Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора - Пол Андерсон

— По-моему, мой господин, Касиру здесь ограничивался ролью посредника, для себя извлекая из этого некую выгоду Скорее всего он запросил бы непомерный куш за оказанные услуги. Ну чего они могли бы добиться? Одинокий киллимарайхиец — его, конечно, стоит взять, чтобы выяснить планы его начальников, но очень может статься, что его послали просто разнюхать. А северянку даже шпионкой не назовешь.

— Почему?

— На кого же она шпионит, мой господин? — поднял брови Понсарио. — Как вам известно, в той стране никогда даже не пахло правительством. Несколько обеспокоенных матерей рода, главенствующих лишь в своих семьях, решили, что кому-то надо поехать и разузнать о ваших намерениях. Это самое большее. У рогавиков нет государства, нет племен, нет кадровых военных, нет воинов, которые обучались бы своему ремеслу в набегах и междоусобицах — говорят, нет у них также ни закона, ни обычаев, ни обязательств, принуждающих кого-либо — к чему-либо…

— Однако же, — оборвал его Сидир, — они испокон веку не допускают на свою территорию цивилизованных земледельцев и уничтожают каждую армию, посылаемую отомстить за перебитых ими поселенцев. Откуда у них такая сила? Я вызвал тебя сегодня, Понсарио, чтобы частично выяснить, где может быть Касиру и как он поступит дальше, а частично — чтобы узнать, чего нам ожидать от той, которую мы взяли.

Купец осклабился:

— Торговцы и мирные путешественники, побывавшие в северных землях, говорят, что с их женщинами ни одни не сравнятся. — И продолжил, уже серьезно: — Но только когда они сами захотят. В плену они всегда отчаянно опасны. Или впадают в буйство и начинают убивать, или выжидают случая учинить какую-нибудь предательскую каверзу — по возможности тоже смертельную, даже ценой своей собственной жизни.

— Да, я слышал. Эта двуногая кошка дралась как бешеная, пока её не усмирили. Но потом, говорят, успокоилась.

— Почему воевода спрашивает о северянах меня? Разве он не приобрел собственного богатого опыта во время последнего вторжения, десять или одиннадцать лет назад?

— Нет. Тот поход был только частью большой кампании, имевшей целью завоевать пахотные земли и пастбища для Ра-гида. Мы ходили ещё и на северо-запад, в Тунву. — Сидир уставился в пространство. — Тамошние жители в чем-то похожи на бароммцев — это земледельцы и пастухи, разбросанные по плоскогорью, вполне пригодному для обработки; воинственный, народ, достаточно обучившийся имперской военной науке, чтобы противостоять Империи на протяжении многих веков. Однако ранее они были вассалами Айанской империи, и мы возобновили старый договор. Я командовал там бригадой. Никогда не встречал более стойких бойцов.

— Однако же вы победили их, верно?

— Да. Это послужило нам утешением после неудачи с рогавиками. И способствовало моей последующей карьере. — Сидир вздохнул. — Я собрал все сведения о рогавиках, какие только мог и насколько время позволяло. Но я не чувствую нутром, какие они.

— Я и сам, мой господин, мало имел с ними дела, — признался Понсарио. — Они привозят меха в фактории моей Гильдии в обмен на ткани. Гильдия Металлов ведет с ними куда более крупную торговлю. Так что у меня о них самые общие понятия. Живут они на большом расстоянии друг от друга, в основном охотой, летом кочуют за дикими стадами, зимой сидят в своих домах, если только не отправляются странствовать куда-нибудь за сотни миль. У большинства замужних женщин двое, трое и больше мужей. Незамужние, похоже, вольны заниматься чем угодно. Рогавики говорят, что между собой никогда не воюют, и почетом у них пользуются искусные охотники или ремесленники, а не воины. Не слышал я также, чтобы у них случались убийства или грабежи, хотя это бесспорно иногда случается — наши люди утверждают, что какие-то изгои у них все же есть. Рогавики уважают земельные права своих соседей — и цивилизованных, и первобытных. Когда же кто-то вторгается на их земли, они дерутся свирепо, как росомахи. А прогнав захватчиков, проявляют готовность возобновить с ними дружеские отношения, точно не помнят зла, несмотря на все, что претерпели. — Понсарио поставил на стол пустую чашку. — Понять их до конца просто невозможно. Они проявляют гостеприимство к тем чужестранцам, которых считают безвредными, но бывавшие там говорят, что они никогда не открываются полностью. Может, им и нечего скрывать. Церемоний они почти никаких не соблюдают. Их женщины иногда спят с пришельцами, но ведут себя при этом скорее как самки норок или демоны, чем как человеческие существа.

— Это все, что ты можешь сказать?

— В общем и целом да, мой господин.

— Здесь нет ничего такого, чего бы я не слышал раньше. Ты попусту тратишь мое время. Уходи. Пришлешь мне письменный рапорт о Касиру и Братстве Костоломов — все, что тебе известно, — и не столь многословный, как все твои речи.

Понсарио откланялся и церемонно удалился. Сидир некоторое время сидел, терзаемый нетерпением. Сколько ещё предстоит сделать! Утвердить, укрепить, обезопасить цивилизацию, обеспечив тем будущее клана Халифа, и прежде всего потомков своего отца, завоевать ради этого полконтинента. А много ли людей, на верность и здравый ум которых он может положиться?

Несколько сотен бароммских сержантов с дубленой шкурой и лужеными глотками. И лучшие офицеры… Одной Ведьме известно, как давно я уже не собирал друзей на ночную пирушку. Пить, пока головы не пойдут кругом; хвастать, вспоминать былое, распевать непотребные песни; вдоволь девушек и вдоволь еды, которую они подают; борьба, азартные игры, пляска в кругу под барабан с топотом, похожим на гром копыт; дружество, дружество.

Он отогнал от себя это желание. Командующему армией Рагида не подобает созывать подчиненных на оргию, как и самому принимать подобные приглашения. Лишь там, дома, под сенью высоких вулканов…

А пока… Призыв к действию запел в Сидире, как струна. Он встал и быстро вышел, стуча сапогами. Часовые у дверей в знак приветствия ударили по нагрудным панцирям.

Коридор был длинный, сводчатый, выложенный полированным гранитом и малахитом, слабо освещенный газом. В конце его находилась винтовая лестница. Внезапно Сидир вздрогнул и остановился. Навстречу шел Юруссун Сот-Зора.

Рагидиец, особенно высокий в своем длинном одеянии, остановился тоже. На протяжении нескольких ударов сердца оба молчали.

— Приветствую воеводу.

— Приветствую Глас Империи.

— Позвольте мне лично принести вам свои извинения, — неловко заговорил Сидир. — Я собирался сделать это позже, извинения, которые вчера передал вам мой адъютант, за то, что я не смог пообедать с вами, как мы собирались. Возникла одна задача и оказалась потруднее, чем я ожидал.