Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! - Лев Сокольников

Сейчас я такой храбрый потому, что пишу по принуждению, не совсем добровольно, а тогда плохо думать о родной и любимой авиации я не мог. Тогда вообще ни о чём не думал. Принимал и запоминал события, что происходили вокруг, но судить о них — до этого не доходил. Протекало блаженное время неведения!

На улице не было видно ни души, тишина стояла мёртвая, и только плач женщины в соседнем доме говорил о том, что не все ещё убиты. Плач, как и самогон, может быть "первачом", но если человек очень долго плачет, то такое страдание голосом становится очень похожим на стон. Тихий стон и таким стоном исходила женщина в соседнем доме.

— Бес, она что-нибудь думала о тех, кто лишил жизни сестру?

— Нет. Ничего, кроме горя, у в её голове не было… Места в сознании на что-то другое не нашлось….

— Где найти статистические данные, в которых чёрным по белому было бы сказано о том, сколько было загублено "мирных гражданских тел" при освобождении? Радостные кадры хроники о встрече освободителей есть, но почему не сделано ни единого кадра о том, как артиллеристы долбили стену бывшего пансиона благородных девиц? Всё подсчитано в прошлой войне: количество убитых врагов, количество уничтоженной вражеской техники и сколько перебито в ответ наших воинов. Нет только графы в "военной ведомости" с цифрами о том, сколько было перебито "своих и своими?" Ни слова!

— Много хочешь! Как такое может быть, чтобы "свой", освобождая своего, убивал!? Кто бы позволил себе клеветать на свой народ? "Лес рубят — щепки не летят"! Чего обижаться на "краснозвёздную"? Были тогда ракеты с лазерным наведением на цель? Ни одной! Какой мог быть спрос со специалистов по бомбометанию на головы мирных жителей с "летательных аппаратов тяжелее воздуха"? А вам, предательскому отродью, предъявлять претензии за сожжённую родной авиацией монашескую келью не было ни малейшего основания! Так вам и надо! Великие лишения и страдания терпели "преданные советские люди", а чего вы хотели, подлое ваше семя!? Испытывается большое сожаление о том, что вообще уцелели!

Хотелось спать после клопиной ночи, и по выработанной привычке отсыпаться днём за недосып ночью — улёгся. Какое это было прекрасное время: для сна ничего не требовалось… кроме самого сна.

Сколько спал — не знаю, но проснулся оттого, что услышал взрывы. Нет, это были не любимые и привычные взрывы авиационных бомб, это было что-то другое. Это были взрывы, больше похожие на хлопки. Близкие, но какие-то лёгкие, несерьёзные, с предварительным свистом, непохожим на вой бомбового стабилизатора. Привычного гула авиационных моторов не слышно, но что-то взрывается! Так ново, так интересно! Но не бомбы это, нет, как рвутся бомбы — знаю! — и пулей вылетел во двор! А-а-а, вот оно что: артиллерия! Новое действие, интересное до жути! Какие могут быть сны!? Оказывается, не только авиация владеет монополией на разнос в клочья человеческой плоти, таким "правом" обладает и "богиня войны": артиллерия. Вот она-то и продолжала "святое дело освобождения советских людей от вражеского нашествия" в пятом, или в шестом часу второй половины неизвестного дня последнего летнего месяца 43 года…

Нет, нет, это не гроза: небо ясное, солнце — закатное, грозы никак не могло быть. Не сезон для гроз в наших краях, не случаются грозы в августе, и вечер собирался быть тихим и горячим. После выгорания монастыря в размере более "половины жилого сектора", погода, на удивление, стояла "тихая и умиротворённая", как сказал бы поэт. Но что тогда проходил август 43-го — и этого не знал.

Гром с востока не унимался, но был странный, несерьёзный, мелкий с интервалами в минуту. Или меньше? — знал ли что-то об "интервалах в минуту"? Представлений о часах не было, о каких минутах речь вести?

За огородом временного жилища был парк, и в парке стоял двухэтажный дом до переворотной постройки.

— Неправильно написал, так напиши: "вокруг трёхэтажного здания бывшего "пансиона благородных девиц" был прекрасный парк из клёнов и липовых деревьев…"

— Что держала "власть советов" в пансионе — не знаю. Не проявлял интереса ни ранее, ни позже.

Я сидел на прогретой августом земле чужого огорода и ел с куста маленькие красные помидоры, что были посажены законными хозяевами усадьбы. Лакомился без соли. С той поры потреблять помидоры без соли — изощрённая форма издевательства над собственными вкусовыми рецепторами. Но откуда было взяться соли? Сегодня признаюсь в "грехе молодости", а тогда грешил без малейшего смущения. Помидоры — вот они, на кустиках — раз, законных владельцев созревших томатов рядом нет — два, обвинять меня в воровстве некому — три!

