Чужая глубина - Константин Нормаер

Только так ли легко было расстаться с прошлым?

Занятие, которому она посветила свою жизнь, её убеждения и правила разрушились в одну секунду. Мор. Она не смогла противостоять этой ужасной болезни. Ей удалось спасти добрую сотню жизней, но только жизни близких, собственной семьи.

Как же это было больно! Безумно, невыносимо больно! Ольга не помнила, сколько кошмарных часов ей пришлось пережить там, на поверхности. Дни беспамятства, пустыне недели после похорон. Все пронеслось будто в тумане, а потом наступило опустошение. Она словно умерла вместе со своими детьми. А воскреснув, решила избрать иной путь, вопреки здравому смыслу и уговорам.

Именно в таком состоянии женщина-медик тридцати пяти лет отроду, с прекрасными внешними данными, но полностью истощённым сознанием, два года назад прибыла в Форт Готли и получила свои первые военные инструкции, а вместе с ними и комплект новой формы.

Жизнь для неё с этой самой минуты и начала новый виток.

— Наша операция скорее спасательная, чем исследовательская, — едва слышно ответил Кимпл.

— То есть, экипаж Псиона жив? — не поверила своим ушам Ольга.

— Похоже на то, — кивнул бригадир. — И аншеф перед самым отплытием подтвердил эту информацию.

— Но если они в ловушке, под завалами, как мы будем их вытаскивать?

— У Крошина на этот счёт имеется козырь в рукаве. Те тяжёлые тюки, что прём на себе Хоаким и я, в них какое-то новое устройство, способное проделать дыру в любой преграде.

— Воскресшие мертвецы, новые разработки, биль о сотрудничестве, — медленно протянула Ольга. — Не думаешь, что всё это попахивает корпорацией.

— Колхида? Но причём тут эти толстосумы? — не понял Кимпл.

— А как иначе? Ведь ни для кого не секрет, что корпорация контролирует практически все Исключительные министерства, в том числе и военно-морское адмиралтейство. Не кажется ли тебе странным тот факт, что батисфера Псион изучала пустой квадрат, место где нет абсолютно ничего, кроме…

Бригадира словно осенило:

— Возможных залежей топлива.

— Именно, — задорно сощурилась медик. — Мы не раз мусолили эти предположения, и видимо, каким-то образом информация всё-таки утекла с кокона на поверхность, — и чтобы окончательно подкрепить собственную теорию, докончила: — Да ты сам посуди. Это видно даже невооружённым глазом — наш ренегат далёк от подводной службы и всего, что с ней связно. Он, скорее всего, и китель-то надел первый раз не так давно. И ещё, скажи, когда такое было, чтобы ихтианы так легко согласились впустить нас в пределы Чета, а? Никаких тебе утомительных согласований, ни предварительных встреч, переговоров. Что скажешь? Вот и я о том же, бригадир…

«Кого же мы тогда притащили с собой в Подземье, черт побери?» — Кимпл так и не осмелился озвучить свой вопрос. Внутри зарождалось неприятное чувство опасности, которое до этих пор дремало в окружении всяческих подозрений и домыслов.

Глава 5. Трон без наездника

В детстве, где-то в далёких и почти забытых воспоминаниях, Кимпл видел нечто подобное, прогуливаясь по чащобам дремучего леса. Тогда, в юном возрасте, он вначале сильно испугался огромных термитных построек, по неровным стенкам которых шныряли гигантские рыжие муравьи размером не меньше мизинца. А в первую минуту они показались мальчику даже больше и страшнее. Остановившись как вкопанный, он так и не смог пошевелиться, пока его не окликнули родители. Всё это время неутомимые строители трудились во благо возвышающейся пирамиды, истерзанной тысячами нор и трещин. От лесной постройки исходило постоянное, не стихающее ни на секунду шуршание, вобравшее в себя треск жуков, шорох муравьёв и шипение мохнатых охотников. Настоящая базарная круговерть, только уменьшенная в сотни раз.

И вот сейчас, когда Кимпл вырос, а вместе с ним изменился в размерах и окружающий мир, он вновь увидел настоящий шуршащий муравейник. Только на этот раз роль рыжих насекомых несли на себе белокожие ихтианы, чьи тощие фигуры безостановочно мелькали среди серых каменных пустот гигантского сооружения. На что же оно было похоже? Кимпл отчаянно пытался отыскать в памяти хоть что-то подобное, сравнимое по величине и масштабу, но так и не смог. Внешне Чет больше напоминал старый заплесневелый сыр, пронизанный дырами-окнами, дырами-дверьми, дырами-норами, и черт знает каким ещё дырами, потому как пересчитать их все не представлялось никакой возможности.

