Руна смерти - Галина Гордиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вован кивнул и быстро пробежал несколько метров. Зеленый ковер под его ногами прогибался, но держал. Вован замер на секунду. Потом, к нашему изумлению, размашисто перекрестился и птицей перелетел через оставшийся участок мха. Вновь скользнул в воду. Подпрыгнул, пробуя крепость дна, и счастливо крикнул:
– Живем еще, суслики! Давай, Лилька, твоя очередь!
Лилька побледнела и попятилась назад. Лена успокаивающе сказала:
– Не бойся. Ты раза в два легче Кузнецова, проскочишь.
– А почему не ты?! – плачущим голосом закричала Лилька, с ужасом глядя на тяжело колыхавшееся зеленое поле.
Мне послышался чей-то смешок. Я вздрогнул, повернул голову и поймал напряженный, заинтересованный взгляд волка.
Я нахмурился: пока мы с ребятами кружили по болоту, он ни разу не потерял нас из виду. Все время двигался параллельным курсом, немного опережая нас. Потом ложился на какое-нибудь полузатопленное бревно и гипнотизировал меня взглядом. Правда, свои гнусные предложения он держал при себе, просто наблюдал за нами.
Лилькины вопли почему-то вогнали меня в краску, и я вкрадчиво заметил:
– Вообще-то гораздо безопаснее идти сейчас.
– Почему это?!
Я пожал плечами:
– Представь себе перетертую старую веревку. Первый человек по ней спустится, второй и третий тоже, а вот под четвертым она оборвется. Ты ж физику учишь, понимать должна…
Лилька физику никогда не знала. Но ссылка на нее показалась Кочетковой вполне солидной, и она сдалась. Тоненько поскуливая, взобралась на моховое полотнище и застыла дрожащим столбиком. Серега широко ухмыльнулся:
– Стоять намного опаснее, чем идти!
Лилька побледнела и сделала робкий шажок. Орлов насмешливо предупредил ее:
– Будешь топтаться на месте – прорвешь мох!
Вовану наш затянувшийся спектакль надоел, и он рявкнул:
– Бегом, колченогая!
Лилька этого крика никак не ожидала. Она вообще не привыкла, чтобы на нее повышали голос. Поэтому автоматически подчинилась.
Перелетела через опасное место за несколько секунд и с облегченным всхлипом почти упала на руки Вовану. Кузнецов отставил ее в сторону, как куклу, сурово оглядел и воскликнул:
– А шест где?!
– Там, – пискнула Лилька, бледнея.
Вован разъяренно сплюнул и крикнул нам:
– Еще кто забудет шест, побежит обратно! А Лилькин – Сереге передайте.
Мы дружно закивали. Вован возмутился:
– Ну? Сколько ждать? Орлов, давай!
– Почему он?! – визгливо запротестовал Витек. – У меня – гитара!
– И что? – удивился Вован.
– Я первым пойду, пока мох еще держит!
Кузнецов побагровел. Серега торопливо заявил:
– Да пусть бежит! Мне не к спеху.
За моей спиной закряхтел, закашлял Гор. Будто смехом давился. Я стиснул зубы и даже не обернулся в его сторону.
Серега подтолкнул Казанцева в спину и шепнул мне:
– Вот кроль, никогда б не подумал!
Лена подождала, пока зеленоватый от волнения Витек не отойдет подальше, и вступилась:
– Ты не прав, он отличный парень. Просто…
– Что – просто?
– Просто у него воображение богатое. Ну, как у любой творческой личности…
– Ага! И поэтому он трус?
– Поэтому.
– И подлец?
– Как тебе не стыдно!
– Действительно, Серый, это уже перебор, – поддержал Лену я.
Орлов осмотрел нас с ног до головы и ухмыльнулся:
– Сэры, снимаю перед вами шляпу! До сих пор не потерять розовые очки… преклоняюсь!
По другую сторону мохового полотнища гневно забрызгал слюной Вован, и мы перестали пререкаться. Серега помог Лене поудобнее взять шест. Потом наклонился ко мне и ядовито шепнул:
– Спорим, к завтрашнему полудню ваши розовые очечки слетят?
– Ты о чем? – буркнул я, напряженно наблюдая, как Лена перебегает через широкую зеленую полосу.
– О Кочетковой и Казанцеве. Я ж не юродивый, как некоторые, правде в глаза смотреть не боюсь…
Я снова услышал короткий смешок и помрачнел: это наслаждался всем увиденным наглый пришелец. Я оттолкнул Серегу и прорычал:
– А если понятнее?!
– Куда уж понятнее, – фыркнул Серега. – Я имел в виду – эта сладкая парочка еще даст нам прикурить.
Я удивленно протянул:
– Парочка? Тебе же всегда нравилась Лилька!
– Точно. И именно в прошедшем времени.
– Но почему?
Серега пожал плечами:
– Мой дед сказал бы: в разведку с ними не пойдешь. Продадут! Если смогут таким образом спасти свои шкуры.
– С ума сошел!
– Ага. А ты – нет. Тоже – интеллигентишка.
– Что?!
