Философия Гарри Поттера: Если бы Аристотель учился в Хогвартсе - Бэггет Дэвид

Отступление: фантазия и эпистемология морали

В аналогии между магией и прикладной наукой гораздо больше практического смысла, чем может показаться на первый взгляд. Ведь если аналогия столь близка, как мы предполагаем, то этические истины, применимые в одном случае, применимы также и в другом.

Что общего у этого наблюдения с книгами Ролинг? Эта книги, как заметили несколько авторов данного сборника, несут этический «заряд». В книгах настойчиво возникают вопросы, которые традиционно были заботой людей, пишущих об этике: добро и зло; дружба и утрата; выбор и личность. Эти книги, что не характерно для современной художественной литературы, учат читателя, как ему жить.

Неудивительно, что многие из проблем, с которыми сталкиваются герои книг Ролинг, связаны с правильным применением магических сил. Выбор между магией, преподаваемой в Хогвартсе, и Темными искусствами — лить наиболее очевидный пример. Всемирное магическое сообщество также регламентирует поведение своих членов посредством сложной системы директивных и юридических требований, от школьного дуэльного кодекса до «Декрета о надлежащем ограничении колдовства среди несовершеннолетних». И то, как герои используют магию, всегда оценивается, скрыто или явно, даже когда речь идет о неподконтрольной магии. Не существует правила, запрещающего провести всю свою жизнь, глядя в Зеркало Эйналеж[55]. Но Дамблдор объясняет Гарри, что здесь есть опасность — опасность потратить свою жизнь.

Сила книг Ролинг в том, что их автор не относится к этим проблемам как уникальным для положения ее персонажей, к проблемам, принадлежащим социальному контексту, полностью отличному от нашего. Эти книги потеряли бы большую часть своей привлекательности, если бы они не рассказывали о ситуациях, в которых все мы зачастую оказываемся. Персонажи Ролинг озабочены тем, как использовать магию, поскольку магия — это основное средство их существования. Они человеческие существа, чьи жизни пронизаны магией, так же как наши — прикладной наукой. Короче, герои Ролинг относятся к магии точно так же, как мы относимся к деятельности вроде садоводства, вождения машины или планирования семьи.

Книги Ролинг предлагают нам, наряду с прочими дарами, этику магии. И аналогия, детально проработанная в первой части этой главы, позволяет нам рассчитывать, что этика магии мира Гарри, переведенная должным образом, подойдет также для нашего мира.

Этика магии у Ролинг

Так какова же этика магии Ролинг? Чтобы это узнать, давайте сперва посмотрим, что характеризует ее отрицательных героев и их использование магии, а затем попытаемся вывести из «сути злой магии» соответствующую ей «суть доброй магии».

Хотя Сириус Блэк и справедливо замечает, что «мир не делится на хороших людей и Пожирателей смерти» (ОФ), однако же Ролинг явно рассматривает Волан-де-Морта и его Пожирателей смерти, да и практикующих Темные искусства в общем, как парадигмы зла. Таким образом, мы можем рассмотреть этих людей, а также силы, которыми они пользуются — Темные искусства, — чтобы получить представление о том, что значит «злая магия».

Темные искусства — это широкая категория, объединяющая всё, от различных видов опасных существ (гоблины, боггарты и дементоры) и предметов, вроде сушеных голов в магазинах в Ноктурн-алле и склянок с кровью в Гриммо-плейс, до трех заклинаний, называемых «непростительными».

Эти заклинания — лучший пример, чтобы с него начать, из-за четкой связи между ними и человеческими действиями, а также поскольку они отмечены в книгах как особенно страшные. Что же делают Непростительные проклятия? Вкратце, они подчиняют тех, кто к этому восприимчив, и подчиняют их полностью. Каждый из этих терминов нам необходим, так что давайте рассмотрим их по очереди.

Непростительные проклятия подчиняют других. Одно из них убивает, другое истязает, а третье отбирает волю, превращая человека в инструмент произнесшего проклятие. Хотя Волан-де-Морт со своими Пожирателями смерти обычно применяют эти проклятия к людям, и это, безусловно, то, что магическое сообщество старается в первую очередь предотвратить, существует возможность применять их и к другим существам, подверженным этим формам подчинения: ко всему живому, в случае с Аванда Кедавра; ко всему, способному страдать, в случае с Круциатусом; ко всему, обладающему волей, в случае с Империусом. Барти Крауч Младший, притворившись учителем, на одном из уроков в Хогвартсе применяет их к паукам.