Пологая стена приблизительно в сто ярдов высотой упиралась в яркую россыпь элюминов, которую ихитианы называли добрым светилом. Непреодолимая преграда имела несколько широких выступов и пять остроконечных башен. Вероятнее всего, они использовались в качестве наблюдательных постов, поскольку никакого громоздкого вооружения видно не было.

Как только группа приблизилась к длинной узкой тропе, напоминавшей подвесной мост, на крохотном балкончике появились достаточно высокие фигуры вооружённых нечеловеков. И в тот же миг в дырах верхних уровней Чета возникли ярко-красные вспышки огней. Количество ихтианов значительно сократилось. Многие, перестав работать, все-таки обратили свой взор на гостей, а остальные, будто повинуясь какому-то неведомому приказу, скрылись внутри каменного сыра.

— Невероятно, — задрав голову, восхитился ренегат.

— Подери меня белый крыс, если я сплю! — поддержал его мехиканец.

Остальные выразили свои эмоции более скромно, но никто не остался равнодушным.

— Не пугайтесь, — предупредил всех Анук. — Остро-зоркие, ну те, что на башне, всегда ведут себя так шумно. Но как только пройдём Близкий Порог, мы, наконец, окажемся в полной безопасности…

— Тебя послушать, так у вас все только и состоит из Порогов, Заборов, Запретов и прочей ерунды, — не без доли иронии заметил Хоаким.

Не обратив внимания на издёвку, Анук быстро закивал, весьма охотно вступив в беседу:

— Конечно, а как иначе. Все в мире делится на половины, четверти и прочие отрезки, расстояния. А соответственно, и имеет свои границы. Вопрос заключается в другом…

— Это в чем же? — продолжал ухмыляться стрелок.

— В том, кому будет позволено переступить этот самый Порог, и что грозит тому, кто нарушит правила, установленные великой Пищевой цепочкой, — на одном дыхании произнёс ихтиан. — Но вам это не грозит. Среди себе подобных вы вряд ли займёте достойное место. Ведь тот, кто не хочет есть других, будет съеден сам.

Улыбку сдуло с лица стрелка, словно он в прямом смысле получил удар под дых.

— По-моему, в вашей затяжной дуэли, вновь победил зеленокожий, — с уверенностью заявила Ольга, послав стрелку воздушный поцелуй в качестве утешительного приза.

Надувшись, словно рыба-шар, стрелок недовольно покосился на победителя:

— Нести всякую чушь — большого ума не надо. Знаете, есть такая болезнь — словоблудие. И кто из нас ей страдает догадаться не трудно. А вообще, морщинистый ты хорёк, за слова отвечают силой.

В отличие от взрывного и эмоционально несдержанного мехиканца, Анук лишь махнул лапой и, положив эту самую лапу стрелку на плечо, примирительно изрёк:

— Я с тобой согласен. Если использовать кулаки, ты обязательно выиграл бы данный спор. Но это состязание все равно не изменило бы положения вещей. Сила и ум находятся по разные стороны абсолютной шкалы. Первое снизу, а второе, конечно же, вверху.

— Три — ноль! — не успел ихтиан еще договорить, а Большой Ух уже практически танцевал от радости.

Связной просто не мог поверить, что кто-то способен так тонко, а главное, обидно взять верх над вспыльчивым мехиканцом, отомстив тем самым за все унижения, которые он терпел от здоровяка все эти годы. Конечно, Гилфрид тоже пытался противостоять грубой силе. Строил козни, кляузничал, крутил интриги. Но все усилия были напрасны. Его коварные планы натыкались на колючую стену непонимания. Хоаким воспринимал все возникающие на его пути неприятности по службе как нечто обыденное. И продолжал свои издевательства над Ухом, несмотря ни на что. Но имелась у данного противостояния и другая сторона. Случалось, что в наступление шёл сам Хоаким. В этом случае, ни о какой скрытности речи идти не могло. Он просто атаковал. Грубо. Открыто. Напористо. И это безумно бесило загнанного в угол Гилфрида, потому что отреагировать или уберечься от такого напора не было никакой возможности. Да и как тут спастись, когда тебя открытым текстом в чем-либо обвиняют, оскорбляют, а дальше не желают слушать никаких доводов, подкрепляя свои слова оглушающим смехом.

Но вот нашёлся-таки умелец, мастер слова, кто умудрился совладать и с этой, казалось бы, безупречной манерой вести агрессивный диалог.

В глазах Большого Уха, ихтиан мгновенно заработал настоящее уважение. Правда, через пару минуту, оно вновь сменилось привычным отвращением к представителям подводного народа, и Гилфрид, замедлив шаг, решил все-таки держаться подальше от нечеловеков. Как ни крути, а ихтианов он не любил больше, чем мехиканцев, да и новому ренегату надо почаще попадаться на глаза. Тут ведь как, чуть помедлил — и упустил момент! А получил похвалу — считай выслужился. Прямо из грязи в князи!