Улица милосердия - Дженнифер Хей

«Зеленый берет» залился краской не существующего в природе оттенка. Этот бланк был составлен, чтобы предоставить правоохранительным органам как можно более точные данные, объяснил он. И только для этого.

Марисоль повторила свой вопрос.

Я не собираюсь вступать с вами в эти разборки, мэм, ответил он.

В ЗАКУСОЧНОЙ БЫЛ АНШЛАГ, в вестибюле толпились голодные люди, а все непоместившиеся выплеснулись на тротуар: пожилые пары, женщины с колясками, громкие мужчины в костюмах. Внутри дни напролет пахло завтраком: беконом, кофе, жареной картошкой. Раз в пару месяцев Пол вытаскивал Клаудию на ланч; если ей не изменяла память, он был единственным человеком в ее жизни, которого заботило, что она ест. Когда они были женаты, ее это жутко бесило, а когда развелись, именно этого не хватало сильнее всего. Он был ее парнем в колледже, первым мужчиной, мужем для разгона. Его мать устроила ее в «Дэмзел». Они поженились сразу после выпускного и продержались в браке два года.

Она была разведенной женщиной. Статус ее устраивал. На ее взгляд, он был предпочтительней другого статуса. Брак ее не прельщал ни в каком виде, но она была рада, что попробовала. Если бы в свои сорок три она ни разу не побывала замужем, она наверняка стала бы придавать этому факту чрезмерную важность. Ее никогда-незамужество казалось бы источником всех ее горестей и причиной всех, даже самых незначительных, разочарований в ее удачно сложившейся и по большей части счастливой жизни.

– Прости, опоздала, – сказала она, пока они ждали столик. – Телефон зазвонил, как раз когда я собиралась уходить, и я застряла. – Она рассказала ему о бланке для подозрительных звонков и разгневанном муже. Моя жена звонила по этому номеру.

– Не нравится мне все это, – сказал Фил. – Будь осторожна.

– Это как, например?

Вопрос был абсолютно искренний: они принимали все возможные меры предосторожности. Она просто не представляла, что еще можно сделать.

– Клаудия, я серьезно. Что ты будешь делать, если он к вам заявится?

– Не заявится. Люди всегда говорят по телефону то, что не сказали бы в жизни. Ерунда, правда.

– Ты и в прошлый раз так говорила.

– Так и в прошлый раз была ерунда.

– На твоем месте, – сказал Фил, – я бы заимел пистолет.

– Ты серьезно? – Клаудия была потрясена. – Ты правда можешь представить, как я наставляю на кого-то пистолет?

– Наставила бы, если бы пришлось, – сказал Фил.

– Да я бы с ума сошла.

Они знали друг друга двадцать пять лет, как он мог этого не знать? Пожалуй, это говорит о том, что он не очень-то обращал внимание, что он просто понятия не имеет, что она за человек.

Они протиснулись к столику и открыли меню, которое Фил знал наизусть, но неизменно открывал просто ради удовольствия. На заре своей карьеры он писал отзывы на рестораны для «Глоб» и сумел одной левой вышибить парочку заведений из бизнеса – местечко с неаутентичными и неоправданно дорогими димсамами; гастропаб в Соммервиле, где в качестве закуски подавали ароматизированный пар. Но эта закусочная не подводила никогда. Дамплинги, грудинка и домашний кугель в его глазах представляли собой вершину кулинарных достижений человечества. Клаудия помнила времена, когда эти блюда казались ей экзотикой; в мэнской глубинке до эпохи интернета и о бэйглах-то ничего не знали. Теперь все изменилось; подобных мест уже не осталось. Трудно поверить, что когда-то они были настолько изолированы от мира и так мало о нем знали.

– Я тут как-то проезжал мимо клиники, – сказал Фил. – Там толпилось человек пятьдесят.

– Тридцать шесть, – сказала она. – Начался пост, они теперь до Пасхи будут там стоять. – Она потянулась за телефоном и показала ему фотографию. – Видишь? Никакой буферной зоны. Теперь они собираются прямо у дверей.

По закону штата протестующим годами приходилось соблюдать дистанцию в пятнадцать метров от входа в клинику, но недавно закон отменили, и теперь они могли толпиться прямо у дверей: молиться, петь, выкрикивать проклятия, кричать и говорить на иных языках сколько душе угодно, а их оскорбления и сквернословие находились под защитой Первой поправки. Пока они не прикасались к пациентам, не угрожали и не препятствовали входу в здание, закон был на их стороне. Попадание пациентов в клинику было исключительно вопросом физической и эмоциональной готовности последних прокладывать себе путь через толпу.

Когда Клаудия объяснила все это Филу, он, казалось, не поверил.

– Ты шутишь? Это что, законно?

Будучи потомком адвокатов, Фил инстинктивно и бессознательно верил во всеобъемлющую мудрость закона. Он не допускал мысли, что закон может быть недальновидным, потакающим капризам или попросту неправильным.

– Теперь да, – сказала Клаудия. – Я люблю белую рыбу?

– Да это неслыханно. Кого-нибудь просто убьют.

Предосторожность Фила была достойна любого страховщика, он постоянно держал в голове все, что в жизни может пойти не так: кража личности, утечка радона, паралич Белла, цунами, сердечный приступ, спиральный менингит. Сложно, наверное, жить такой жизнью.

– Ну все, давай не будем об этом, – сказала Клаудия. – Как Джой? Как девочки?

Джой была второй женой Фила, которую Клаудия никогда не встречала. Ее не пригласили на свадьбу, роскошное торжество в пригородном гольф-клубе Огайо, на котором подавали стейки с морепродуктами, а гости свинговали под живой аккомпанемент секстета. Когда она выходила замуж на Фила в городской ратуше, на все про все ушло минут десять.

– У Изабель появился парень. Логан, – ответил Фил со сдержанным недовольством. – Я к этому не готов.

– Как так? Ты же начал сходить с ума по этому поводу, еще когда она была в подгузниках.

Тогда он дурачился: недоверчиво поглядывал на всех детей мужского пола – целое поколение малышни с видами на его дочь. Дурачился, да не совсем. Этот мужской психологический заскок Клаудия никогда не могла понять, такое странноватое эдипово покровительство вызывало у нее легкое чувство гадливости. Но что она понимает? У нее ведь никогда не было отца.

– Он на два года старше, – сказал Фил. – Это не к добру.

– Тебе он не нравится?

– Я с ним не знаком. Как, впрочем, и все остальные. Он как сказочный персонаж. Снежный человек.

– Лохнесское чудовище, – сказала Клаудия. – Дьявол из Джерси.

– Надо сказать, это забавно. Он учится в Принстоне.

– Это разве не к добру?

– Вот и Джой так говорит. Мне повезло, девчонки все рассказывают ей. Мне так даже лучше, меньше знаешь… – Он достал из нагрудного кармана очки для чтения.

– Ох ты! С каких это пор ты носишь очки?