Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Махру твердила свое. Видно, она была сильно встревожена.

- Вас уничтожат. Умоляю вас, не ходите туда.

- Махру-ханум, дорогая, если вы мне поможете, ничего страшного не случится.

Она удивленно посмотрела на меня.

- Если только я чем-нибудь смогу быть полезной, можете вполне на меня рассчитывать. Разве я могу вам отказать?

- Хорошо. Тогда скажите, вы можете вот сейчас отнести туда под чадрой пять ручных гранат?

- Конечно! В этом нет ничего трудного.

- Отнесите их к себе. Мы взять их не сумеем. Может случиться, что нас обыщут. Надо быть очень осторожными. Когда мы с Асадом зайдем в зал, Гасан-ага, как наш слуга, останется возле наших пальто, будто в ожидании господ. Тогда передадите ему гранаты, он положит по одной в каждый карман наших пальто, а одну оставит себе.

- О, это я сумею сделать, - обрадовалась Махру. - Пусть только Гасан-ага под каким-нибудь предлогом выйдет во двор, в дверях я передам ему гранаты.

- Если вам удастся успешно выполнить это задание, мы блестяще выйдем из положения.

- Можете не беспокоиться. В крайнем случае я сама зайду в гардеробную и положу гранаты в карманы ваших пальто. Я их хорошо знаю, не спутаю с другими, будьте уверены. Но я очень боюсь, что вас убьют в зале, прежде чем вы сможете воспользоваться гранатами, - встревожено закончила Махру-ханум.

- Там нас могут только арестовать. Каким бы предателем ни был Сардар-Рашид, он не согласится, чтобы нас казнили в его доме. Не забудьте, что внешне он держит себя, как хозяин провинции.

Махру-ханум взяла гранаты и ушла.

* * *

Банкет должен был начаться в одиннадцать часов. Такое позднее время было выбрано умышленно, чтобы никто не прибежал на возможный шум и крики. Они знали, что мы не сдадимся без боя.

Мы полагали, что покушение на нас не может быть организовано во время ужина. Отравления опасаться нечего: в Иране угощения подают на больших подносах, с которых едят по несколько человек сразу. Не могли же они вместе с нами отравить всех, кто ел бы из этого блюда. Неизвестно, кто мог оказаться нашим соседом за столом.

Но на всякий случай я предупредил Тутунчи-оглы, чтобы он ел только из тех блюд, которые будут подавать нашим соседям. Не исключена возможность, что они могли только нам подсунуть отравленную пищу. Если же они все-таки решатся уничтожить нас на банкете, они должны застрелить или удушить, не иначе. Ареста мы тоже не боялись. Мы успели послать к дому губернатора наших людей, которым было приказано держаться в тени и ждать сигнала. Если бы аскеры Хелми-бека попытались арестовать нас, они поспешили бы к нам на выручку. В доме мы могли защищаться сами, у нас были бомбы.

Несмотря на все эти меры предосторожности, домашние ни за что не хотели отпускать нас. Мешади-Кязим-ага и Нина даже заперли двери. Мне не хотелось спорить с ними, я попытался уговорить их.

- Допустим, мы не пойдем на банкет. Что ж, по-вашему, этим все кончится и они оставят нас в покое? Какие вы наивные, ей-богу! Не забывайте: если враг почувствует нашу слабость или заметит, что мы трусим, он станет наглее.

Нина по-прежнему упорствовала. Она умоляла, плакала, вырывала у меня из рук галстук, не давала одеваться. Я попробовал пристыдить ее.

- Ниночка, не мешай мне. Разве хорошо будет, если наша многолетняя самоотверженная борьба в Тавризе кончится позором? Дай нам возможность с честью отразить наскоки врага. Неужели ты хочешь, чтобы я стал трусом?

Увидев, что ей не удастся переубедить меня, Нина отступила. Она принесла галстук и воротничок. Мы оделись и вышли.

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Придя в дом Сардар-Рашида, мы, как было условлено, сняли пальто и галоши, сдали их Гасан-аге и смело вошли в зал.

Все гости были уже в сборе. Группами по несколько человек они стояли или расхаживали по салону, вполголоса разговаривая. Некоторые, увидев нас, начали ехидно улыбаться и шушукаться. Многие из них совсем недавно заискивали перед русскими, говорили только по-русски, немилосердно коверкая язык своих господ. Теперь они щеголяли знанием турецкого, кстати и некстати употребляя слова, значение которых не совсем хорошо понимали.

Сардар-Рашид встретил нас деланной улыбкой и приторной вежливостью.

- Счастлив видеть вас. Ваше присутствие озарило зал, - сказал он, крепко пожимая нам руки, затем обращаясь к Хелми-беку и Фовзи-беку, представил меня: - Один из моих лучших друзей, купец, господин Абульгасан-бек, человек весьма достойный и уважаемый. Прошу любить и жаловать! - он указал на Тутунчи-оглы. - А этот господин брат Абульгасан-бека.

Хелми подошел к нам ближе и, подавая мне руку, сказал:

- Если не ошибаюсь, вы адъютант командующего вооруженными силами тайной организации. Счастлив и рад встрече с вами!

