Любовные секреты Дон Жуана - Тим Лотт

И я отдал ей дом и машину. Я согласился выплачивать пятнадцать процентов моих доходов Поппи, пока ей не исполнится восемнадцать, а также тридцать процентов от того, что останется, – Бет в течение трех последующих лет. Удалось сохранить за собой только квартирку, которую я раньше использовал под офис. И хотя я давно за нее расплатился и купил до того, как познакомился с Бет, она тоже подпадает под раздел. Бет согласилась не трогать ее, если ей достанется дом. Нормально. Брак – это умение делиться. Деньги – не главное, и все такое прочее.

Сейчас она живет в доме с Поппи, а когда Поппи вырастет и переедет, дом останется Бет: я по-прежнему не буду иметь на него никаких прав. Мне же кинули кость в виде квартирки с раскладушкой для Поппи, которая не любит здесь ночевать.

И я не знаю, смогу ли накопить на что-то более приличное, если львиная часть моих доходов будет уплывать к Бет и Поппи, особенно при условии, что мне с трудом удается добывать заказы.

Господи, сколько же можно скулить. Теренс посмотрел бы на это иначе, он все время старается загнать меня в колею: оставь все в прошлом; прими это; прости; забудь. Наверное, все имеет оборотную сторону, которая мне не видна. Женскую сторону. Надеюсь, Бет приоткроет мне ее. Обычно она берет это на себя.

– Ну что, начнем?

– Конечно.

– Давайте.

В комнате для переговоров двое – женщина, Кармен, и мужчина, Жиль. Их услуги стоят сто двадцать фунтов в час, но мы оба предпочли этот вариант бесконечному разбирательству с юристами. Наши посредники симпатичные. Они нам нравятся. Они рассуждают разумно и по существу, спокойно и корректно – именно так, как мы с Бет в данный момент не можем. Они не дают конкретных советов, просто обрисовывают возможные варианты. Кармен – юрист, переквалифицировавшийся в посредника, Жиль – посредник и консультант. Они предлагают нам независимо консультироваться у юристов, но мы между собой договорились, что не будем прибегать к помощи юристов, потому что это только накалит ситуацию, ведь юристы – это юристы, их обучают ведению военных действий, а не процессу примирения.

Если повезет, мы сегодня подпишем договор, передадим его юристам, и они самостоятельно им займутся, избавив нас от дополнительной нервотрепки.

– Привет, Дэнни. Привет, Бет.

Мы традиционно улыбаемся и надеваем на лица маску нормальных отношений. Мы оба хотим понравиться этим людям, надеясь, что они облегчат нашу участь. Они обладают властью, потому что мы пришли на их территорию в роли просителей. Они обладают властью еще и потому, что им все равно. Их интересы лежат в сфере профессиональной. А безразличие, как показывает пример Мартина, способно горы свернуть.

Начинает Жиль. У него добродушное лицо, ему пятьдесят или около того; на нем рубашка от Ральфа Лорена с открытым воротом и брюки из твида (слегка жмущие ему в талии), он улыбается нам, как будто мы пришли сюда ради удовольствия, а не для того, чтобы положить конец этой бесконечной, отвратительной битве друг с другом.

– А сейчас, если вы не против, я напомню, на чем мы остановились в прошлый раз.

Он показывает таблицу, в которой отражены сбережения, доходы, пенсии, прибыли, проценты, расчеты, выкладки, время на общение с ребенком, номинальная стоимость тех или иных вещей, разнообразные будущие доходы. Все это выглядит наукообразно, беспристрастно и безболезненно.

– Мы близки к цели. Я надеюсь. Если не ошибаюсь, мы разобрались со всем, насколько это возможно. Было непросто, но сегодня, думаю, мы сможем подписать договор и передать его юристам. Я хочу поблагодарить вас обоих за активное участие в процессе и за вашу заботу о ребенке.

– Спасибо.

– Спасибо.

Бет выдержала паузу перед тем, как сказать «спасибо». Я тогда не придал этому значения. Когда ситуация, в которой находишься, располагает к поискам подтекста, сомнениям, переоценкам, намекам и злобно-предвзятому отношению, невольно становишься восприимчивым не только к словам, но и к пробелам между ними.

– Давайте подведем итог. Как вы знаете, наш договор не будет иметь юридической силы. Это систематизированное изложение вашей договоренности. Подписание договора не свяжет вас обязательствами, но будет иметь символическое значение. Вы можете передать его адвокатам – я бы настойчиво рекомендовал сделать это. Сегодня любой приличный адвокат знаком с практикой посредничества и сможет использовать этот договор во избежание излишнего противостояния.

– Понятно, – говорю я.

Бет кивает.

