Утро после «Happy End» - Татьяна Веденская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Или приведет на твое место любовницу! – хлопнула себя по лбу (по крайней мере, мне так показалось) Динка.
– Может, нас выгонят из этой квартиры? – теоретизировала я.
Те, кому приходилось жить на съемных квартирах, прекрасно меня поймут. Переезд – это всегда своего рода разрушенная башня и полное разрушение старого. А для человека, которому приходится переживать этот кошмар с той или иной периодичностью, переезд напоминает маленький дефолт. Страшно подумать, надо собрать все вещи, сувениры, подарки, посуду, любимый торшер, не забыть собаку, нанять грузовик, проследить, чтобы грузчики не сперли чего-то, от потери чего уже нельзя будет прийти в себя. Потом надо некоторое время жить среди коробок, не имея ни малейшего представления, где у вас зубные щетки, дезодорант, постельное белье и красный костюм. Но самое сложное – это объяснить предыдущей хозяйке, что сталось с ее ремонтом и почему мы не должны и не будем оплачивать пеню за сгрызенные плинтусы, разодранные около туалета обои, поцарапанный пол (потому что мы переставляли шкаф). Я лично не встречала ни одной хозяйки квартиры, которая не провожала бы меня причитаниями.
«Ай, люди добрые, что ж это делается! У меня ж тут был евроремонт! Гобелены! Рубенс в оригинале! Все же пропало! Все, что нажито непосильным трудом», – стонут эти ушлые дамы. В первые разы, учитывая мой тогдашний возраст и неопытность, им действительно удавалось вытрясти из меня на прощанье энную сумму «за ущерб». Но потом Костя мне объяснил, что евроремонт – это нечто иное. А оплачивать обои, которые рвали еще задолго до нас, просто глупо и незаконно.
– Ты только не лезь, и все будет нормально, – с некоторых пор стал говорить он. Уж не знаю, что он делал с хозяйками, но все они стали вежливо прощаться со мной, сетуя, что волею судеб нам надо расстаться.
– И что? – оборвала меня Дудикова. – Если гроб и башня – это про переезд, я настоятельно рекомендую тебе смириться и собирать манатки.
– Почему? – опешила я.
– Потому что это наименьшее из зол. И тогда нечего гневить бога. Переедешь, и все успокоится.
– В принципе да, – согласилась я.
На этом мы и порешили. Что скоро переезд. Я даже сообщила об этом Косте, после чего он нахмурился, потер лоб и спросил.
– Еще раз объясни, почему мы должны переехать?
– Потому что мы гадали, и там вышла разрушенная башня и гроб, – настороженно поясняла я.
Костя с жалостью оглядел меня с ног до головы:
– Малыш, а может, еще поживем? Мне что-то не очень хочется менять адрес. Давай, вы с Диной теперь погадаете на кофейной гуще. И все исправите, – противным гнусавым тоном закончил он. И расхохотался.
– Смеешься? – обиделась я. – Вот так всегда! Ты не уважаешь мои знания. Не веришь в интуицию. А вот когда гром грянет, я буду смеяться последней.
– Твоей Аллочке надо на вокзалах работать! – продолжил веселиться супруг. – Не понимаю, что она делает в вашей скучной организации. Она бы стала миллионершей, предсказывая переезды!
– Это не она! – пыталась отбиться я. Впрочем, за четыре года я успела убедиться, что с Костей спорить бессмысленно.
– Нет?! А кто? Динка твоя? Ну, ей-то уж точно пойдет цветастый платок. И куча детей за спиной.
– Отстань! – не выдержала я и расплакалась.
Мне вдруг стало так обидно и грустно, что слезы полились просто рекой. Я плакала-плакала, потом даже местами выла, а Костик сначала попытался призвать меня к совести и гражданскому самосознанию (разве так может себя вести взрослая женщина), а потом испугался и принялся отпаивать меня водой из-под крана.
– Ну, что ты. Ну, успокойся. Я же пошутил! Все будет хорошо, – качал он меня в своих объятиях. А я теребила себя, думая, что вот я тут пытаюсь избежать какой-то страшной катастрофы, а никому нет до этого дела, никто меня не лю-у-у-у-бит.
– Да что с тобой такое? – разозлился Костя, когда я пошла на второй круг рева. – Может, тебя облить ледяной водой?
– Обидеть художника может каждый! – насупилась я. Но на всякий случай поутихла. Зачем завинчивать гайки? С Кости станется. Обольет, а потом еще скажет, что это было для моего блага.
– Ну, вот и славно. Пойдем-ка, я положу тебя спать, – деловито отряхнул руки мой благоверный и оттащил меня с кухни на кровать, где, немного постояв в нерешительности, надумал ко мне присоединиться.
После чего мне временно стало все равно, какая такая катастрофа поджидает меня за углом и куда мне придется из-за этого переезжать. Потому что с тех пор, как я перестала «задерживаться» на работе, несколько раз в неделю по вечерам «ездить к Динке» и выскакивать из дому каждый раз, когда на моем мобильнике высвечивалось «Денис», наши отношения с Костей стали гораздо теплей. Уж не знаю, с чем это связано. Возможно, с тем, что момент примирения совпал с Новым годом, придав особую праздничность нашим постельно-домашним выходным. А может, и Динка права, говоря, что Костя вдруг понял, почувствовал, что я снова полностью его. И ничья больше. А может, просто миновал какой-то кризис, о которых так много пишут психологи.
– В семейной жизни кризисов – как в лесу сыроежек, – радостно заверила меня Дудикова, когда мы с ней обсуждали этот парадокс Константина. – Это – первый. Но ты не сомневайся, будет и второй.
– Утешила, – усмехнулась я.
Кризисы, конечно, неприятная штука, но надо сказать, что внимание, которое мой муж вдруг начал на меня изливать, оказалось не только приятным, но и очень неожиданным подарком. Я даже начала подумывать, что не так уж и плохо было все, что случилось. Да, с точки зрения моего грехопадения все было ужасно, но… Все же кончилось! А теперь мой Костик ведет себя как ангел, спустившийся на землю. Да и я не собиралась его больше обманывать и намерена хранить ему верность.
– Больше никогда? – хмыкала Динка, слыша от меня подобные вещи. – Знаешь, сколько раз я такое слышала?
– Сколько? – неуверенно переспросила я. Мне было как-то неуютно понимать, что таких, как я, много.
– Когда люди не могут оплатить услуг, они тоже бегают и говорят, что больше никогда не будут лечиться в кредит. И ничего – приходят и лечатся. Потому что лечиться, не заворачивая каждый раз после пилинга или эпиляции в кассу – это приятно.
– И что? – разозлилась я.
– А то! Измена – это тоже своего рода счастье в кредит, – умничала Динка. – Ты получаешь эмоции, за которые потом придется платить чувством вины. Но в самом процессе тебе так хорошо, что о последствиях просто не думаешь.
– Гадюка, – разрыдалась я. Потому что мысль, что мир устроен таким нелицеприятным образом, почему-то расстроила меня. Очень расстроила.
– Слушай, а почему ты все время ревешь? – удивилась Динка. – Стресс?