Британия. Краткая история английского народа. Том I - Джон Ричард Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Могущество, которого достигло государство Альфреда за шесть лет мира, обнаружилось тотчас же, как только появившиеся из Галлии новые шайки пиратов попытались пробраться по Темзе к Рочестеру, и когда датчане Гутрума, вопреки Уэдморскому миру, протянули руку помощи своим землякам. Война на этот раз была непродолжительна, так как в 886 году Альфред одержал над датчанами блестящую победу и заключил с ними новый мир, по которому границы Уэссекса продвинулись внутрь государства Гутрума и, кроме того, датчане вынуждены были возвратить Альфреду Лондон и половину прежнего Восточносаксонского королевства. С этого момента датчане из положения наступающих перешли к положению обороняющихся, и эту перемену ясно почувствовали и сами англичане. Было заложено основание новой национальной монархии. «Взоры всех англичан, — гласит летопись того времени, — обратились к Альфреду, за исключением тех, которые находились под игом датчан».
И действительно, едва новый мир позволил опять свободно перевести дыхание, как Альфред обратился к своим обычным делам государственного устроения. Страсть к приключениям, делавшая его до конца жизни ловким охотником, и дерзкая отвага его молодых лет направились теперь на формы деятельности, которые позволяли ему среди государственных забот находить время для выполнения ежедневных религиозных обрядов, изучения и перевода книг, бесед с иностранцами, для заучивания наизусть целых поэм, планировки построек и обучения золотых дел мастеров, и даже сокольничих и псарей. Его мощный ум не ограничивался пределами острова. Он с напряженным вниманием выслушивал отчет норвежца Отера, посланного им к мысу Нордкап для исследования Белого моря, и Вульфстена, объехавшего берега Эстонии; он направлял послов с подарками в церкви Индии и Иерусалима, и каждый год его посольство отвозило в Рим «лепту святого Петра».
По характеру Альфред был человеком деловым, трудолюбивым, методичным. Он всегда носил с собой записную книжку, в которую заносил все, что поражало его: то отрывок из фамильной генеалогии, то молитву или рассказы, подобные рассказу о епископе Эдгельме, певшем священные песни на мосту. Каждый час королевского времени был посвящен особым заботам; точно так же были установлены им и расходы, и весь строй жизни при дворе. Но такая пунктуальность не мешала королю всегда оставаться простым и любезным человеком. Существует немало более или менее легендарных рассказов об Альфреде, которые тем не менее вполне обрисовывают его характер. В течение целых месяцев стоянки в Ательней, в то время как страна была наводнена датчанами, говорят, он однажды вошел в крестьянскую хижину, в которой неузнавшая его хозяйка дома обратилась к нему с просьбой присмотреть за пирогами в печи. Молодой король согласился, но, погрузившись в печальные размышления, забыл о своих обязанностях у печи, и пироги сгорели; возвратившаяся хозяйка разбранила Альфреда, выслушавшего ее брань с забавной покорностью. Предание говорит, что он очень любил рассказывать различные эпизоды из своей жизни и весьма увлекался пением. Невзирая на свои труды, он находил время заучивать наизусть древние песни и приказывал изучать их в дворцовой школе. Он основательно изучал мифологические сказания язычников, делал их переводы и пояснения к ним, а в часы грусти находил большое удовольствие в музыкальности псалмов.
Но не в войнах и не в законодательстве главное значение Альфреда, а в том толчке, который он дал развитию нашей литературы. Однако и тут он преследовал скорее практические цели: он просто стремился к воспитанию своего народа. Литература, как и вообще цивилизация, почти исчезли в то время в Великобритании. Не лучше обстояло дело и в самом Уэссексе. «Когда я начал царствовать, — говорил Альфред, — не было ни одного священника к югу от Темзы, который умел бы перевести на английский язык свой служебник». Нашествие датчан ниспровергло не только материальную культуру; в Нортумбрии датский меч пощадил слишком немногих, знакомых со школами Эгберта или Беды. Желая бороться с таким невежеством, Альфред повелел, чтобы каждый свободнорожденный и владеющий средствами молодой человек «не смел расставаться с книгой до тех пор, пока он не будет в состоянии понимать английское письмо». Он сам наблюдал за преподаванием в школе, которую основал для детей придворных. Вокруг себя он не находил никого, кто был бы в состоянии помогать ему в деле воспитания народа, кроме нескольких прелатов и священников, оставшихся в той части Мерсии, которая спаслась от пиратов, да одного уэльского епископа Ассера. «Прежде, — горько сожалел король, — люди приходили сюда из чужих стран учиться, а теперь мы сами можем поучаться только от других». Он и искал наставников среди западных и восточных франков. Один ученый по имени Гримбальд приехал из Сент-Омера и принял должность настоятеля в Уинчестерском аббатстве, а некий Джон — Старый сакс был призван, кажется, из Вестфальского аббатства Корвей с целью управлять монастырем, воздвигнутым Альфредом в Ательнейских болотах в благодарность за избавление от нашествия датчан.
Дело образования велось, однако, не столько учителями, сколько самим королем. Альфред решил передавать народу все знания, доступные тогда только духовенству, и притом передавать их не иначе как на родном для народа языке. Он хватался за все книги, которые попадались ему на глаза; это были популярные руководства того времени — компиляция Орозия, тогда единственный доступный учебник всеобщей истории, история его собственного народа, созданная Бедой, «Утешение» Боэция, «Пастырство» папы Римского Григория. Он сам перевел эти книги на английский язык, и не только перевел, но и издал их для своего народа. Некоторые места он пропускал, другие, наоборот, расширял. Книгу Орозия он дополнил очерком о новых географических открытиях на севере, а выпискам из трудов Беды придал западносаксонскую форму.
В одной книге он излагал свою теорию управления, высказывал желание увеличить население, говорил о национальном благосостоянии, обусловленном надлежащим равновесием численности священников, воинов и крестьян. Упоминание о Нероне вызывало у него замечания о злоупотреблениях власти. Холодное провидение Боэция переходило у него в восторженное признание Божьей благости. В сочинениях Альфреда мы видим не короля, а просто великодушного человека, говорящего с людьми как равный с равными. «Не порицайте меня, — просил он с чарующей простотой, — вы, знающие латинский язык лучше меня; всякий должен говорить и делать, как умеет».
Но как ни просты были цели Альфреда, именно он создал английскую литературу. До него Англия обладала только несколькими поэмами сочинения Кедмона и его последователей, несколькими балладами да военными песнями, прозаической же литературы не существовало. Масса книг, которые теперь заполняют библиотеки, берет свое начало в переводах Альфреда, и в особенности в появлении хроники его царствования. Весьма вероятно, что перевод королем «Истории» Беды был толчком к составлению компиляции,
