Кирза - Вадим Чекунов

— Ведь Свища тоже никто не зовет! — вступает молчавший до этого Кица и каптерка взрывается хохотом.

Действительно, Вася Свищ не в наряде. Но и в каптерке его нет. Сидит себе в бытовке и подшивается.

— Что есть, то есть, — отсмеявшись, говорит Борода. — Толку от Василия Ивановича никакого в таком деле… Бля, какая фактура зря пропадает! Мне бы половину его здоровья!

На этом решено разойтись.

Я и Кица помогаем Гитлеру подняться и тащим его в умывальник. Череп остается в каптерке и что-то негромко говорит Бороде.

Гитлер, беспрестанно всхлипывая, пытается умыться. Его трясет крупной дрожью, и вода расплескивается во все стороны, не попадая ему на лицо. Я хватаю Гитлера за шею и сую его голову под струю. Кица курит и молча наблюдает.

— Оставь на нас тоже, — говорю я ему и вдруг понимаю, что права курить в туалете Гитлер лишился надолго. Если его заловят с этим здесь, будет совсем нехорошо.

Вспоминается солдат по кличке Опара, из «букварей», вечный боец. Повар Гуля, которого из-за нас с Черепом низвели в бойцы…

Гитлер высовывает голову из раковины и, нагнувшись, стряхивает руками воду с волос.

К своему удивлению, обнаруживаю, что мне жаль этого склочного хохла.

Кица протягивает сигарету. Делаю пару глубоких затяжек и передаю ее Гитлеру:

— На, и давай, на очке заныкайся, что ли: Войдет кто-нибудь щас…

Не успеваю закончить, как дверь сортира распахивается и на пороге появляется Борода.

Гитлер прячет руку за спину и роняет бычок на пол.

Борода подходит и оглядывает нас. Останавливается на Гитлере. Мокрый, жалкий, с распухшим носом, тот стоит перед сержантом и снова начинает всхлипывать.

— Прощаю, — Борода протягивает руку к воротнику Гитлера и расстегивает ему крючок. — Черепу и вот им, — сержант кивает на нас с Кицей, — спасибо скажи. Отмазали тебя. Ты понял, воин?

Гитлер судорожно кивает.

— Ни хуя ты не понял, — с деланной грустью говорит Борода. — Взвод — это сила. Один за всех, все за одного. Что, про мушкетеров не смотрел, что ли?..

Гитлер молчит и уныло смотрит на сержанта.

— Короче, — Борода достает сигареты и угощает нас. — То, что за своего вступились, не зассали — молодцы. Ты, Гитлер, с нами все равно пойдешь. Встанешь на шухер вместе с бойцами. Еще один такой залет — и вообще все вместе с ними делать будешь. Ты понял меня?

— Саня, я все понял. Спасибо! — мгновенно забывший про побои Гитлер торопливо курит предложенную ему сигарету.

Мне кажется, прикажи ему Борода сейчас зарезать меня с Кицей, хохол сделает это не задумываясь. Весь этот цирк с последующим восстановлением в правах был рассчитан именно на это. Зато теперь у Бороды есть преданный исполнитель. И мы теперь знаем, что это может случится с каждым из нас.

Перед самым отбоем, уже в койке, шепотом спрашиваю Черепа:

— Ну и на хера мы подписались на это? Отказались бы все разом… Ничего бы они не сделали:

— Чего же не отказался? — ухмыляется Череп.

— Взвод — это сила. Один за всех, и все за одного. «Мушкетеров» не читал, что ли?

Мы тихо смеемся.

Наши койки стоят изголовьями друг к другу. Разговариваем мы лежа на животах, и лицо Черепа очень близко от моего.

— Пизды-то давать в роте старым будем, да из осенников кому навешаем, если за них поднимутся: Когда еще такой кайф получишь: — шепчет Череп, скаля зубы. — А наши тихо лежать будут. Им-то чего лезть: Цапля там, Сито: Не махаться же со своими. Да там с нашего призыва почти все молдаване, кочегары: Небось, в котельной все сейчас. Да не ссы ты:

— Бля, подставит нас Борода. Как пить дать. Ладно, давай спать. Может, вообще ничего не будет. Кто у нас сегодня ответственный?

— Колесников. Сам видишь, нет его ни хуя в казарме.

— А у роты?

— Не знаю. Только если Борода задумал что, то уж точно сделает. Ну, давай, покемарим пока…

Нас будит Аркаша Быстрицкий.

Самый мелкий и тщедушный из наших старых, он вечно комплексует и относится к нам хуже всех.

— Че, бля, спим, а? Одеваем штаны с сапогами, и в каптерку быстро! Ремень возьмите. Без кителя, я сказал! И бойцов поднимите!

Мы трясем за плечо бойцов и объявляем им форму одежды.

Бойцы напуганы и одеваются с неохотой.

