Конец веры.Религия, террор и будущее разума - Сэм Харрис

Раз появившись, желание использовать христианскую кровь у еврея уже никогда не утихало. Во время обрезания ее применяли вместо священного масла (crissam, доступного исключительно христианам), а затем еврейские дети, как мальчики, так и девочки, смазывали свои гениталии кровью какого-нибудь благочестивого бедняка — его подстерегали в засаде и душили в канаве, — чтобы сделать их плодовитыми. Христиане Средневековья верили в то, что евреи используют их кровь для множества разных целей — и как губную помаду и румяна, и как приворотное зелье, и как средство для предотвращения проказы. А если это так, как можно было усомниться в том, что евреи любого возраста высасывали кровь у христианских младенцев «через гусиные перья или тонкие стебли камыша» и собирали ее, чтобы потом их старейшины использовали ее на свадебном пиру? И наконец, на тот случай, если им понадобится запасная лазейка, евреи смазывали своих умерших кровью невинного христианского младенца (недавно крещенного, а затем задушенного), говоря: «Если обещанный пророками Мессия уже действительно пришел и если это Иисус, да поможет тебе эта невинная кровь обрести жизнь вечную»[104].

Разумеется, кровавый навет строился на основе других великих ошибок, в частности на распространенном представлении о том, что различные составляющие тела человека обладают магическими и целебными свойствами. Это объясняет некоторые подобные обвинения против ведьм, например в том, что они делают свечи из человеческого жира, которые освещают окружающее, но при этом делают человека невидимкой[105]. Любопытно, сколько нужно было переловить воров, которые держали в руках вонючие свечи в полной уверенности, что их не заметят, прежде чем такая волшебная техника грабежа вышла из моды?

Однако из всех готических нелепостей первое место занимает осквернение гостии, которое занимало возмущенные умы благочестивых христиан многие столетия. Учение о пресуществлении было формально принято в 1215 году на IV Латеранском соборе (том самом, который разрешил инквизиторам применять пытки и запретил евреям владеть землей или делать карьеру на государственной или военной службе), после чего оно стало краеугольным камнем христианской (теперь уже — католической) веры (соответствующую цитату из «Исповедания римско-католической веры» мы уже приводили в главе 2). С тех пор представление о том, что хлеб причастия во время мессы становится живым телом Иисуса Христа, стало не подлежащим сомнению фактом. После признания этой нелепой догмы, в силу ее повторения, христиане начали беспокоиться о том, чтобы оградить этот живой хлеб от различных злоупотреблений или даже пыток со стороны еретиков и евреев. (Конечно, здесь уместен вопрос: чем поедание тела Иисуса отличается от других издевательств над ним?) И кто мог сомневаться в том, что иудеи должны стремиться снова поиздеваться над Сыном Божьим, понимая, что теперь его тело вполне доступно в форме беззащитных кусочков хлеба? Историки подсчитали, что около трех тысяч евреев были убиты в силу голословного обвинения в этом воображаемом преступлении. Осквернение гостии наказывали по всей Европе на протяжении нескольких столетий[106].

Именно эта долгая история богословски оправданных преследований породила секулярный антисемитизм. Даже откровенно антихристианские движения, такие, как немецкий нацизм или русский социализм, позаимствовали у церкви эту доктрину нетерпимости и осуществляли ее на практике. Самое же удивительное то, что нелепый кровавый навет все еще широко распространен и множество мусульман верит в то, что евреи пьют кровь[107].

Национал-социализм всех нас основан на лишенной сомнений верности, на подчинении фюреру, когда мы не задаем вопросов «почему?» в каждом отдельном случае, но молча исполняем его распоряжения. Мы верим в то, что фюрер повинуется высшему призванию, которое изменит ход истории Германии. Эту веру нельзя подвергать критике.

Рудольф Гесс, речь, произнесенная в июне 1934 года[108].

Подъем нацизма в Германии требовал «верности» без критики. Причиной холокоста, кроме такой подобострастной (и религиозной) преданности Гитлеру, были некоторые невероятные представления, в которые верили люди.

Генрих Гиммлер считал, что члены СС должны есть на завтрак лук-порей, запивая его минеральной водой. Он думал, что с помощью телепатии можно заставить других быть откровеннее. Помня о круглом столе короля Артура, он приглашал на ужин только по двенадцать гостей. Он верил, что арийцы, в отличие от всех других рас, не произошли от обезьян и приматов, но спустились на землю с небес, где их от начала мира хранили во льду. Он организовал группу метеорологов, которые должны были найти подтверждения его теории космического льда. Он также верил, что является новым воплощением Генриха Первого. Гиммлер представляет собой крайний случай, быть может, на грани сумасшествия. Но одна из его особенностей была присуща многим — его ум ничто не заставляло развиваться. Он был наполнен информацией и мнениями, но лишен критической силы[109].