– То! Воспитание у тебя дурацкое, Сашка. Все время обидеть кого-нибудь боишься. На шею тебе сядут, ножки свесят, а ты еще спросишь – удобно ли вам? Тьфу!
Прервал Серегу разъяренный рев Вована:
– Вы! Двое! Седьмой час уже, или вы стоя спать сегодня будете, как слоны?!
– Почему – стоя? – ошарашенно пробормотал я.
– Потому, – прорычал Кузнецов. – Нам до островка еще пилить и пилить! Время поджимает, поняли, нет? Короче – пора идти. Серый, вперед!
Серега поднял Лилькин шест и покорно двинулся к моховому полотнищу. Ступил на него, обернулся и заявил:
– Добавь в мой словарь еще словечко – «вперед».
– Какой словарь? – удивился я.
– Слов, которые я ненавижу. Это – четвертое.
* * *До вожделенного островка мы добрались уже в сумерках.
Солнце давным-давно скатилось за лес. Только верхушки самых высоких деревьев еще золотились. И горизонт на западе багрово рдел, обещая на завтра сильный ветер.
Мы к этому времени устали так, что еле передвигали ноги. Сухая земля показалась нам едва ли не волшебством. Таким же волшебством выглядели несколько кустиков морошки, росшие у самого берега.
Вован – он прилично осунулся за сегодняшний день – ткнул в них пальцем, тщательно пересчитал и прохрипел:
– По два куста на нос. Нам с Сашком – по одному. Только не заглатывать все сразу, вы не питоны! Обобрать кусты и медленно сосать ягоды. По одной. Мед-лен-но. Поняли, нет?
Не успел он договорить, как Лилька с Витьком бросились к самым богатым кустикам. Лена оглянулась на нас. Я кивнул:
– Давай-давай. Мы потом.
Серега хмыкнул:
– А то затопчем друг друга. Или морошку подавим. А тут каждая ягодка – на вес золота.
Вован обошел крошечный островок. Вернулся и разочарованно пожал плечами:
– Больше ничего нет. Ну и паршивое ж болото! Гнилостное какое-то, и воды многовато.
Мимо нас, отводя глаза в сторону, прошмыгнули Лилька с Витьком.
Лена подошла к морошке, и я увидел, с каким изумлением она рассматривает оставшиеся кусты. Потом она обернулась и с улыбкой сказала:
– Вованчик, одолжи бейсболку, а то моя мокрая.
Кузнецов вдруг помрачнел. Неприязненно покосился на Лильку с Витьком, но свою кепку протянул ей безоговорочно. Лена виновато пояснила:
– Лучше так: я сейчас все ягоды соберу, и мы их поделим.
Мы переглянулись. Орлов кивнул:
– Давай! Всегда приятно прийти к готовому ужину. А то собирай сам, то-се…
Оставшиеся шесть кустиков Лена обобрала молниеносно. Кочеткова с Казанцевым свои два обрабатывали не в пример дольше. Впрочем, когда Лена протянула нам бейсболку, удивляться мы перестали: там перекатывались всего-то с десяток полузеленых ягод.
Орлов гулко сглотнул и пробормотал:
– А и хрен с ней! Всегда ненавидел морошку.
Вован тяжело прошел к берегу. Долго стоял, о чем-то раздумывая, потом вернулся и глухо сказал:
– Парни, по паре ягод взять придется. Они кислые, жажду снимут. – Он тщательно отобрал самые зеленые и протянул кепку Лене: – Держи. Это тебе.
Лена смотрела на шесть самых крупных спелых морошин, и губы ее дрожали. Она прошептала:
– Возьмите еще по одной…
Серега, уже сосавший свою ягоду, страшно скривился и простонал:
– Ты чего, Ахмедова, смерти нашей хочешь?! Это ж голимый уксус!
– Точно, – подтвердил я, с острым наслаждением перекатывая на языке кислый сочный комочек.
Давно пересохший рот стремительно наполнялся слюной, и жажда действительно отступала.
Солнце окончательно скрылось, на землю спустилась короткая летняя ночь. Осточертевшее за день болото наконец перестало мозолить нам глаза, о нем напоминал лишь отвратительный запах и уже привычный гул вырывавшихся на поверхность пузырей.
Земля за день прогрелась, и мы упали в траву, как подкошенные. Спать почему-то не хотелось. В голову лезли тревожные мысли, да и желудок подвело от голода. Мой, например, так урчал после жалкой порции ягод, что я боялся: Лена с Лилькой услышат.
Все молчали, обсуждать было нечего. Неожиданно Вован приподнял голову и шепнул:
– Слышите?
Ответить никто не осмелился: мы СЛЫШАЛИ.
К сожалению.
Откуда-то издалека до нас отчетливо донесся тоскливый переливчатый вой. Через несколько минут к нему присоединились голоса с севера. Чуть позже к страшному хору добавились и звуки с юга.
Казалось, нас окружают со всех сторон. Наш крошечный островок омывался жутким воем, словно камушек бурными водами горной реки. В нем звучали – отчетливо слышались! – всепоглощающая ненависть и жажда крови.