— Резче, суки, одеваемся! — шипит на них Череп. — Чтоб меня потом за вас ебали, еще не хватало…

Черепа бойцы побаиваются и одеваются живее. Мне они совсем не нравятся, и я не понимаю, зачем их Борода взял в дело. Бойцы — они и есть бойцы. Один среди них нормальный парень — Арсен Суншев. Жаль только, его сегодня в казарме нет — в штабе посыльным стоит, и спать к утру только придет.

Сунув руку под тумбочку, Череп достает оттуда что-то похожее на зубную щетку и прячет в рукав.

Делает он это тайком, даже от меня, поэтому я не показываю, что заметил.

В конце концов, действительно, темно.

В каптерке Борода стоит на табуретке и что-то сбрасывает с верхнего стеллажа.

— Держите, — показывает их нам. — Морды полотенцами обвяжите:

Мы непонимающе смотрим на кучу полотенец.

Сержант терпеливо объясняет:

— Сначала вообще думали в противогазах пойти, чтоб не узнать было: Да ведь самим не видно ни хуя будет. В темноте-то:

Борода завязывает себе полотенце на затылке и нахлобучивает шапку. Завязывает уши под подбородком.

Его примеру следуют все остальные.

Не было бы мне страшно, сказал бы, что вид у нас смешной. Мудацкий.

— Теперь в сушилке одеваем бушлаты. Берем не наши, а мандавошные. С дневальными все на мази. Стучать не будут. Дальше делаем так:

Тихо спускаемся по темной и холодной лестнице на первый этаж.

У меня, Черепа и Кицы на руку намотаны ремни. Бляху я придерживаю свободной рукой, зачем-то нервно тру пальцем рельефную звезду.

Бойцы — Белкин, Мищенко и Ткач вооружены швабрами.

Осенники и старые идут с пустыми руками.

Останавливаемся перед обледеневшей дверью. Пришли.

Здесь еще холоднее, чем у нас.

Гитлер, единственный без шапки и полотенца на лице, проскальзывает в предбанник. Отворяет наружную дверь и вглядывается в темноту. Машет рукой — все в порядке.

Занимаем позицию.

Сквозь дверные щели виден слабый свет дежурного освещения роты.

Страшно.

— Понеслась! — дергает на себя дверь Борода.

Дневальный роты не успевает даже испугаться. Кто-то из наших бьет его ногой по яйцам. Бойцы подхватывают обмякшего воина под руки и тащат в ленинскую. Там, как и ожидалось, спит на столе дежурный.

Швабрами запираются двери ленинской комнаты и канцелярии. Ткач остается у входной двери и просовывает в ее ручки свое «оружие».

Молча — лишь сапоги гулко стучат по деревянному настилу, — вбегаем в спальное помещение роты.

Казарма — близнец нашей. Такие же стенды, такие же койки. Только фотообои другие. Но сейчас не до них, да и не видно их в темноте.

Борода еще наверху объяснил, где нужные койки. Без труда их находим и встаем к ним спиной. Слева от меня Череп, справа — судя по фигуре — Кица. Наша задача простая — махать бляхой во все стороны и не давать никому пройти.

В роте начинается шевеление. Поднимаются темные кочаны голов. Откидываются одеяла. Никто не может сообразить, что происходит.

Старые с осенниками подбегают к койкам и расхватывают стоящие возле них табуреты.

Форма МТО-шников летит на пол.

Опрокидывается несколько коек.

Череп наотмашь бьет бляхой по чьей-то чубатой голове. Раздается протяжный вопль. Секунду спустя наши начинают молотить табуретами по мечущимся под одеялами фигурам.

Казарма наполняется визгами и криками.

Некоторым удается вскочить и выбежать в проход. Но все табуретки разобраны или выброшены на взлетку нашими. Безоружную мазуту снова настигают удары.

Борода — я узнаю его по характерным выкрикам — орудует двумя табуретами сразу. Кому-то он даже успевает заехать ногой в лицо. Получивший падает на пол и извивается уже под ударами сапог.

Прямо на меня из темноты выпрыгивает кто-то в белом нижнем белье. Я едва успеваю выставить руку. Угол табуретки врезается в мое предплечье и, еще не осознав боли, изо всех сил бью гада ремнем. Бляха заезжает ему по скуле, но он не падает, а лишь замирает на какое-то мгновение. Этого достаточно для Кицы — тот несколько раз охаживает МТО-шника своим ремнем.

Солдат роняет табурет и, обхватив голову руками, падает на колени. Может, и кричит, но в поднявшемся оре неслышно.

Толстый рукав бушлата смягчил удар, и левая рука моя почти в рабочем состоянии. Подхватываю табурет и швыряю его в глубь помещения.

Уверен, что в кого-то попал.

Дергаю за бляху, укрепляя на кисти ремень.

Больше желающих пока не находится. Краем глаза замечаю, что слева от меня никого нет. Оглядываюсь на наших, и вовремя — Борода уже стоит на взлетке и машет рукой.