Банкет, устроенный специально для того, чтобы уничтожить нас, по своей роскоши превосходил все торжества, когда-либо происходившие в Тавризе. Сардар-Рашид пригласил самых красивых танцовщиц, самых лучших певиц-цыганок. Они без конца пели и плясали. В другом зале звучала классическая восточная музыка, стонала кеманча, ей вторила тара. Но Хелми-бек и Фовзи-бек словно и не слышали ее. Плотоядно улыбаясь, они то и дело подзывали слуг и просили привести то одну, то другую цыганку. Они исчезали с ними ненадолго, потом возвращались и снова требовали:

- Эй, парень, а ну-ка, вот эту цыганку сюда, да поживей!

Наконец, гостей пригласили к столу, богато уставленному напитками и разнообразными яствами. Видимо по заранее обдуманному плану, рядом со мной сели адъютанты Фовзи-бека и Хелми-бека, а по обеим сторонам Тутунчи-оглы, сидевшего напротив, - два других турецких офицера.

Все были в парадных костюмах. Сардар-Рашид был одет в форму губернатора. Впервые я видел на его поясе браунинг. У Хелми-бека, Фовзи-бека и других офицеров были кольты.

Мне казалось, что у них заранее были распределены роли. Разговор должны были завести Гаджи-Мирза-ага Биллури и Кербалай-Гусейн Фишенкчи. Оба в упор смотрели на меня. Очевидно им казалось странным, что я решился прийти в стан врага. Первым заговорил Гаджи-Мирза-ага.

- Я считаю, что господин Абульгасан-бек и его сторонники должны приветствовать нас, начавших борьбу за освобождение отечества от чужеземной оккупации.

Все сидящие вокруг нас навострили уши и, не спуская глаз, смотрели на меня. Все ждали, что я отвечу. Не было никакого смысла лавировать, ибо независимо от моих слов они привели бы свой план в исполнение. Даже если бы я сказал, что они правы, все равно живыми они бы нас отсюда не выпустили. Поэтому я решительно и смело ответил:

- Допустим, у вас хорошие цели. Но все равно вашей затее нет оправдания, ибо она ни к чему не приведет, вы только погубите тысячи доверчивых и наивных людей.

После моих слов за столом воцарилась мертвая тишина. Купцы-подхалимы так и замерли на своих местах. От страха их лица сделались белее скатерти. Они не могли не удивляться моей смелости. Говорить так при Хелми-беке, который ежедневно подвергал сотни иранцев телесным наказаниям, было, по их мнению, по меньшей мере безумием. Чтобы накалить еще больше атмосферу, Гаджи-Мирза-ага задал мне вопрос:

- Почему вы думаете, что наше движение обречено на неудачу?

- Небольшой ваш отряд, вступив в Тавриз, первым долгом должен был приложить все усилия, чтобы завоевать симпатию населения, поднять его на борьбу против общего врага. В таком случае вам от всей души с оружием в руках помогли бы массы, а не сидящие здесь купцы и аристократы, которые ничего не в состоянии для вас сделать. Вы должны были черпать силы в народе. Но, к сожалению, непристойное поведение ваших аскеров, их бесконечные грабежи оттолкнули от вас народ и, мало этого, настроили его против вас. Достаточно было вам отобрать у простых людей рабочий скот и средства передвижения, чтобы вас возненавидели. Посудите сами, может ли пострадавший народ любить грабителя? Гаджи-Мирза-ага, вы знаете меня хорошо. В то же время мы оба неплохо знаем Тавриз. За короткий промежуток времени он несколько раз подвергался грабежу. Тавризцев грабили Рагим-хан, Заргам, Шуджауддовле, царская армия и другие, все, кому не лень. А теперь их грабит отряд, который пришел "спасать их от чужеземного ига". Какого же вы хотите к себе отношения, если свою помощь вы начали с грабежа?

Хелми-бек и Фовзи-бек слушали меня с большим вниманием. Впервые в Иране кто-то осмелился противоречить им! Хелми-бек резко прервал меня:

- Лучше расскажите нам о ваших тайных вооруженных силах, о количестве боевых припасов!

- Кроме вооруженных сил, находящихся под командованием господина Хелми-бека, других в Тавризе нет, - спокойно возразил я. - В городе есть губернатор. Немного солдат, полиция и жандармерия находятся в его непосредственном ведении. По-моему, его превосходительство Сардар-Рашид может дать вам исчерпывающие сведения? Кроме того, я думаю, вы должны знать, что наши вооруженные силы под командованием Амир-Хешемета в 1911 году ушли из Тавриза в Ван, оттуда в Стамбул, где и нашли себе убежище. Тех, кто остался здесь, постигла печальная участь. Одних повесили, других выслали в пустынные места, обрекли на голодную смерть, третьих Гаджи-Самед-хан уничтожил в своих подвалах без суда и следствия. Кто порасторопнее - оставил Тавриз и избежал расправы. Господа Гаджи-Мирза-ага и Кербалай-Гусейн Фишенкчи все это знают не хуже меня. Откуда же после такого безжалостного разгрома взяться вооруженным силам? Я от души сожалею, что, невзирая на нашу отчаянную борьбу с царскими оккупантами, к нам так враждебно настроены те, кто пришел спасти Тавриз от них. Не вижу никакой логики в подобной вражде, если действительно мы преследуем одну цель, служим одной идее. Господин Хелми-бек очень хорошо знает, что всякая воинская часть, вступив на чужую территорию, прежде всего должна позаботиться о восстановлении порядка и покоя. Ваш отряд с первого дня вступления в Иран действует наоборот. Поэтому вполне естественно, что народ начал организовываться в дружины самозащиты, чтобы предотвратить насилие.