Десантура - Алексей Ивакин

— Ребятки! Молодцы! Спасибо, ребята!

лётчик даже не нашёлся, сначала, что ответить коренастому мужику без знаков различия, выскочившему из морозной темноты. Лишь потом, когда Тарасов на мгновение прекратил его хлопать по спине, чуть отодвинулся:

— Мне б к подполковнику Тарасову…

— Да я Тарасов! Я! Слышишь, лётчик! Вы же всю бригаду мне спасли!

лётчик сделал шаг назад и приложил руку к заледеневшему летному шлему:

— Лейтенант Зиганшин! Эскадрилья доставила грузы продовольствия и медикаментов по приказу генерала Курочкина!

— Сколько вас!

лётчик оглянулся. Пять «уточек» стояли в разных углах полевого аэродрома. С каждого десантники сноровисто таскали в общую кучу мешки.

— Все пять, товарищ подполковник! Прибыли без потерь! Линию фронта пересекли с выключенными моторами…

— Как пять… Всего? Этого же мало… — Тарасов растерянно посмотрел на лейтенанта. — Этого же мне на раз пожрать…

— Постараемся ещё рейс сегодня сделать потемну, товарищ подполковник!

— Там чем в штабе думают, а лейтенант? — стал закипать Тарасов. — Мы уже девять дней не жрамши! Они это понимают?

— Товарищ подполковник… Мы и так без бортстрелка все летели, безоружные. По триста кило на самолёт нагрузили и вперёд.

Тарасов выругался. Полторы тонны на две тысячи человек… Меньше, чем по килограмму продуктов на человека. На один раз поесть… И так захотелось дать в морду этому усатому лейтенанту. Но комбриг сдержался. лётчик-то был тут не причем. И так он сделал все что мог — прошёл без потерь линию фронта, нашёл в огромном лесном массиве посадочную площадку, освещённую кострами, сел без потерь, и сейчас ему лететь обратно. И все это в открытой кабине на тридцатиградусном морозе, между прочим!

— Лейтенант, скажи мне как на духу… Почему снабжения нет? Где «тэбехи»? Что у вас там лётчики делают? С официантками спят?

— Товарищ подполковник… — обиделся лётчик.

— Ладно, ладно, Зиганшин, не обижайся… Пойдем-ка я тебя нашим чаем напою…

Тарасов приобнял летеху за плечи и повел к костерку, рядом с которым сидели Мачихин и Шишкин, прихлебывая густо парящий чай.

— Капитан, плесни лётчику. Видишь, замерз в воздухе как собака…

— Спасибо, товарищ подполковник, но я…

— Пей, говорю! — приказным тоном рявкнул на него Тарасов и протянул ему кружку.

Лейтенант Зиганшин взял крагами кружку, осторожно прикоснулся к ней губами… Хлебнул…

— Это ж вода, товарищ подполковник!

— Это по-вашему вода! По-нашему чай! Пей, давай, пей… Тем более, это не просто вода, а вода с брусникой. Выкопали тут пару кустиков. И заварили.

— Правда, мочегонный чай получился, — буркнул майор Шишкин. — Я допить кружку не успеваю, как уже в кусты надо бежать…

— Зато витамины, начштаба… — хохотнул Мачихин.

А лейтенант с тоской подумал, что как бы не обмочиться в полете от такого чая…

— Лейтенант, тебя как зовут? — обратился к Зиганшину Тарасов.

— Сергей…

— А по отчеству?

— Олегович… — растерянно ответил лейтенант. — А что?

— Сергей Олегович, ты мне скажи по душам, что у вас там среди лётчиков говорят? Почему снабжения нет?

— Да как же нет, товарищ подполковник! Вчера ночью «ТБ-три» вылет делали. Сбрасывали на парашютах тюки.

— Какие тюки?? — Немногословный Шишкин едва не выронил кружку с «чаем».

— Ну я уж не знаю… Нас комполка предупредил, что если посадочная оборудована не будет — скидывать по ракетам.

— Что?? — в голос почти крикнули все трое.

— Ну по ракетам. Вы должны были сигналы давать ракетами. Только вот я в полете ещё думал. Тут по всему району ракеты бросают. Не пойми кто, то ли вы, то ли партизаны, то ли… Блин… — До лейтенанта начал доходить ужас ситуации. — Неужели немцам сбросили?

Тарасов матерно выругался.

— Мать их за ногу… Ведь каждый день координаты им шлем… Шишкин!

— Я, товарищ подполковник!

— Докладная записка готова?

— Николай Ефимович… Обижаешь… — Начштаба протянул Тарасову запечатанный пакет.

— Лейтенант… Передашь этот пакет лично комфронта. Понял? Лично!

Зиганшин задумчиво почесал затылок:

— Мне бы ещё до него добраться, до комфронта-то… Впрочем, наверняка вызовут туда.

— Вот там и передашь.

