Смертельное сафари - Дэвид Дучи

- Ваш друг проживал у нас?

- Совершенно верно.

- В каком номере?

Я ответил.

- Какого числа состоялся разговор?

Я назвал дату.

Заглянув в регистрационный журнал, она быстро отыскала то, что мне было нужно.

- Фон Шелленберг?

- Он самый.

На клочке бумаги она написала какие-то цифры.

- Это номер его счета. Пойдите в бухгалтерию, она за углом. У них должна храниться копия.

- Но зачем это? - изумился я.

Она терпеливо улыбнулась.

- Все, за что ваш друг платил, включая и телефонные разговоры, там помечено.

- А можно установить, кто ему звонил?

Она покачала головой:

- К сожалению, нет.

- Спасибо! - воскликнул я и поспешил в бухгалтерию.

Через десять минут копия счета фон Шелленберга была у меня в руках. Я вернулся к бассейну, заказал пиво и принялся изучать листок с цифрами. За время проживания в отеле "Бульвар" фон Шелленберг звонил четыре раза, и все по одному и тому же номеру в Найроби: 48-91-55.

Нет, ошибки тут не было: четыре звонка имели место, причем один из них состоялся при мне, и фон Шелленберг сказал тогда, что звонит в Европу.

Я позвонил в отель "Наманга", где мы с туристами, покинув Найроби, провели первую ночь. Там ко мне тоже отнеслись дружелюбно. Терпеливо выслушав мою просьбу, женщина попросила подождать и полезла в регистрационный журнал.

- Какого числа, сэр? - спросила она.

Я ответил и услышал в трубке шелест листаемых страниц.

- В какое время дня?

- Примерно в половине первого. Я и сам тогда звонил в Найроби, по телефону двадцать один, девяносто один, одиннадцать. Есть об этом запись?

- Одну секунду... Нашла... В двенадцать сорок... Найроби, двадцать один, девяносто один, одиннадцать.

- А по каким номерам звонили незадолго до меня?

Она продиктовала шесть номеров.

- Именно в такой последовательности?

- Да-да.

Поблагодарив, я повесил трубку.

Дважды фон Шелленберг звонил в Найроби по номеру 48-91-55, между первым и вторым звонками был международный разговор с Цюрихом.

Я снова набрал 21-91-11 и подозвал Сэма.

- Решил все-таки еще кое о чем тебя попросить, - сказал я и продиктовал номера.

- Сорок восемь - это индекс столичного района Левингтон, - сообщил он.

- Сам знаю. Как скоро можно выяснить адрес?

- Скоро.

- Скажем, к вечеру?

- Уже и так вечер, старина! Рабочий день кончился, позвони утром.

- Ну что же, идет.

- Но не раньше восьми, - произнес он с напором, - и не домой, а сюда, на службу. Не перепутай!

- Все ясно, - ответил я.

Раз он назначил звонить в восемь, значит, кто-то займется этим прямо сейчас.

- Ты был у Омари? - спросил Сэм.

- Его нет на месте. Не знаешь, где он может быть?

- Где угодно, - ответил Сэм. - Столько важных шишек понаехало - яблоку негде упасть. Вечером улетает президент Филиппин, Омари может быть в аэропорту. Конференция уже закончилась, слыхал?

Стало быть, я могу вздохнуть с облегчением: Омари больше не нуждается во мне для охраны глав делегаций. Однако весьма настоятельной становится проблема моей собственной безопасности. Клиент нередко утаивает кое-какие сведения от телохранителя, но заведомо врать по меньшей мере не по-джентльменски! Особенно когда последний рискует собственной жизнью.

Тут в памяти возник голос Сэма: "Позвони в восемь утра". И ведь он опять первый положил трубку!..

15

Я приехал в международный аэропорт в девять вечера, до прилета Ганса Мюллера оставался еще целый час. В зале отлета толпились пассажиры и провожающие - главным образом делегаты и журналисты, разъезжающиеся после конференции ЮНКТАД. Зато в зале прилета практически не было ни души. Очевидно, в этот час никаких рейсов не ожидалось.

