Планета для робинзонов - Юрий Забелло

Пауза.

- Убежал... Как будто можно успеть... Ну, хватит о нем... Простите меня, бедные мои ребятишки! Как мне жаль вас, оторванных от привычного мира, от родных и близких, просто от мира взрослых. Вам трудно будет одним, но иначе я поступить не мог... Счастливого вам...

И тишина. Больше на кристалле записей не было...

Так вот почему "Ласточка" стартовала преждевременно! В последнюю минуту своей жизни профессор отправил ее в полет, нажав кнопку в своем доме у подножья Тахумулька, спасая и корабль, и нас, находящихся в нем, от страшного врага!..

5

День семьсот восьмой.

Я проснулся рано. Взглянул со своей полки вниз. Март спал на спине, широко раскинув руки. Джек забился в угол, укутавшись в одеяло. Вот уже неделя, как он живет с нами в "мужской" каюте.

Я решил, что он еще спит, и уже хотел снова лечь, как вдруг он поднял голову и спросил:

- Папа Роб, что такое деньги?

- А зачем это тебе? - удивленно спросил я.

- Я читаю книги и смотрю кино, там все деньги и деньги, а я не знаю, что это такое.

- Деньги, это... - сказал я и запнулся. А правда, что такое деньги? Я никогда раньше не задавал себе такого вопроса. Что же я мог сказать ему?

- Знаешь, Джек, я скажу тебе позже.

- Сегодня?

- Нет, наверное. Через несколько дней. Мне надо самому разобраться, что это такое.

- Деньги. Это такая штука, - подал голос Мартин, - которой всегда не хватает. Сколько я помню, у нас в доме их никогда не было. Всегда мама говорила: "Опять денег нет". Или: "Подожди, сейчас нет денег".

- А почему у нас нет денег?

- Нам они ни к чему, - ответил я.

- Почему?

- Джек, я же сказал тебе: отвечу позже.

День семьсот двадцать второй.

Вот уже две недели я ищу ответ на вопрос Джека. Провожу в библиотеке "вечера" и даже прихватываю часть "ночи". Ответ я нашел там, где не ожидал, - у социалистов. Начинаю понимать не только, что такое деньги, но и что такое эксплуатация, и кризис, и почему бывает безработица и т.д. Раньше я думал, что если человек без работы - значит ему просто не повезло. Теперь же я знаю, что все в мире подчиняется определенным законам. Теперь уже смогу ответить на вопрос Джека... когда он немножко подрастет.

День восемьсот шестидесятый.

Праздновали день рождения Сабины.

Мы с Мартом сообразили манный пудинг с подливкой из ананасного сока. Мария обиделась, что ей не доверили приготовление этого блюда. Она постепенно оттаивает и из замкнутой, хмурой девочки, какой она была в начале полета, для которой мы все были чужими, непонятными людьми, превращается в полноправного члена коллектива.

Зато она отыгралась во время преподнесения подарков. Потому, что я подарил Сабине куклу, найденную на складе, Мартин - бич, сплетенный из разноцветных проволочек (они все еще изображают на всех наших праздниках цирк, и надо признать, что в своих номерах достигли высокого мастерства), Джек - свой рисунок, а Мария... Мария подарила Сабине платье - точно такое они видели в каком-то фильме. Белое, воздушное платьице, с пышной юбкой, собранной такими гармошечками, кажется, на Земле такая штука называется не то плиссе, не то гофре или еще как-то иначе.

Сабина была в восторге и прыгала до потолка, что в наших условиях не так уж трудно.

Потом был праздничный обед, мы пили вишневый сок и говорили, что это вино, а ведь эти дети не представляли себе, что такое вино. Да и я сам уже почти забыл вкус алкоголя и табака: на складах "Ласточки" их не было, а те несколько штук сигарет, что были у меня в кармане, кончились в первые же дни.

Сейчас я со смехом вспоминаю свей "муки", а тогда мне было не до смеха.

День восемьсот девяносто первый.

Профессор был прав, высоко оценивая способности Мартина! Я думал, что он так же, как и я, занимается началами анализа бесконечно малых, как вдруг оказалось, что он ушел гораздо дальше меня и свободно оперирует такими понятиями, как "правило Лопиталя, теорема Ролля" и т.д.! И когда он успел? Я только приступил к высшей математике!

Ему же принадлежит честь раскрытия тайны нашего горючего. Он наконец-то разобрался в расчетах профессора. Оказывается, наши маршевые двигатели работают на молекулярном гелии! Только за счет разрыва молекулы высвобождается огромное количество энергии, он мне называл цифры - около 200.000 килокалорий на грамм вещества, а по скорости истечения газов наше горючее не уступает ядерному! Теперь понятно, как профессору удалось поднять такую махину - без малого 200 тонн.

Мартин определил скорость (тут я не совсем его понял) по смещению звезд. Какие-то параллаксы, замерял... Слаб я в этих вещах... Скорость наша 0.8 с. Март говорит, что это очень много. Может быть и так, может быть и не так - я должен ему верить.

День девятьсот двенадцатый.

Я придумал дело для Марии! Вернее, "придумал" - не то слово. Придумать можно дело такое, которое никому не нужно, только для того, чтобы человек был занят. Нет. Я нашел! Тоже не то. Впрочем, какая разница, как сказать.

Я предложил ей разузнать, какие у нас есть семена, и что нужно растениям для нормального роста. Конечно, имеются в виду земные условия. Но я уверен, что рано или поздно мы куда-нибудь прилетим, и тогда у нас будет готовый агроном.

Мысли мои идут дальше. Я уже слишком стар (относительно, конечно), чтобы изучать что-либо заново, да и возни будет много со всякими устройствами. Мартин - прирожденный инженер. Честно говоря, когда я думаю о конце полета, то только на него и надеюсь.

А из Марии выйдет прекрасный агроном и биолог - недаром большую часть своей жизни на Земле она прожила в лесу, ей близок мир природы.

Сатину же придется приучать к медицине. Врач будет нам необходим. Уже сейчас я или Мартин стараемся незаметно подсунуть ей какой-либо рассказ про врача или больного, спрашиваем ее, не помнит ли она, что такое аспирин, мол, нам надо составить препарат.

Джек? О нем думать рано, он еще мал, склонности его пока не проявились. С ним решать будем позже.

Перечитал свою запись и удивился: впервые в моем дневнике появились надежды и планы на будущее.

День девятьсот восемьдесят первый.

Мартин давно обогнал меня в работе. У парня просто талант. Он уже свободно владеет категориями высшей математики и решает любые задачи по астрономии, а я все еще "плаваю" в двойных и тройных интегралах. Частенько приходится просить его разъяснить мне тот или иной раздел. Если бы он мог учиться в любом университете на Земле, из него вышел бы большой ученый.

А вообще, в последнее время я немного охладел к математике, меня больше занимают социальные науки. Все свое библиотечное время я трачу на эти труды и еще прихватываю по вечерам. Как жаль, что на Земле я не был знаком с коммунистами. Они теперь мне гораздо понятнее и ближе. Хотя, с другой стороны, на Земле, у меня просто не нашлось бы времени, чтобы изучить все эти книги, а, значит, они не были бы мне ближе и по... Фу ты, совсем запутался.