Гробница Наполеона - Наталья Андреева

— Что касается этого убийства… Не хотел я его убивать! Не хотел! Случайно вышло!

— Ну-ну. Расскажи. В подробностях…

…Инга, начавшая было спускаться по лестнице, запнулась на верхней ступеньке. Шедший следом Грушин спросил:

— Что такое?

— Ты слышал?

— О чем ты?

— Валентин сказал: «Не хотел я его убивать! Случайно вышло!»

— Ну, разумеется, случайно!

— Тс-с-с…

Инга приложила палец к губам, но в этот момент Валентин, видимо, уловил посторонние звуки и поднял голову. Инга отпрянула. Потом с сожалением сказала:

— Уходят. Кажется, на кухню. Жаль!

— А дурная привычка подслушивать у тебя осталась, — с усмешкой заметил Грушин. — Все-таки ты — плебейка! И на веки вечные ею останешься!

— Значит, ты по-прежнему собираешься меня оскорблять?

— А почему я должен к тебе перемениться?

— Жаль. Я хотела тебя предупредить. По-честному.

— Ты? По-честному? — и Грушин откровенно расхохотался. — Девочка, ты и честь — понятия несовместимые. Да ты вспомни, как…

— Тс-с-с… •

Инга вновь приложила палец к губам. Из каминного зала выплыла Прасковья Федоровна, плотно прикрыла двери и взглянула на пару с откровенным интересом.

— Пардон, — кокетливо улыбнулась дама и направилась к лестнице, ведущей наверх.

Инга проводила ее странным взглядом и сквозь зубы сказала:

— Вот еще порядочная! Строит из себя… Ну чем она лучше меня, скажи? Живет со стриптизером, с мальчишкой, который моложе на семнадцать лет!

— Он ее муж, — заметил Грушин. — И я слышу в твоем голосе зависть.

— Завидовать? Ей? Еще чего! Подумаешь, Сид! Тоже мне — сокровище! Да помани я его пальчиком — побежит как миленький!

— Ну и самомнение у тебя, — покачал головой Грушин.

— А что? — с вызовом посмотрела на него Инга. — Разве ты устоял?

— Да, но ты забыла, что было потом.

— Потому что ты — маньяк! Псих ненормальный!

— Псих, да еще ненормальный. Не многовато ли? Давай переходи к сути. Зачем ты меня вызвала в коридор?

Инга вдруг напряженно прислушалась:

— Грушин, ты ничего не слышишь?

— Борисюк убивает Тему?

— Глупые шутки!

— А что? Справится! Реутову надо поменьше лопать и заняться наконец спортом. Тебе с ним не противно ложиться в постель?

— Не твое дело.

— Ах, простите! — Даниил Грушин отвесил шутовской поклон. — Я забыл, что шлюхи не отличаются разборчивостью.

— Во-первых, Грушин, извинись.

— За что?

— За свое поведение.

— Ты пьяна. Я перед пьяными шлюхами не извиняюсь.

— Разве ты не видишь, что я изменилась?

— Нет. Не заметил. Такая же дешевая шлюха, какой всегда была. А моя жена — сводня. Подсунула тебя Теме.

— Ольга ничего не знала. Ни о нас с тобой, ни о том, что я могу… Словом…

— О том, что ты — дешевая шлюха, — не знала? Да, моя жена — святая простота! Где же ей было ума набраться? У репетиторов? На уроках французского? С папиных ручек на мои. Она мне даже ни разу не изменила. Дура!

— Грушин, Грушин, — покачала головой Инга. — Когда-нибудь тебе за все воздастся.

И в третий раз приложила палец к губам.

Из каминного зала вышел Сид. И посмотрел на пару невидящим взглядом. Потом, слегка пошатываясь, прошел мимо! И стал подниматься наверх, куда недавно ушла его жена.

— Это проходной двор какой-то! — с отчаянием сказала Инга. — Пойдем наконец наверх!

— Туда поднялись Сид и Прасковья.

— Тогда вниз!

— Там Борисюк с Темой.

— В каминный зал.

— Там Кира.

— Такой огромный дом, и некуда пойти!

— Здесь, на втором этаже, еще несколько комнат. Пойдем в спальню для гостей. Ее, кстати, приготовили для Темы. Заодно и освоишься.

— Грушин, ты невыносим! Как же я тебя ненавижу! — простонала Инга.

…В это время Сид поднялся на третий этаж. Теперь он прекрасно знал, что находится за двумя белыми дверями: супружеские спальни. И смело толкнулся в третью. Да, это был санузел. Огромных размеров комната с биде, душевой кабиной и нишей, в которой находилась ванна овальной формы, под мрамор и с джакузи.

— Живут же буржуи! — покачал головой Сид.

В огромном зеркале он увидел свое отражение и негромко заметил:

— Надо бы сходить за очками… — Потом крикнул: — Мать! Мать, ты где?

