Тёмные тропы - Антон Кравин

– Имеет смысл отступать к Глуби, – нерешительно сказал тот. – То есть к Талдому, назад… Я понимаю, это труднореализуемо, но там нас вряд ли будут искать.

– Еще как будут, – не согласился Данила. – Пойдем на север. Там сплошные леса и болота, может, затеряемся. Если у них нет собак.

Он вспомнил, как два года назад уходил болотами от погони. Тогда у преследователей как раз были собаки. Зулус, африканский риджбек, позже доставшийся Даниле, шел по его следу. И ни болота, ни реки тогда не помогли.

– Доцент и Маугли, за ноги его держите. Я схвачу за руки и пойду впереди.

Подняв Картографа – кудрявая голова того запрокинулась, – Данила решил, что веса в мужике килограммов девяносто и так его далеко не утащить.

– Волокуши бы, – просипел с натугой Прянин.

– Некогда, – процедил Данила сквозь зубы. – Вперед!

Но «вперед» не очень получилось. Данила чувствовал: враг наступает на пятки. Вот-вот возьмут тепленькими. Значит, нужно приводить Картографа в чувство. Астрахан готов был хоть голым сплясать, лишь бы он очнулся.

Нашатырь. Адреналин. Черт, что еще?

Болевые точки. Точно! Нервная система – штука хитрая, может сработать.

– Положи-ка его.

Прянин с облегчением опустил Картографа в высокую траву. Места вокруг были совершенно нетронутые, и стыдно даже было в таком лесу воевать. Данила поймал себя на этой мысли и удивился. С чего бы? Но сознание не унималось, и он, будто в первый раз заметив красоту Сектора, охватил окружающую природу одним взглядом, будто сфотографировал.

В закатном свете стволы берез были нежно-розовыми, а листва – темно-изумрудной. Каждую травинку можно было рассмотреть в хрустально-чистом воздухе, и дрожала прямо перед лицом тонкая паутинка. Пахло безмятежностью, близкой щедрой осенью… но только раз в году бывает разлита в природе длительность, как в метрике Гомера. Как бы цезурою зияет этот день, уже с утра – покой и сонная дремота, волы на пастбище и золотая лень – из тростника извлечь богатство целой ноты. Великий поэт был Осип Мандельштам… которого Данила никогда не читал. Что за глюк?!

Он с силой потряс головой и растер уши. С мыслями и ложными воспоминаниями разберемся потом. Сейчас нужно заняться Картографом.

Уже не обращая внимания на красоты природы, Данила опустился в высокую траву на колени и принялся за работу. Болевые точки, они же – нервные узлы – вещь крайне полезная. Если знать, куда бить, а куда пальцем тыкать, получаешь нехилое преимущество в бою. А если знать, как воздействовать на человека, чтобы он, например, протрезвел (фокус нехитрый, исполняется ребрами ладоней по шее, нужно только движение заучить) или очнулся, как сейчас…

Картограф застонал и открыл мутные глаза.

Видно было, что его держали на наркоте дольше, чем Гешку, и серьезней. Взгляд Картографа не фокусировался, лицо не принимало осмысленное выражение, оставаясь лицом идиота. М-да. А если Мародер его таки добил? Если нет уже в этом теле гениального знатока Сектора? Сейчас проверим.

– Ты меня видишь? Ты помнишь, кто ты? Как тебя зовут?

– Ми… Михаил Сиратюков.

– Хорошо, Михаил. Какой сейчас день?

– Не знаю. День. День – это светлое время суток. Традиционно считается, что день начинается в полдень. На самом же деле…

– Очень хорошо. – Во штырит мужика, да, бро? – Ты помнишь, где ты?

– Я в… – взгляд Картографа блуждал. – Я… Я был дома.

– Что с тобой произошло?

– Со мной много чего происходило, – мужик сел, руки его беспокойно забегали по одежде, будто нащупывая что-то. – Всю жизнь со мной что-то происходит, ни минуты покоя. Я сменил кучу специальностей и, наконец, обрел интересное дело, а меня отрывают и…

Нет, так дело не пойдет. Выслушивать всю биографию Картографа Данила не хотел, поэтому взял быка за рога:

– О’кей, Миша, слушай меня. Ты – в Секторе. Помнишь? – Картограф кивнул и открыл было рот, но Данила не дал ему углубиться в рассуждения. – Тебя держали в плену люди Мародера. Накачали наркотиками. Ты и сейчас обдолбанный. Эти люди идут за нами с оружием. И нам нужно скрыться. Я – твой друг.

– Чувствую, – вставил Картограф. – Я знаю, что ты не причинишь мне вреда. У нас – одна цель, у нас – один путь, я хорошо разбираюсь в людях, а в нелюдях – еще лучше. Ведь всех нас меняет Сектор, кого-то – явно, кого-то – изнутри, и…

– И об этом мы поговорим потом! Вот доцент Прянин, например. А сейчас увести нас можешь? Тайными тропами?

– Нет тайных троп, – улыбнулся Картограф.

