Гроб для мертвого колдуна - Алексей Клименко

— Ты кто? — спокойно поинтересовался Катсураги, даже не подумав подняться с лежанки.

Бахрома и висюльки затряслись от охватившего их хозяина гнева,

— Да… к‑как ты смеешь так с — со мной разговаривать? — побагровел гость и цапнул рукой пустое место у правого бедра… но правила были для всех одинаковы и оружие наверняка осталось у охраны.

На секунду Тенсею показалось, что из ушей визитера сейчас пойдет пар, потому что его лицо сравнялось цветом с малиновым отворотом высокого воротника, но к удивлению, дело ограничилось всего лишь тонким бабским визгом,

— Вст — а-ать, мразь!

Громкий фальцет эхом пошел гулять по коридорам за дверью, и в камере появились те, кому это действительно было разрешено,

— Арестованный встать, к стене, руки за голову, — знакомые и ставшие уже привычными за три дня отсидки команды тюремной охраны. В отличии от паркетного шаркуна, люди просто выполняли свою работу. Без излишней суеты и надрыва.

К удивлению адмирала, после осмотра камеры и охлопывания одежды на предмет внезапно появившегося оружия, на его запястьях защелкнулись замки энергосъемных кандалов и в теле тут же появилась неприятная слабость. Охранник заботливо поддержал узника, чтобы тот не упал, и помог ему сесть на лежанку.

После этой процедуры охранники испарились, и стало понятно зачем понадобились такие суровые меры безопасности. С ожидающим казни преступником решил побеседовать император. Лично.

Как только Алексей вошел, в небольшом помещении сразу же стало тесно. На открытом воздухе или в просторных кабинетах дворца, где Тенсею доводилось встречаться с ним раньше, эффект не был настолько впечатляющим. Да очень высокий и крепкий мужчина… тем более, что молодой Журавлев не любил нависать над собеседником, предпочитая давать аудиенции сидя, или стоя у окна в отдалении. Сейчас же, рядом с продолжающим беззвучно открывать рот гвардейским павлином, контраст стал особенно заметен. В непритязательной обстановке тюремной камеры император просто подавлял своими габаритами и скрытой мощью.

— Капитан, выйдите в коридор, мне необходимо поговорить с адмиралом наедине.

Спокойный, гулкий голос, вполне соответствующий размерам объемной грудной клетки. Тенсей неожиданно поймал себя на мысли, что ему очень хочется своими глазами посмотреть на изменившегося Диего… хотя, мечтать о подобном не стоит. Для него история уже подошла к логическому завершению.

— Дверь закройте, — повысил голос император, не обращая внимания на кислые рожи маячивших на пороге телохранителей, — и выключите свою адскую машинку, я поговорить сюда пришел, а не смотреть на еле шевелящийся полутруп!

Сразу же стало легче дышать, и Тенсей встал. Что бы между ними не произошло, присягу никто не отменял и сидеть в присутствии императора можно было только с его разрешения. Которого он не давал.

— Ваше величество! — по — военному кивнул сюзерену Катсураги… а вот щелкнуть каблуками не получилось. По причине отсутствия обуви.

— Скажите, Тенсей, — даже сидя, Журавлев был всего лишь на несколько сантиметров ниже далеко не маленького арестанта, — стоило оно того? И можете не тянуться… посторонних здесь нет, а свою преданность вы уже продемонстрировали в Цусимском проливе.

— Я поступил так, как того требовали интересы Империи. И со временем вы это поймете, Ваше величество. Хотя, возможно, это произойдет слишком поздно для того чтобы спасти… Вас и Возрожденную.

— Я читал ваши показания и могу в какой‑то степени понять мотивы… принять не могу, а вот понять… но вы нарушили присягу, из‑за чего погибли люди, — невыразительным голосом произнес монарх, — поэтому вас расстреляют. Послезавтра утром.

— Я читал приговор, — равнодушно сказал узник, — но все равно остаюсь при своем мнении. И случись мне выбирать еще раз, я бы ни секунды не сомневаясь, сделал то же самое.

— Погибли люди, — повторил Алексей, — которые выполняли мой приказ. И у них тоже были семьи!

— Ваше величество… разрешите откровенно? Я не пытаюсь добиться отсрочки или помилования, просто очень хочется выговориться. Вы вряд ли стали бы меня слушать в другой обстановке, да и я бы не рискнул лезть со своими выводами… но теперь‑то сам бог велел.

Не то чтобы я рассчитывал 'раскрыть вам глаза' на то что происходит в империи, думаю, что доброхотов — информаторов хватает и без меня, вот только большинство из них пытается правду если не приукрасить, то подать в максимально выгодном для себя ключе. Ну а меня имперские дрязги уже не касаются…

— Хорошо, адмирал… у меня есть несколько минут, говорите.

Катсураги благодарно кивнул,

— Ваше величество, когда вы предлагали мне вернуться на действительную службу, у нас состоялся памятный разговор. Помните его содержание?

— Разумеется, — недовольно буркнул Журавлев, — мне порекомендовали обратить внимание на талантливого флотоводца, который прозябает в гильдии наемников. А я всегда готов поддержать способных людей. Поэтому и пригласил вас для разговора.

— Не то, — поморщился Тенсей, — я не то имел в виду. И в гильдии я не прозябал, а занимался интересным для меня делом, которое приносило несравненно больший доход и значительно меньше нервотрепки. Но я не задумываясь согласился снова надеть военную форму. И знаете, почему? Из‑за одной — единственной фразы, которую вы тогда сказали… 'господин Катсураги, я не хочу становиться политиком, потому что нормальный человек может говорить правду, а может лгать, политики же лгут всегда. Даже когда считают, что говорят чистую правду'.

Потом вы говорили о процветании, благополучии, о том, что мрачные времена регентства минули… но это было уже неважно. Я поверил той, первой фразе.

— И? — прищурился Алексей, — значит теперь вы считаете, что я солгал?

— Скорее всего вы и сами тогда в это верили, но с тех пор прошло много времени…

— Вы забываетесь, господин Катсураги! — с угрозой в голосе сказал Журавлев.

— Вы же хотели откровенности… впрочем, я не хотел вас оскорбить, извините.

Так вот, ваше величество, я считаю, что сейчас вы если не политик, то очень близки к тому, чтобы им стать.

— И что же это, если не оскорбление? — насмешливо спросил император.

— Наверное чистая правда, — пожал плечами Тенсей, — потому что одного человека вы пытаетесь обмануть точно.

— Вас, что ли?

— Себя! — дерзко отрезал узник, — вы пытаетесь убедить себя, что вокруг все в порядке, ситуация под контролем, и все идет так как задумано. Даже когда страна стоит на краю гибели, вы продолжаете жить в своем собственном мире и ведете какие‑то непонятные игры с Гэнро.