Кричать было бессмысленно, потому что спрятаться здесь было негде. Разве что за прозрачной занавеской, отделяющей нишу с овальной ванной. Но жены здесь не было, это Сид понял. Ох, мать!

Он с завистью огляделся. Эх, ему бы так устроиться! Грушин-то не промах! У них с матерью Прасковьей таких денег нет. Ванная комната в доме одна, сортиров, правда, парочка, но все ж не так! Не с размахом! И прислуги нет. Что Кира? Кира — печатная машинка. Приложение к матери. Почти бесплатное. Нет, какая же дрянь! Наркоманка!

И Сид невольно сжал кулаки. Потом, вздохнув еще разок с откровенным сожалением, вышел из мраморной комнаты. В коридоре задержался. Где же она? Ему надо срочно переговорить с женой.

— Эй, мать! — вновь негромко позвал Сид.

И тут заметил, что дверь в спальню Грушина чуть-чуть приоткрыта. Это его насторожило. Что у них тут, дом свиданий? Или мать тоже колется? Чего только не узнаешь! И Сид решительно толкнулся в спальню хозяина.

Прасковья Федоровна, стоящая перед зеркальным шкафом, от неожиданности вскрикнула. Потом перевела дух:

— Господи, Сид! Это ты…

— Мать, ты чего здесь? — и Сид нагнул голову, словно бык, увидевший красную тряпку.

— Да так. Просто… Даня там, с Ингой. Я подумала: здесь никого. Зайду.

— Зачем? — подозрительно спросил Сид.

— Так. Интересно. Знаешь, Даня, он такой… Необычный, одним словом. И… такой красивый мужчина!

— Сволочь он, — мрачно заметил Сид.

— Мне было интересно узнать: как он живет? Чем? Ты посмотри вокруг! Я ни разу здесь не была, у него в спальне. Это же так… Романтично! Да! Романтично! Грушин, оказывается, поклоняется мертвым!

— Я всегда говорил, что он псих, — все так же мрачно сказал Сид.

— Я видела у него в кабинете столик для пасьянсов. Аздесь… Это! Он необыкновенный, загадочный человек! Мне надо это написать…

— Написать? — вспомнил вдруг Сид. И его глаза опять налились кровью. Он пошел на Прасковью Федоровну.

Та, не отрываясь, смотрела на красивое лицо Вивьен Ли и не реагировала на приближение мужа. И вдруг рассеянно заметила:

— Кино… Да, кино! Тебя тоже когда-нибудь будут снимать для цветных календарей, для разворотов журналов, для плакатов… Жаль, что Даня забрал мобильный телефон. Я так жду звонка!

— Какого звонка?

Руки Сида невольно опустились.

— От продюсера.

И Прасковья Федоровна наконец обернулась. Ласково заметила:

— Тебе не надо снимать очки. Может, стоит обратиться к пластическому хирургу? Это ведь поправимо! Мэрлин Монро делала пластическую операцию. И этот актер… Как там его? Американец… Все делали. Я дам тебе деньги.

— Мать… Ты… ты человек! — с чувством сказал Сид.

— Все у тебя будет хорошо… — И Прасковья Федоровна притянула его к себе, провела рукой по волосам. — Я виновата перед тобой. Ах! Как виновата! Мальчик мой…

И она с чувством поцеловала Сида в лоб. Тот почувствовал себя беспомощным. И сдавленно сказал:

— Пойдем отсюда, мать.

— Да, конечно.

Прасковья Федоровна тихонько вздохнула. Какой необычный вечер! Время признаний, время искупления вины. Надо набраться мужества, и…

…Первыми в каминный зал вернулись Инга и Даниил Грушин. Молодая женщина выглядела разочарованной. Объяснения не получилось. В комнате для гостей они провели минут двадцать, и все без толку. Хозяин занял круговую оборону и беспрестанно язвил. Оскорблял ее. Инга заподозрила, что у Даниила есть какой-то план. Что он задумал, псих ненормальный?

Грушин же улыбался, улыбался без конца, только бы Инга ни о чем не догадалась! О! Как же он ненавидит ее! Эту дрянь! Она еще пытается договориться!

Не будет никаких переговоров. То время прошло.

— А где же все? — удивленно спросила Инга, задержавшись на пороге. Каминный зал был пуст.

— Осматривают местные достопримечательности. Я думаю, время подавать горячее, — мрачно пошутил Грушин. — Мясо в духовке. Не поможешь по старой памяти?

— Какое еще мясо? Думаешь, после того, что здесь сегодня случилось, кому-то кусок в горло полезет?

— Не суди по себе. В тебя только спиртное лезет без усилий. А у Темы при любых обстоятельствах отменный аппетит.

Они прошли к столу, и тут в каминном зале появился Сид в обнимку с Прасковьей Федоровной. Хозяин дома удивленно присвистнул. Грушину показалось, что он увидел привидение.

— Ба… Глазам своим не верю! Ну, Сидор! Ну, удивил!

— Заткнись, — огрызнулся тот.