Командир. Трилогия - Чупин Олег

   В общем, этот год для России выдался непростым и как всегда не мирным. Тем более непонятные телодвижения одного из главных царевых ближников Алексея Адашева сильно ухудшили положения страны на конец года, практически поставив её между двух огней, крымско-турецким и польско-литовско-ливонским и в перспективе присоединившейся Швеции. И не зря государь предпринимал меры к усилению армии. Формируя по городам и уездам пяти сотенные стрелецкие полки имеющих на вооружении 'сакмарочки' и шести орудийные батареи шестифунтовых чугунных пушек уральской выделки. Но формирование и обучение шло не так быстро как хотелось Ивану. Тяжкие думы об полках нового строя частенько одолевали Московского владыку. Нехватка в первую очередь золота и серебра сильно сдерживало желания царя иметь под своей рукой, как можно скорее не менее сотни подобных полков. Благо, что господь послал этих иноземных бояр, осевших на Яике и снабдивших формируемые и имеющиеся полки ружьями и пушками. Да и четверть всех огневых припасов идущих на нужды полков, так же в казну приходит от них. А тут и их желание отомстить своим обидчикам гишпанским католикам схизматикам, неожиданно стало приносить добычу. И бояре не жадничали, передавали в государеву казну, на нужды страны не малое количества золота с серебром. Если бы не они, то даже имевшихся сейчас двух с половиной десятков стрелецких полков было бы не на что формировать, нечем вооружать и не на что содержать. Да и их советы, несмотря на их вроде бы малость, опять шли на пользу его казне и царству. Вот хотя бы их задумка с гербовыми листами с малым и большим орлами. Цена полкопейки и копейка, а в итоги набегает в казну не одна тысяча, уже рубликов. Ведь разнообразные ряды заключаются на Руси постоянно и во множественном числе. И ни кто не хочет, чтобы ряд был признан недействительным. Да и челобитную ни одну не примут, если подана она не на гербовой бумаге. И еще один плюс, кроме финансового, выявился от введения для челобитчиков 'орлиных' листов, уменьшилось количество 'пустых' челобитных. Если и писали, то только по действительно важному поводу, что государю на большом орле, что в приказы и воеводам на малых орлах. Вот и приобретают листы большого и малого орла подданные и несут свои копейки и их половинки. Которые потихоньку сливались в недрах Ямского приказа сперва в тоненькие ручейки, потихоньку увеличиваясь в своем количестве, чтобы в итоге впасть в государеву казну тысячерублевым потоком. Да и та же фарфоровая и хрустальная посуда и иные поделками из них, огромные, больше человеческого роста зеркала, нашли своё место. Отлично шли на подарки соседним правителям, да и своих подданных наградить, и ни кто не будет в обиде. Сразу видно, вещь дорогая, статусная, передают, значить оказывают уважения. Да и ещё эта задумка писать на кубках и иных вещицах из хрусталя и фарфора, кто, кому и за что вручает подарок, тоже показала себя. Служивые по всей стране мечтают получить от имени государя что-нибудь с такой надписью. Потом дома ставят на полку, надписью к будущим гостям и хвалятся этим дорогим и зримым воплощением царской милости. А казне эти вещи обходятся как минимум вполовину своей цены. Сами уральские бояре и определили стоимость передаваемых в казну товаров. Опять не о своей калите заботятся, а о государевой.

   В июне произошли первые размолвки между 'витязями' в лице Граббе и прибывшего в Москву Золотого с Алексеем Адашевым и Сильвестром. Хотя и были у Золотого с Черным мысли о разрыве с нынешними их московскими покровителями, но их реализацию решили начать с начала следующего года. С Сильвестром размолвка произошла из-за отказа 'витязей' открыто поддержать царского духовника, в его противостоянии с митрополитом Макарием. Золотой, а за ним и Граббе твердо отказались выступать против церковной политики проводимой Макарием и его самого. За что выслушали массу упреков в неблагодарности, угроз покарать отступников и даже прямых оскорблений, после которых бояре просто ушли от своего бывшего покровителя. С окольничим Алексеем Федоровичем Адашевым не сошлись во мнении по целому ряду вопросов, но все их можно было свести к двум причинам. Первая, видимо англичане вышли на него и преподнесли 'подарок', из-за которого Адашев и стал настаивать, чтобы 'витязи' не мешали английским купцам из Московской торговой компании, при закупке льна, пеньки и иных товаров, переуступив им часть своего закупленного сырья по ценам нагличан, свернули в Поморье изготовления парусины с канатами и начали продавать англосаксонским негоциантам 'восточные товары' и товары своего производства, в том числе пушки и ружья, по ценам, как своим купцам, входящих в торговое товарищество уральцев. При этом окольничий потребовал, чтобы его доля в соляной компании еще увеличилась на тридцать процентов. Соответственно ни Золотой, ни Граббе на это не пошли. И если пожертвовать 80% паев соляной компании они на год и могли, все равно вернут потом себе. То прогнутся перед островными торгашами, они ни как не могли, и отступать от своего решения не намеривались. Насколько слов по самой английской Московской торговой компании. Предприятие было основано в 1551 году. Отцами основателями компании выступили Себастьян Кабот, Ричард Ченслор и сэр Хью Уиллоби. Пайщики намеревались найти северо-восточный проход в Китай, и разрушить торговую монополию Испании с Португалией. Главой компании был избран Уиллоби, не имевший практического опыта морской навигации. Компания снарядила экспедицию из трёх кораблей: 'Бона Эсперанца' под командованием Уиллоби, 'Эдвард Бонавентура' под командованием Ченслора и 'Бона Конфиденца' под командованием Корнелия Дюрферта. Экспедиция вышла из Лондона 10 мая 1553 года. Но до Русского поморья смог добраться только один корабль под командой Ричарда Ченслора, команды остальных двух судов, со своими капитанами погибли во время вынужденной зимовки.

