Лунные бабочки - Александр Экштейн

Коперник Саввич и Ахмет Ветхалиль остались при своем неверии в страну Агнозию, а далай-лама и не пытался скрыть радости, ибо его ни на секунду не оставляло чувство какой-то неправильности. Ни в монахе, ни в магометанине он не видел той особой, свойственной людям веры, просветленной аскетической глубины, без которой встреча со страной снов может закончиться клубящейся катастрофой, и Гималаи с хрустальным всхлипом поглотятся нейтральной параллельностью, как это некогда произошло с градом Китежем в России, то есть они по-прежнему будут, но их не станет. Агнозия — страна нелепой, бессомненной истины, в ней слишком много неподконтрольных, неизвестного происхождения, сил и целенаправленной доброты безумия.

Далай-лама облегченно вздохнул, когда показались холмы Поталы, а вскоре и высланная навстречу ему свита.

— Мы прибыли, — сообщил он спутникам, — нас ждет отдых.

— Какой такой отдых? — возмутился Ахмет. — У нас другие задачи. Какого черта вы нам впаривали про бредовую Агнозию, а привели в задрипанную Лхасу?

— Действительно, — поддержал Ахмета Коперник Саввич, — какого черта?

— Заткнитесь, — посоветовал им далай-лама, садясь в поставленные перед ним носилки и глядя куда-то в небо, — а не то я прикажу, чтобы вас убили.

— Всю жизнь мечтал отдохнуть в резиденции далай-ламы, — широко улыбнулся белозубый Ахмет, — увидеть Поталу, одним словом, и… — он взмахнул рукой, — отдохнуть, к чертовой матери.

Любой, даже самый опытный и самый гениальный, психолог-физиономист, глядя на того, кто представился Ахметом Рустани Джумбадским эль-Ветхалилем, засвидетельствовал бы его абсолютную искренность и глубочайшее уважение к далай-ламе, хотя на самом деле полковник Радецкий с удовольствием застрелил бы его.

— К тому же Лхаса — удивительный экологический заповедник, — согласился с Ахметом Коперник Саввич. — Здесь воздух даже от острого аппендицита вылечивает.

Монах явно издевался над ситуацией, но далай-ламу это меньше всего интересовало, он уже вошел в состояние легкой медитации. Открыл глаза лама лишь в большом зале своей резиденции. Медитация не помогла ему ответить на вопрос: «Почему лама Горы попросил доставить этих людей, встретив их в селении Коолты, за которым начинается пустыня Гоби, в Агнозию?» Далай-лама лично, без свиты, встретил их в Коолты и повел в Агнозию, но по дороге передумал и направился прямиком в Поталу.

Далай-лама еще раз попытался войти в мысленный контакт с ламой Горы и вновь не смог этого сделать.

— Как устроились наши гости? — спросил он у невзрачного на вид тибетца, похожего на кого угодно, только не на тибетца. — Хорошо ли им?

— Да, — кивнул великий палач Тибета, — я убил их, Святейший.

В конце XX века Тибет стал более доступен миру. Китаем были сняты некоторые ограничения на посещение Тибета. Как всегда в случаях неожиданной открытости миру закрытых систем, туда повалили все, кому не лень. В Тибете пышным цветом расцвели уголовщина, наркомания, теневой туристический бизнес и склонность к упрощению великих постулатов до уровня голливудского мировоззрения. Французское географическое общество, лондонский научный центр, кембриджское братство тектоников, мюнхенский академический совет и санкт-петербургское научное общество «Радонеж», которые на самом деле были филиалами разведок этих стран, аки волки кинулись поглощать знания еще недавно недоступного для их заинтересованности Тибета, посылая туда экспедицию за экспедицией. Выяснили, что «Крыша мира», великое Тибетское плоскогорье, впрочем, как и все Гималаи, образовалось в результате столкновения двух континентов, как бы выдавилось из глубин океана. Подтвердилась более двух веков существующая теория о круговоротности природных катаклизмов на поверхности земли и регулярной, раз в сто сорок четыре тысячи лет, смены местами суши и воды. Путем сложных, на уровне расчленения нейтрино и фиксации его в специальной ловушке «Агафодемон-700», расчетов ученые пришли к окончательному выводу, что «суша становится океаном, океан сушей, и начинает развиваться абсолютно новая цивилизация других, отличных от человека, биологических видов»…

Среди множества других вопросов женевский форум ученых-аскетов обсуждал и это открытие.

— Если брать цифру сто сорок четыре тысячи лет, а «Агафодемон-700» не может ошибиться… — У Джона Пула, астрофизика из США, был такой глубокомысленный вид, что Корзуну Сергею Афанасьевичу захотелось сказать ему что-нибудь матерное, но, понимая, что и сам выглядит не лучше, он, вежливо улыбаясь, молчал. -…выходит, что все мы невольные участники какого-то эксперимента, от которых ничего не зависит.