Жиль продолжает оживленно щебетать, описывая подробно, как я проведу в нищете ближайшие бог весть сколько лет. Но я не возражаю. Я даже рад, чувствую облегчение. Такой камень с плеч. Я понимаю, что через суд получил бы больше, но не в состоянии пройти через это. Подписание договора означает еще одну важную ступень в преодолении моего брака, в отделении себя от руин. В этом смысле, по крайней мере, надеюсь, что, подписав договор, который переведет меня на орбиту настоящей жизни, ограниченной моей комнатушкой, закабаленной алиментами, я, тем не менее, стану счастливее, чем был все последние годы. За возможность начать жизнь заново – дурацкая мысль в устах человека, любящего своего ребенка, – можно заплатить сколько угодно.

– Что ж, давайте подписывать? – говорю я, с трудом скрывая нетерпение. Я хочу выйти из этой комнаты, из этого здания, прогуляться по улице, залитой солнцем, один, без Бет, навстречу моему бокалу вина, моему не-свиданию с Элис сегодня вечером. Договор лежит передо мной. Не удосужившись прочитать его – этим мы занимались всю прошлую неделю, – я достаю ручку.

– Я уже встречалась с адвокатом, – говорит Бет. – С новым адвокатом.

Медленно, нарочито неохотно кладу ручку обратно в карман. Я почти предвидел что-то в этом роде. И все же темная, страшная ярость заполняет мои внутренности, поднимается по позвоночнику, искажает лицо и сдавливает челюсти. Я успокаиваю голос смирительной рубашкой, прежде чем что-то возразить.

– Мы же договорились, что не будем привлекать адвокатов на этом этапе, Бет.

– Речь идет о моем будущем. Моем и Поппи. Я не хочу ничего подписывать, не посоветовавшись с адвокатом.

– Формально вы, конечно, имеете на это право, – осторожно замечает Кармен.

Мой голос по-прежнему сдавлен.

– Но ты же сказала… ты сказала, что мы можем договориться, как взрослые люди. У нас есть юрист. Кармен – юрист. Мы консультировались с юристами в начале переговоров. Мы ходили к юристам в процессе переговоров. А потом решили, что, когда разгребем все здесь – если помнишь, на это ушло десять месяцев, – отдадим все юристам, и тогда они займутся этим. И решили так потому…

– Я знаю, почему мы так решили, Дэнни. Не надо меня унижать.

Делаю глубокий вдох, считаю до десяти, разжимаю кулаки.

– Я не собирался тебя унижать. Извини, если создалось такое впечатление. Мы можем просто обсудить все в разумной…

– Не надо говорить со мной этим разумным тоном. Не я разрушила наш брак.

– Не ты?

– Тебе прекрасно известно, что не я.

– Придется признать, что здесь наши мнения расходятся. Думаю, нам нужно это обсудить, если мы хотим…

– Не надо меня учить, Дэнни.

– Я ТЕБЯ НЕУЧУ.

– И не надо орать.

– О Господи!

Долгое молчание. Вступает язык жестов. У меня: скрещенные руки, нога на ногу, побелевшие от ярости губы. Бет локтями опирается на стол. Нарочитое безразличие. Голова между ладонями. Опускает руки, берет ручку, что-то записывает в блокнот. Я вижу, что Кармен ждет случая, чтобы вмешаться в разговор. Даю ей такую возможность.

– Хорошо. Мы с Жилем прекрасно знаем, насколько ожесточенными могут быть переговоры. И это хорошо. По крайней мере, нормально. Однако, достигнув определенных результатов, не стоит отвлекаться от предмета договора. Насколько я понимаю, вы, Дэнни, огорчены, что Бет еще раз проконсультировалась с адвокатом, хотя это не было предусмотрено согласованными между вами условиями.

– Мы все вместе согласовывали эти условия с ней. Она не сдержала слово, вот о чем речь.

– Я не давала никакого слова.

– Ты ничего не обещала. Так Поппи обычно говорит.

– Неважно, что говорит моя дочь.

– Наша дочь. Наша. Наша.

– Подождите-подождите. Бет, вы хотите сказать, что, независимо от вашей с Дэнни неофициальной договоренности, вы можете воспользоваться своими юридическими правами.

– Наша дочь. Мы все с этим согласились. В этой самой комнате.

– Да. У меня есть права. И я хочу воспользоваться ими в интересах себя самой и своего ребенка.

– Нашего ребенка.

– Это мы еще посмотрим.

– Да пошла ты.

– Постойте. Дэнни. Бет. Давайте остынем, ладно? Я моргаю, делаю еще один глубокий вдох. Начинаю слишком часто дышать.

– Извините. Я не хотел ругаться. Но она угрожает. А страдать будет Поппи, если мы, в конце концов, потащимся с этим в суд.