У него не хватало верхнего левого клыка, от чего улыбка казалась мальчишеской. А ведь лет Михаилу было никак не меньше тридцати пяти, а скорее, и ближе к сорока.

– Нет тайных троп. Есть складки этого места, которое ты называешь Сектором. У него много измерений, так наука умеет много гитик…

– Уходим! – Данила поднялся, ухватил Картографа за руку и заставил встать. Бородача шатало. – Быстро уходим! Ты все расскажешь потом. Иначе нас убьют. Пиф-паф! Изнанками, складками, бороздами – уведи нас отсюда. К самой Глуби сможешь?

– К Сердцу, – поправил молчавший до этого Маугли.

– Сейчас – вряд ли, – сказал Картограф.

– Они уже рядом. В Глубь – потом, бро! Сейчас – куда-нибудь отсюда. Или тебя опять на опыты…

– А этот тоже пойдет? – Картограф кивнул за спину Астрахана.

Данила обернулся, вскидывая оружие. Мародер стоял в нескольких метрах и улыбался. Вот так-так, значит, подкрепление все-таки подоспело.

Кровь пропитала его куртку на груди, но, судя по всему, глава Вольных не сильно пострадал. Ч-черт! А Данила-то надеялся, что вывел его из строя надолго… Один он или нет? Почему не стреляет?

Будто в ответ Мародер крикнул:

– Сдавайся! Вы все равно окружены. Мои люди откроют огонь по сигналу и положат всех. Тебя – в последнюю очередь. Слышишь, десант? Зачем тебе та Глубь? Что там, сувенирная лавка?

Данила прикинул, не повторить ли трюк самого Мародера с заложником. Все-таки Картограф ему нужен… Но если снайпер начнет работу с Маугли? С Прянина? Данила только что второй раз подряд потерял друга. Он не мог подвергнуть своих опасности, не хотел больше смертей.

Сдаться?

Хотели бы – уже убили…

– Сдавайся, десант! Ты борзый, но я тебя прощу. Сработаемся. Слышишь? И команде твоей дело найдем. Я не дурак, профессионалами не разбрасываюсь.

– А я ни на кого не работаю, – ответил Данила. – Давай, Мародер, стреляй! Чего ждешь?

– Уговорил, – улыбнулся Мародер.

Вот и все. Он проиграл, попался глупо, на собственной самонадеянности. Не продумал, не просчитал, недооценил противника. Еще и предпочел умереть свободным… Задолбало. Работать на МАС, стучать против своей воли – как же надоело! Если бы сестренку они не держали, падлы, если бы не угрожали ее и маму убить – давно бы уже пулю себе в голову пустил.

Данила не успел поразиться чужим – совсем чужим! – мыслям, потому что ощутил искажение – бродилу. Она начала шириться, тянуться сюда, к людям. Вздрогнул Маугли, заозирался. Данила смотрел в глаза Мародера, понимая, что не успеет шевельнуться.

Палец Мародера лег на спусковой крючок. Но тут бродила словно взорвалась, вывернулась наизнанку и брызнула в разные стороны. Зрачки Мародера расширились, палец выжал спуск, а мир начал таять, размазываться…

Хлопка выстрела не было, но Данила видел пулю с белым трассером. Она растаяла у самой груди. Да это же Картограф притянул искажение! И воспользовался им! Его глаза закрыты, губы шевелятся, на лбу дрожат капли пота, руки трясутся – он пытается победить пространство, законы природы и сделать невозможное!

Реальность размазалась, как на большой скорости, и через миг вокруг уже не было ни берез, ни команды Мародера, ни самого командира вольных. Их место заняла лесная поляна в окружении осин. Осин, не берез!

И шел вперед, хромая, Картограф. Прянин и Маугли топтались позади. А Данила стоял, разинув рот. Картограф обернулся, бросил через плечо:

– Не стойте. Идите за мной. Тут всегда нужно идти за мной и держаться вместе. Хотя нас трое, да еще ребенок этот, он – сила, я бы один так не смог…

Ноги его подкосились, Картограф рухнул в траву, на спину и принялся хватать воздух ртом. Данила, выйдя наконец из ступора, присел рядом, заозирался:

– Где Мародер?

Картограф прохрипел:

– Далеко… остался… там. А нам – вперед, – он махнул рукой в направлении черной стены ельника. – Деревня…

Больше он ничего не сказал – закатил глаза и задергался. Доцент присел рядом, пощупал пульс и покачал головой:

– Увы, надо тащить. Или ждать, пока придет в себя хоть немного.

Дыхание Картографа было ровным и глубоким, пульс – медленным. Он спал и не просыпался. Видимо, его организм действительно исчерпал свои ресурсы. Спасибо, хоть от Мародера увел. Вот только куда? Что за деревня впереди? Далеко ли до Глуби?

Данила достал складной швейцарский нож и открыл пилу. Можно смеяться над ее размерами, но пила эта – штука мощная. Нетолстые рябины спокойно берет, только опилки летят. Только вот рябин в окрестностях не было, и он принялся за молодую сосенку. Запахло смолой и Новым годом.