На Тарасова внезапно дунуло едким еловым дымом от костра. Отвернувшись от него, подполковник увидел бойца, подбегающего к нему:

— Товарищ подполковник, разрешите доложить! Разгрузка закончена. Интенданты сейчас сортировкой занялись. Раненых грузить?

— Само собой. И бегом!

На этот раз чертыхнулся Зиганшин:

— Мы много не увезем, товарищ подполковник! Пять человек только. На местах бортстрелков. Так что только сидячих.

— В люльки лежачих погрузим, — отрезал Тарасов.

— Поморозим же! Ветер, а там фанерка…

— А тут умрут. Не сейчас, так через час. Понимаешь, лейтенант…

— Понимаю, но…

— Но? Но?! Ты, лейтенант, знаешь, какие у нас раненые, какие люди? Ты знаешь, что вчера наши раненые сделали? — вспыхнувшая ярость Тарасова вдруг вылилась слезами по щекам. — Ты, лейтенант, герой! Спасибо тебе! А моим ребятам, кто спасибо скажет? Грузите, я сказал!

Через полчаса «уточки» стали подниматься в ледяное небо, неуверенно покачивая полотняными крылышками…

Провожая их взглядом, Тарасов хрипло спросил, не глядя ни на кого:

— Как думаешь, пацаны ещё живы в Малом Опуево?

Ответом ему было тяжелое молчание…

Если первый батальон так и не смог удержать Большое Опуево, то второй взял Малое с лету.

Комбат-раз — капитан Иван Жук — приказал атаковать без криков и выстрелов. Более того. Десантники его батальона часть пути проползли под настом! Немцы ошалели, когда почти перед их окопами снег взметнулся и белые призраки молча — что самое страшное! — прыгнули на их головы.

Через полчаса, когда под Большим Опуево ещё только разгорался бой — батальон Жука уже зачищал от недобитков деревню.

— Молодцы, мужики! Молодцы! — орал он ребятам, деловито — отделениями — прочесывающим избы.

Из каждой избы приходилось выкуривать фрицев. Гранаты в окна, дверь на прицел…

Внезапно, из крайнего дома басовито застучал трассерами пулемёт. Одной очередью срезало сразу троих десантников, перебегавших улицу, освещённую багровым огнём разгорающихся пожаров.

— Подавить пулемётчика! Бегом! — заорал Жук. — Где командир штурмового взвода?

— Убит!

— Мать твою… Морозов! Морозов! — крикнул комбат бегом к штурмовикам, пусть давят пулемёт!

— Есть, товарищ капитан! — комсорг батальона, сержант Ленька Морозов бросился в залегшую первую роту, перепрыгивая через трупы немцев и десантников.

Очередь стеганула совсем рядом, но он каким-то невероятным образом выгнулся, и пули — вместо того, чтобы порвать живую плоть — выщепили дыры по стене избы.

Морозов нырнул рыбкой, уходя из зоны поражения в сугроб. Ещё несколько десятков метров и…

— Товарищ лейтенант… Комбат…

— Да понял я! — лейтенант Булавченков грыз тесемки шапки-ушанки. — Фомичев штурмовиками сейчас…

Договорить он не успел. Немцы начали миномётный обстрел и комья мерзлой земли ударили ему в лицо. Он ткнулся в снег.

— Тьфу… — приподнявшись, он выплюнул землю и схватился за правый глаз.

— Ранены?

Лейтенант застонал, держась за лицо.

Дайте посмотрю. Морозов осторожно взял руки лейтенанта и отвел в сторону…

— Фингал будет. А глаз вроде цел… Холодное приложить надо…

Новый взрыв заставил ткнуться в «холодное».

И в этот момент немецкий пулемёт захлебнулся. А за этим раздались два глухих взрыва и миномёты тоже замолчали.

— Ай, Фомичев, ай, молодец! — вскрикнул лейтенант, вставая на колени. — Рота, вперёд!

Десантники бросились в атаку. Впрочем, атаковать было уже некого. Из дома, откуда только что долбил пулемётчик, валил густой дым. А за домом была живописная картина — разбросав конечностями и кишками по снегу валялись дохлые фрицы-миномётчики. Тех, кто ещё пытался корячиться, десантники штурмового взвода Фомичева спокойно добивали выстрелами в затылок.

— Языка! Языка оставить!

— Некого, товарищ лейтенант! — развернулся к нему вечно улыбчивый старший сержант Фомичев. — Все умерли, почему-то!

В этот момент распахнулась дверь дымящего дома и оттуда вывалился надсадно кашляющий немецкий офицер — без штанов и в расстегнутом кителе. Он успел махнуть финкой, пропоров растерявшемуся Морозову маскхалат, но тут же был успокоен ударом приклада в спину.

— Связать и в штаб бригады, — распорядился комроты.

— Скотина… — удрученно разглядывал порезанный полушубок комсорг. — Какую вещь испортил…