…после непродолжительного времени потребления плодов чужого труда, в стену здания без окон, невидимые артиллеристы влепили снаряд — четыре! Красота!

Здание пансиона "благородных девиц" находилось метрах в двухстах от огорода, где я предавался "ублажению плоти".

О метрической системе мер не имел представления, поэтому здание "пансиона благородных девиц" могло стоять и ближе, или вообще находиться где угодно.

И ещё один снаряд влетел в стену пансиона, но дырку в ней не сделал. Слабоват был для "подвига". Встреча инородных тел со стеной здания на уровне второго этажа пансиона заинтересовали: "пробьёт снаряд дыру в стене, или нет"!? — совсем недавно немцы, по предсказанию Губастой, собирались "выбивать городок" зенитками, но предсказание Губастой с немцами не сбылось. И вот она, "компенсация": наблюдаю, как "наши" выбивают!

Что сказать о той стрельбе?

— Били прямой наводкой из орудия малого калибра — начал бес.

— Стало быть, орудие находилось совсем близко, если канониры видели цель и лупили "прямой наводкой"? Так? Для чего было стрелять в стену? Зачем долбили?

— Артиллеристы думали, что в здании сидят враги и ждут, когда в стене сделают дыру, чтобы наступающие ворвались в здание и вступили с ними в рукопашную битву. Надо было во что-то стрелять? И, в конце-то концов: всё ли в войну делалось со смыслом!? — взвился компаньон.

— Но вокруг пансиона были жилые дома "простых советских людей"…

— … успевших за два года оккупации крепко и основательно попортиться чужой моралью! Работавших на оккупантов людей, а стало быть, не имевших права называться "советскими"! — неестественно возмущался бес. Лицемерил. Фальшивил.

— С чего начинается всякое совращение? С речи. А как оккупированные граждане могли развратиться, если не знали языка оккупантов? Уж тебе-то, с твоими образованиями, об знать следует.

Снарядами какого калибра орудие плевалось в стену бывшего пансиона благородных девиц — не знаю, но от работы артиллерии пыли хватало: пылила старая штукатурка, до переворотная, не советская.

Вот он, древний и любимый фирменный кирпич, коему не устану петь гимны: не поддавался "старик" разрушению! Сегодня думаю, что кирпич старинного изготовления каким-то образом не давал осколкам долетать до огорода, где я лакомился чужими помидорами. Осколков было мало, повизгивали они не так часто, как мне хотелось бы их слышать: новизна! И опять повезло: не досталось ни одного из них.

— Скажи друг и напарник, почему тогда я не прятался? Ведь хорошо знал о способностях маленького кусочка металла убивать, или калечить живое? и всё же не прятался? Живой и свежий пример был: смерть женщины в соседнем доме от осколка бомбы. Почему продолжал нахально обирать и жрать чужие помидоры, что висели на низеньких кустиках? Твёрдо уверовал в свою неуязвимость? Или война так надоела, что получить смерть от маленького кусочка металла от родного советского снаряда было счастьем? Выходом из всей этой сумятицы?

— Не сочиняй! Таких понятий и представлений у тебя тогда не было, мал ты был для глубоких переживаний.

— Тогда что? — но бес молчал.

Стал замечать: к концу первой части сочинения поправки и замечания к написанному от него стали короче и реже: "поскучнел и поблек друг! Неужели "выдохся"? — думал, но вслух ничего не говорил. Заметил: мысли вслух почему-то до компаньона доходили быстрее!

Обстрел из единственного советского орудия полностью вывел матушку из душевного равновесия и она, в который раз за последние сутки, "предалась земле"!

О, благословенные моменты жизни, когда у нас отключается мозг, и вы переходите под управление какой-то иной силы! Много сходства между ручным управлением воздушным судном и на "автопилоте", но кто тогда был "командиром", а кто — "автопилотом" — выяснить не мог.

В войну мозг людей отключался и уходил в сторону, когда видел, что не получается спасти тело:

— Мои возможности ограничены. Действуй! — говорил душе и отходил в сторону.

Согласно военной обстановке, что медленно, но верно двигалась с востока, в следующем часу тревожного боевого дня, матери следовало собирать подстилки в узлы и двигаться с семейством в каменоломни на сохранение жизней. Невидимая пушчонка, что методично плевалась снарядами, в расчёт не принималась: её "военный интерес" упирался в восточную стену здания "пансиона благородных девиц" и далее не распространялся.