   Лондон с подачи Ричарда Ченслора благословил создание на Руси Московской торговой компании, общая договоренность, о чем имелась у него еще с1553 года, со времени аудиенции у Ивана IV, когда Ченслор высказал получившую одобрение молодого царя идею. Московская торговая компания вначале получила от русского царя монопольное право на торговлю с Русским государством, то есть из всех иностранцев англосаксы в одночасье превратились в абсолютных монополистов, затем, право беспошлинной торговли, а в 1569 году, в мире попаданцев, даже уникальное право беспошлинной транзитной торговли по волжскому пути со странами Востока. Англичане действовали очень тонко: с одной стороны, вытесняли всех иностранцев, пытавшихся действовать на русском рынке, особенно голландцев, а с другой, подставили их при первой возможности, где только могли, перед русскими властями.

   Компания ежегодно избирала двадцать восемь правительственных членов; из них четверо назывались консулами, а двадцать четыре ассистентами. Торговые и судебные дела решались голосованием - требовалось пятнадцать голосов, включая голос говернора и двух консулов. Компания имела право приобретать земли, но не более чем на шестьдесят фунтов стерлингов в год, издавать свои правила, наказывать членов компании, для чего имела своих сержантов, строить и снаряжать свои корабли, торговать во всех портах, делать завоевания и приобретать страны и города в открытых землях, противодействовать совместным действиям торгующих в России иностранцев и даже англичан, если они не являются членами Московской компании.

   Вот Адашев-старший и предлагал передать все дела по закупке на Руси льна с пеньки, да и иных товаров, тех же мехов, англосаксам. Да еще и передавать, практические себе в убыток им товары из Туркестана, Персии, Индии с Китаем и отдавать почти за бесплатно свои товары, в том числе и оружие, превосходящее подобные английские изделия. Разговор был длинный, уже без всяких условностей собеседники торговались по условиям договора. Итогом переговоров стал уход уральских бояр из терема Адашева, с которым перед уходом у них чуть ли не до рукопашной дошло. Но соглашения договаривающиеся стороны, так и не достигли, 'витязи' под конец категорически отказались от всех предложений своего бывшего покровителя. Бояре ушли, напоследок, в нарушения всех правил приличия, в прямом смысле хлопнув дверью кабинета хозяина усадьбы. Благо, что аудиенция у государя уже была назначена на полдень, перед обедом и отменять её, кроме владыки, ни кто бы не посмел. А на приёме уральские бояре как всегда удивили государя, кроме обычных подношений государыне и государю-наследнику, преподнеся ему три десятка ограненных хрустальных бокала, с десятком ваз, так же из ограненного хрусталя, все с державными орлами на боках. И как вишенка на торт, почти наручный хронометр в золотом корпусе, затейливо изукрашенном множеством хоть и мелких, но ограненных по правилам времени 'витязей' изумрудами, рубинами, алмазами, играющими переливами света на своих гранях. Последними аргументами, давящими любые недоброжелательные действия или слова недругов, явились сотня полковые шестифунтовые чугунных пушки калибром 94-мм для стрелецких полков, переданных без оплаты и сверх казенного заказа с тремя тоннами золотых слитков, из трофеев от краснокожих людоедов и их покровителей, гищпанских схизматиков - католиков, на содержание государем постоянного войска с огненным боем. После этого, да с учетом 'кукования' - слов 'ночной кукушки', о преданных Руси и лично ему Ивану бояр с далекого Яика, любые слова против уральцев, однозначно были бы восприняты царем как не уважение его власти и подрыв устоем Московского государства. Да и узнавший, уже на следующий день, причину размолвки Золотого и Граббе с Сильвеством Макарий, так же подлил Ивану Васильевичу, чуточку доверия к этим необычным боярам. В такой ситуации только идиот и самоубийца мог осмелиться открыто выступить перед Московским владыкой с обвинениями против уральских бояр. Ни старший Адашев, ни Сильвестр, ни иные недоброжелатели 'витязей' из московской власти, дураками и суицидниками не были, и против не выступили. Хотя затаили ненависть к этим чужеземным выскочкам. Да Граббе с Золотым по большому счету было плевать на их мнения. Хотя московских и подмосковных резидентов, а те свою агентуру, переданных на связь Граббе конторой Воротынского, озаботили, получив указания, при очередных плановых встречах, активизировать работу по присмотру, подсматриванию и подслушиванию, кто из московских властей предержащих имеет не хорошие мысли в отношении уральских бояр. Такую же просьбу, ночью в постели, Константин высказал своей жене Вере. Пусть поспрашивает аккуратно, осторожненько у своих 'подруг' боярыней, подбросить пару провокационных тем, авось и проговорится какая 'клуша'.