За любым тоталитарным проектом стоят причудливые и не слишком систематизированные догмы, которые неизбежно приводят в движение абсурдный механизм смерти. Разумеется, нацизм возник под влиянием различных экономических и политических факторов, но его делала единым вера в расовую чистоту и превосходство немецкого народа. Восхищение своей расой порождало ощущение, что все нечистые элементы — гомосексуалисты, инвалиды, цыгане и, прежде всего, евреи — представляют собой угрозу отечеству. И хотя ненависть к евреям в Германии в основном не носила открыто религиозного характера, она была прямым наследием средневекового христианства. На протяжении веков немцы видели в евреях еретиков наихудшего сорта и объясняли все болезни общества их присутствием среди верных. Дэниел Голдхаген исследовал развитие представления немцев о евреях как о «расе» и «нации», которое достигло кульминации, превратившись в откровенно националистическую формулировку, отражавшую древние христианские предрассудки[110]. Разумеется, параллельно существовали и религиозные предубеждения против евреев, казавшихся людям исчадием ада[111]. (Даже Ватикан поддерживал кровавый навет в газете, выпущенной в 1914 году.) По грустной иронии судьбы, сам тот факт, что евреев с незапамятных времен притесняли в Германии (как и в других странах), загоняя их в гетто и лишая гражданских прав, способствовал появлению современного антисемитизма в секулярной форме, потому что лишь на фоне освободительных движений начала XIX века ненависть к евреям приобрела расовый характер. Даже люди, которые считали себя «друзьями евреев» и боролись за включение евреев в немецкое общество на равных правах со всеми остальными гражданами, делали это из желания таким путем переделать и «очистить» евреев через взаимодействие с германской расой[112]. Таким образом, за призывами немецких либералов к терпимости нередко скрывался тот же антисемитизм, который был свойствен их консервативным оппонентам, поскольку первых отличала от вторых лишь вера в то, что евреи способны к нравственному перерождению. К концу XIX века, когда попытки либералов растворить евреев в немецкой терпимости не увенчались успехом, прежние «друзья евреев» стали относиться к этим живущим среди них чужакам с той же ненавистью, что уже давно жила в их современниках, не склонных к идеализму. Изучение антисемитской литературы, вышедшей в Германии с 1861 по 1895 год, показывает, насколько она была пропитана тягой к убийству: две трети известных авторов, предлагавших свои «решения» еврейского вопроса, открыто выступали за физическое уничтожение евреев — причем, как замечает Голдхаген, все это существовало еще за несколько десятков лет до прихода Гитлера к власти. Люди размышляли об истреблении целого народа задолго до того, как появилось само понятие «геноцид», и задолго до того, как две мировые войны показали, что столь масштабные убийства потенциально возможны.

Голдхаген утверждает, что немцы стали «добровольными палачами» на службе у Гитлера, и, хотя не все с ним согласны, в целом это справедливо, но следует добавить, что другие нации также добровольно в этом участвовали. Антисемитизм в форме геноцида уже носился в воздухе, особенно в Восточной Европе. Так, в 1919 году только на Украине было убито шестьдесят тысяч евреев[113]. Как только Третий рейх начал открыто преследовать евреев, волны погромов прокатились по Польше, Румынии, Венгрии, Австрии, Чехословакии, Хорватии и другим местам[114].

С принятием Нюрнбергских законов в 1935 году немецкий антисемитизм уже полностью преобразился. Евреев стали рассматривать как расу, которая принципиально враждебно относится к здоровой Германии. Их совершенно невозможно перевоспитать, потому что даже если еврей откажется от своей религиозной идеологии и примет крещение в церкви, он сохранит свою прежнюю природу. И здесь мы снова видим, как церковь принимает участие в попытке истребления целого народа. Католики с удивительной покорностью согласились с расистскими догматами, которые противоречили по меньшей мере одному их представлению: если крещение действительно обладает искупительной силой, следует без каких-либо оговорок признать обращенных из иудаизма спасенными. Но, как мы уже видели, любая система представлений в той или иной мере страдает от непоследовательности — и германские церкви, в надежде сохранить порядок во время богослужения, были вынуждены напечатать объявления с призывом не нападать на обращенных евреев во время службы. О том, что расовое происхождение заслуживает серьезного отношения, еще в 1880 году говорилось в одной статье, одобренной Ватиканом: «О, как глубоко заблуждается тот, кто считает иудаизм просто религией, такой же, как католичество, язычество, протестантизм, а не расой, не народом, не нацией!.. Потому что иудеи являются иудеями не по причине религии... но, что еще важнее, из-за своей расы»[115]. Католические епископы Германии выпустили в 1936 году свое руководство, в котором есть такие слова: «Раса, почва, кровь и народ — это важные естественные ценности, которые создал Господь Бог, доверив заботу о них нам, немцам»[116].