Стоит спросить: стал бы хороший (в этическом смысле) учитель так поступать? Ученики, выйдя с урока, спрашивают друг у друга, не повлечет ли это «проблемы с министерством, если там прознают…» (КО). Вплоть до заключительной страницы Ордена Феникса, единственными людьми, применившими эти проклятия, не считая соратников Волан-де-Морта, были Долорес Амбридж (парадигма зла в своем роде) и Гарри, который пытался таким образом отплатить Белатрисе Лестрейндж за убийство Сириуса. Но Гарри не удается правильно применить проклятие, поскольку, как говорит ему Белатриса, «тебе нужен правильный настрой» (ОФ). Выясняется, что необходимо желать власти, соответствующей каждому из проклятий, чтобы действенно их использовать, и таким образом ни одна добрая ведьма или добрый волшебник не могут успешно их использовать, даже на пауке. Дамблдор не мог их использовать — по меньшей мере, пока оставался собой. Как Лестрейндж говорит Гарри: «ты должен по-настоящему желать причинить боль — наслаждаться болью…» (ОФ). Ее слова проливают свет на замечание Барти Крауча Младшего, который говорит, что «Аванда Кедавра — это проклятие, требующее мощной магии; вы все сейчас можете вынуть свои палочки, направить на меня и произнести нужные слова, и я сомневаюсь, что у меня хотя бы пойдет из носа кровь» (КО). Выходит, что от Непростительных проклятий нет никакой пользы — ведь использовать их может лишь порочный человек. Мы вернемся к этому через мгновение.

Будет недостаточно просто сказать, что Непростительные проклятия дают власть над другими, поскольку все заклинания в какой-то мере это делают, а книги Ролинг не хотят заставить нас думать, что колдовство, которые ученики Хогвартса используют друг на друге во время поединков (Петрификус Тоталус, Тарантелла и т д.), заведомо проблематично. Несомненно, заставить человека окаменеть или склеить человеку ноги — это тоже форма власти. Но власть, характеризующая Непростительные проклятия, — другого порядка. Это полная власть. Смерть — это явный случай полной власти, так что очевидно, как Аванда Кедавра соответствует этому критерию. То же и с заклинанием Империус. Этим заклинанием один человек порабощает другого, так что жертва становится просто инструментом и не является больше независимой личностью. А как насчет заклинания Круциатус? Оно тоже отвечает критерию. Как отмечали ряд философов, писавших об истязаниях, цель истязаний — разрушить личность истязуемого, иногда чтобы превратить его в инструмент, но всегда — чтобы забрать у него потенциально противостоящую силу. В таком случае власть действительно полная[56].

За любой попыткой свести этическую реальность к набору правил стоит одна или более практических целей, которым служит эта попытка. В мире Гарри обозначение лишь этих заклинаний как Непростительные проклятия, похоже, служит как нуждам закона, так и потребностям образования. Обозначение этих заклинаний как «непростительные» помогает обществу давать эффективные и, как правило, верные оценки в вопросах, кого посадить в тюрьму и чему учить детей. Но остается возможность применять иные заклинания для получения власти над другими, и остается возможность использовать власть массой иных, законных способов. Часто оказываются возможными двоякие толкования (а Дамблдор и Волан-де-Морт в этом спецы), как, например, в случае с памятливыми чарами. В книгах Ролинг Джилдерой Локхарт оценивается в целом как плохой человек за то, что он крадет славу, принадлежащую другим, забрав у этих других часть их самих — их память. Но Кингсли Шакльболт использует патентованные памятливые чары Локхарта против Мариэтты, подруги Чжоу Чанг, когда Мариэтта чуть было не разоблачила Защиту Гарри от Темных искусств, и, сделав это, Шакльболт удостаивается одобрения. Мы можем сказать, что в первом случае предполагаемая власть более полная, а во втором — менее. Но даже если таким образом можно объяснить, почему определенное использование памятливых чар будет оценено так, а не иначе, это объяснение никогда не зайдет столь далеко, чтобы создать полностью самодостаточный набор основополагающих правил. Правила — это почти всегда упрощение реальности, которую невозможно полностью разложить по полочкам.