей. Мал мала меньше. Что будет с невесткой, коль одна останется? Всех придется к себе забрать. А страшно! Ведь и я старый, сколько протяну, кто знает? — ссутулил плечи. И пошел семеня к выходу, пряча минутную слабость, нахлынувшую внезапно.

— Мам, не надрывайся, отдохни, ведь есть у нас деньги, что себя гробишь? — напоминала дочь.

— Анжелка, те, какие имеются, они тебе на будущее. Мало ли как жизнь повернет. Пусть у тебя сохранится запас прочности, оно и мне спокойнее, — отвечала дочке и радовалась, что на каждый вклад идут проценты. Она мечтала, что после окончания школы отправит дочь в город учиться в институте, чтоб жила Анжела, не зная нужды. Но… грянула реформа…

Варя, узнав о ней, с лица почернела. Да деньги, что хранились в дипломате, сумела обменять. Там Михаил Николаевич помог, соседка Галя не осталась в стороне. Но оставались еще те, из припрятанных. Их помогла обменять Марина. Но не все. И больше половины денег сгнило в целлофановом пакете, куда не заглядывали долго. Варя, взяв их в руки, не поверила глазам. Купюры рассыпались в серые, мелкие кусочки и в пыль.

— Для чего ж я их берегла? Анжела! Как же так случилось? — показала дочери. У той пот выступил на лбу:

— Мама, я привезла их, как ты велела! В чем упрекаешь? Я не виновата!..

Варвара снова впала в депрессию.

— Мам! Ну что ты опять хандришь? Ну не сберегли часть, но ведь не все пропало! Важней, что сами живы.

— Я тебе на будущее их берегла.

— Без тебя его у меня не будет. Себя сохрани, — попросила тихо и добавила:

— Не в них счастье. Сама понимаешь, мы из-за денег потеряли отца. Стоила его жизнь такой жертвы? Глянь! Вот цена всему! Куда их теперь? Они сгнили, а папки нет! Теперь и ты себя гробишь. За что и зачем? Я не понимаю! Нам хватает на жизнь твоего заработка. Мы с тобой не наденем на себя сразу по два платья, не съедим больше, чем примет желудок, зачем же делать запасы, какими не воспользуемся? Это глупо!

— Малышка моя, эти запасы на будущее! — спорила Варя с Анжел кой.

— Я когда была в городе, возила деньги к тетке по твоему совету, мы с Мариной повздорили. Не хотела тебе говорить, но ты вынудила. Она не собиралась помогать нам и знаешь, что сказала на твою просьбу? Будто мы достали ее со своим криминалом, мол, эти деньги нечистые и получены нашим отцом благодаря аферам, и она не хочет помогать очистить их. И добавила, что этим делом позорит свое имя и больше не велела обращаться к ней с подобными просьбами. Мол, коли сами вывалялись в грязи, так не стоит в нее тянуть порядочных людей, какие и так стыдятся родства с нами…

— Вон как! Что ж, буду знать! — покатилась слеза по щеке Вари:

— Легко ей нынче судить нас судимых, бить, когда еле встаем на ноги. Так чем она лучше других, какие плюют нам вслед и осуждают. Но они чужие, а эта — своя. Хотя не знает, что ждет ее семью завтра? К нам она не обратится, мы падшие, нас презирают. Но кто может предвидеть свой завтрашний день? Ладно, Анжела, нет у нас родни. Ты права, не будем убиваться из-за потерь, их уже не вернуть. Я получила больной урок. Но надо пережить и эту, собственную глупость, — вздохнула Варя.

Прошло время. Женщина все реже вспоминала о городе, втягивалась в деревенскую жизнь. Она уже не плакала ночами, не просила покойного мужа забрать ее к себе. Она научилась общаться с людьми, не обижая их. И ее постепенно признали деревенские. К Варе частенько заходил зоотехник. Он не прятался, появлялся в доме женщины средь бела дня. Помогал, советовал, иногда бранил Варвару, но никогда не намекал на близость с нею. Они дружили по-чистому, и деревенские, подсматривавшие, подслушивавшие их разговоры, со временем потеряли интерес к этим людям.