Удивительные донумы - Григорий Тёмкин

Первым голос поднял паломник Герберт, в будущем папа Сильвестр II. Возвратившись из Палестины в 986 году, он в открытом письме возопил о страданиях Иерусалима и призвал всех христиан на помощь святому городу. Искры, высыпанные распаленным богословом, попали на горючую смесь из христианского фанатизма пополам с разбойничьим авантюризмом. Французы и итальянцы незамедлительно зажглись жаждой мщения, в паломничество стали прихватывать с собой оружие, а дабы оно не заржавело, начали время от времени совершать набеги на прибрежные поселения арабов.

К концу XI века отношения между Европой и мусульманами накалились до предела. 26 ноября 1095 года папа Урбан II, француз по происхождению, обратился к христианской пастве со словами: «…предпримите путь к гробу святому, исторгните ту землю у нечестивого народа и подчините ее себе…». «Кто здесь горестен и беден, там будет богат». И паства, среди которой были и верующие, искренне желающие спасти христианские святыни, и военные, жаждущие битв, славы и завоеваний, и манимые будущими барышами купцы, и проходимцы всех мастей, и раскаявшиеся грешники, искавшие искупления грехов в тяготах походной жизни, и отпетые преступники, самое дно общества, для которых любые перемены означали облегчение, — вся эта разношерстная западноевропейская орда потянулась на освященную папой римским большую дорогу.

Самый крупный отряд — 150 тысяч человек — выступил в августе 1096 года, и его поход вошел в историю под названием первого крестового похода. К поясам участников, главным образом французов, норманнов и итальянцев, были подвешены прямые тяжелые мечи, па груди — кресты (отсюда «крестоносцы»). Их девизом было: «Deus lo volt» («Этого желает бог»).

Дойдя до земель «нечестивого народа», многие рыцари вдруг поняли, что воля божья — не лететь сломя голову в Палестину, а немедля поделить между собой самые лакомые куски сирийского пирога. Валдуин занял город Эдессу и основал Эдесское графство — первое из крестоносных государств на Востоке. Предводитель норманнов повернул па запад и захватил Киликию, где жили тоже далекие от ислама армяне и греки. Его вассал и родной дядя Боэмунд тем временем после долгой и трудной осады взял Антиохию. Она стала главным городом Антиохийского княжества — другого государства крестоносцев, к которому несколько лет спустя Танкред (из Нормандии) присоединил Латакию и Апамею. Графы Раймонд Тулузский и Готфрид Бульонский двинулись на юг, стараясь придерживаться побережья Средиземного моря. To, что они выбрали маршрут, проторенный уже многими завоевателями Востока, а не углубились во внутреннюю Сирию, спасло от разорения крупнейшие города — Халеб, Хаму, Хомс, Дамаск, которые позже крестоносцы 1ак и не смогли взять. Те же города, что оказывались у них на пути, или после недолгого сопротивления отдавались на милость победителя, или покупали себе мир за золото.

Практически нигде не встречая отпора, а от многих христиан и некоторых бедуинских племен получая даже поддержку, 7 июня 1098 года крестоносцы подошли к своей заветной цели — Иерусалиму. Их было около 40 тысяч, п у тысячного гарнизона, оборонявшего Иерусалим, шансов на победу, конечно, не было. 15 июля город пал, и благородные рыцари из христианской Европы устроили на его улицах беспощадную резню. Летописцы сообщают о «грудах голов, и рук, и ног, которые можно было видеть повсюду, на всех улицах и площадях»[27]. Арабский историк Ибн аль-Асир уточняет число жертв: 70 тысяч человек. Образовалось третье, главное из четырех (несколько позже Раймонд Тулузский займет Триполи, и графство Триполийское станет четвертым) крестоносных государств в Сирии — королевство Иерусалимское. Глава его, Готфрид Бульонский, впрочем, отказался от титула короля, не смея ходить в короне там, где спаситель носил терновый венец, и, смыв кровь горожан со своего меча, смиренно присвоил звание «защитник святого гроба». Но двенадцать лет спустя его брат Балдуин, граф Эдесский отбросил предрассудки, короноьался и стал первым настоящим монархом Иерусалимского королевства.

И в Европе, и на только что завоеванных территориях воинствующие христиане праздновали победу, которая казалась окончательной и бесповоротной. На деле же, однако, ситуация для крестоносцев складывалась не так уж радужно. Государства крестоносцев, простиравшиеся с севера на юг на весьма внушительные расстояния, которые в разные годы колебались от 600 до 900 километров, располагались на очень узкой полосе в 90–100, а в районе Триполи — всего около 40 километров. И всему этому столь растянутому фронту с востока постоянно угрожали многочисленные, хотя пока и разрозненные, силы мусульман. Да, превосходство закованной в железо кавалерии крестоносцев над легковооруженными арабскими всадниками в открытом бою было продемонстрировано первым крестовым походом, но еслт несколько рыцарей могли решить исход одной конкретной битвы, то удерживать в течение длительного времени обширные земли, пусть даже при поддержке местных христиан и «врагов врагов» из числа мусульман, было уже значительно сложнее. Тем более что ряды папских воинов сокращались, и не только за счет потерь: многие рыцари после взятия Иерусалима сочли свою миссию исполненной и вернулись домой. С Готфридом Бульонским, например, в Иерусалиме осталось всего 300 конных рыцарей. Подкрепления из Европы приходили редко и были недостаточными. Естественным и единственным решением, благодаря которому крестоносцы продержались на территории Сирии почти 200 лет, было строительство укреплений — замков и крепостей. То, что не могли сделать солдаты, должны были выполнить камни.

Сооружение замков как стратегия колонизации началось в правление короля Балдуина I (1100–1118), и вплоть до XIV века, пока из Сирии не ушел последний крестоносец, над фортификациями неустанно трудились военные строители франков. За этот период были возведены и перестроены десятки замков, которые по назначению условно можно подразделить на три группы.

К первой можно отнести замки, предназначавшиеся для охраны маршрута паломников к гробу господню. Они строились преимущественно на юге, между Яффой и Иерусалимом, то есть вне территории современной Сирии, поэтому в этой книге мы на них не станем задерживаться.

Вторая группа включает укрепления на Средиземно-морском побережье. Поскольку во всех прибрежных городах существовали старые фортификации, оставшиеся от византийцев или арабов, крестоносцы лишь перестраивали их, расширяя и усиливая в соответствии с собственными военными представлениями. А по средневековым понятиям, укрепленному городу полагалось иметь помимо крепостных стен хотя бы небольшой донжон, или башню-замок, причем расположенный не в центре города, а в углу и с выходом на открытую местность. В случае падения города в таком донжоне можно было держаться еще какое-то время в надежде на подкрепление. Увы, эти замки столько раз переходили из рук в руки, что до нас дошли в основном их благородные руины. Лучше других, пожалуй, сохранились укрепления в Тартусе: остатки замка тамплиеров с великолепной крепостной башней-донжоном и двух концентрических линий обороны. Часть третьей стены, окружавшей город, и собор можно с некоторой натяжкой назвать почти целыми.