— Ну, знаете, — неожиданно для Пула и Корзуна вмешался в разговор стоящий рядом с ними миллиардер Вильям Хогинс, приглашенный на форум в качестве почетного гостя, — как это ничего не зависит, разве мы статисты в бродвейском шоу?

Гости-миллиардеры, по мнению ученых, должны молчать и платить, а не вякать в столь высокомудром окружении. Пусть радуются, что приобщились к бессмертному.

— Хуже, — удивленно глянул на Хогинса Корзун, — и смешнее.

Проходивший мимо Чигиринский оставил в покое академика Сандри Глимука, с которым прогуливался по фойе, что-то внушая ему на ухо, и подошел к беседующим.

— В баре есть редкий «мак», глубокой очистки, шестьдесят градусов, — сообщил он новость Корзуну, не обращая внимания на остальных, — а ты тут прохлаждаешься.

— Они говорят, — решил найти в Чигиринском союзника Хогинс, — что в Тибете обнаружены доказательства того, что каждые сто сорок четыре тысячи лет кто-то топит все человечество и разводит новое, как будто мы крокодилы на ферме.

Ефим Яковлевич доброжелательно окинул взглядом пиджак Хогинса в районе внутреннего кармана с выпирающим бумажником и ответил, почему-то глядя на Сергея Афанасьевича:

— Это же явный перебор, сто сорок четыре тысячи лет, трехгодичного цикла смены людей на людей было бы вполне достаточно, а если серьезно, то в Тибете еще не то обнаружат, и все будет обманом, там же все мошенники, от далай-ламы до играющего роль оккупанта председателя КНР. Для того чтобы узнать о катаклизменных циклах на поверхности Земли, совсем не обязательно влезать на Гималаи и тратить огромные средства на использование «Агафодемона-700». Все уже давно написано у Иоанна Богослова, надо было спросить у меня, я все объяснил бы.

Нью-Йорк вовсе не город, а союз городов с разными нравственными, имущественными и даже национально-политическими установками. Между Манхэттеном, Бронксом, Бруклином, Куинсом и прочими составляющими Нью-Йорка такая же разница, как между пьяным бомжем и пьяным сенатором, арестованным вором-карманником и задержанным наркобароном, между черным и белым, между «инь» и «ян», то есть никакой особой разницы.

Слегка выпивший сенатор от штата Аризона Арчибальд Соукс был одет в светлое кашемировое пальто, на голове шляпа из дублированного пролаксованного твида, а во рту сигара. Он весьма странно выглядел в узкой, продуваемой ветром зловонной щели, соединяющей 52-ю и 74-ю улицы. Поздний вечер, осень и даже для Гарлема грязный переулок, единственным сомнительным достоинством которого был теплый воздух из аварийного воздухоотвода подземки, не предназначеный для пеших прогулок в одиночестве сенаторов США. Особенно если они шикарно одеты и на пальце носят массивный платиновый перстень. Арчибальд Соукс с отвращением отшвырнул ногой с дороги мятый газетный лист и медленно пошел в сторону 52-й улицы между мусорных баков, время от времени посвечивая фонариком себе под ноги. Он то и дело чертыхался, когда дорогу, выскакивая чуть ли не из-под ног, перебегали крысы. Луч фонарика скользнул к стене, рядом с которой раздавался гул воздухоотвода, и осветил кучу тряпья и «стильный», с элементами андеграундного дизайна, навес в виде китайской пагоды из картона над ним. В благоухающем естественными запахами тряпье лежал сильно хмельной, старый и больной негр Клит Римбуч. Он смотрел усталыми глазами в сторону ослепившего его луча фонарика.

— Везет тебе. — Соукс выключил фонарик. — Свободен, да к тому же избавлен от обязанности заседать в сенатской комиссии.

— Ты прав. — Старик прислонился спиной к стене и, поджав по-восточному ноги, стал похож на слегка обезумевшего и почерневшего от горя Будду. — И шутишь как белый человек. — Он насмешливо и равнодушно посмотрел на Соукса. — Мне почему-то казалось, что белые в это время, впрочем, как и в любое другое время, не ходят по Гарлему.

— Тебе это казалось, старик. — Соукс кашлянул и оглядел переулок-щель. — Когда нужно, белые появляются всюду.

— Нет ни белых, ни черных, — хриплым голосом проговорил негр. — Есть только дураки и умные. К первым относишься ты, Арчибальд Соукс, сенатор Аризоны и куратор суперпроекта «Хазары» от правительства США.