Я отправился прямехонько в бар "Ямбо" и заказал пиво. Репродукторы объявили вылет рейса 488 компании "Пан-Америкен": Киншаса - Дуала - Лагос Нью-Йорк. Какого-то мистера Джонсона торопили пройти к выходу на посадку. Я надеялся, что Янос не опоздает к прибытию рейса "Люфтганзы", иначе как я разыщу среди пассажиров Ганса Мюллера?

Тут мне пришло в голову взглянуть на табло. Оставив недопитый стакан с пивом на стойке, я прошел на середину зала. Нынче в Найроби должны были прибыть всего четыре самолета, и лишь один из них до полуночи - самолет из Джидды, столицы Саудовской Аравии.

В международном аэропорту Найроби конторы всех авиакомпаний находятся в зале вылета. Представительство "Люфтганзы" помещается в секторе № 2. Чтобы навести справки, мне придется пересечь огромную стоянку для автомашин. Расплатившись за пиво, я неохотно отправился туда. Вечер был холодный, на небе ярко мерцали звезды, над взлетной полосой только что взошла луна.

Сектор № 2 был забит пассажирами. Служащие и носильщики багажа сбивались с ног. Я протиснулся сквозь толпу к двери служебного помещения и постучал. Громкий голос пригласил меня зайти.

За столом, заваленным бумагами, сидел управляющий. Он поднял на меня голубые глаза и спросил нетерпеливо:

- Да?

Я задал свой вопрос, и он покачал головой:

- Мы сегодня уже наших самолетов не ждем.

- Так что же, этот рейс отложен по техническим причинам?

- Такого рейса нет в расписании.

Я уставился на него, он на меня. Потом он пожал плечами, хотел даже улыбнуться, но оказалось, что на это у него просто не осталось сил - слишком устал...

- Да как же, есть рейс, - сказал я неуверенно.

Он изобразил неподдельное изумление.

- В самом деле?

- Номер триста девяносто один, - сообщил я ему.

- Такого рейса не существует, - ответил он. - Уж я-то знаю, можете мне поверить.

Я по-прежнему пялил на него глаза. Голова работала плохо.

- Вы уверены? - переспросил я.

Он в отчаянии всплеснул руками.

- Уверен ли я? - Его задел мой вопрос. - Я здесь уже полгода, и ни разу ни один самолет "Люфтганзы" не прилетал сюда в ночное время. Их рейсы все утренние - с восьми пятнадцати.

Голова моя заработала чуть быстрее.

- Может быть, чартер?

- Сегодня у "Люфтганзы" нет чартера.

- А у других компаний?

- Этого я знать не могу. Обратитесь в справочную аэропорта.

Я покачал головой.

- Ганс Мюллер прибывает триста девяносто первым рейсом "Люфтганзы".

Тут управляющий затряс головой, провел пятерней по волосам.

- Говорят же вам, сэр, такого рейса в нашем расписании нет. Попытайте счастья утром. Ваш друг мог ошибиться.

- Спасибо, - буркнул я и пошел к двери.

Продираясь сквозь толпу пассажиров, я услышал, как репродукторы выкликают мое имя: меня ожидали у справочного бюро. Я еще энергичнее заработал локтями.

Янос поджидал меня у окошка справочной с коренастым бледнолицым мужчиной в очках с металлической оправой.

- Познакомьтесь, это Ганс Мюллер, - представил его Янос.

Мы пожали друг другу руки. Ладонь у Мюллера была твердой и грубой, взгляд отсутствующий, хотя он и улыбался, и говорил, что очень рад нашей встрече.

- Ганс прилетел раньше, чем должен был, - объяснил мне Янос, - другим рейсом.

Я не стал задавать вопросов: все равно правды не скажут.

- Извините, что доставил столько хлопот, - добавил Ганс, хотя по всему было видно, что ему на меня плевать.

- Ничего, - ответил я. - Фон Шелленберг мне за это платит.

Последовала неловкая пауза, затем Янос, кашлянув, сказал:

- Ну что ж, господа, поедем?

Мы отправились к машине, оставленной в дальнем неосвещенном углу парковочной площадки. Это была серая "тойота" с двумя дверцами. Янос сначала отпер ту, что для пассажира, потом обошел машину и сел за баранку. Я полез назад, и тут словно разрывная пуля угодила мне в затылок, я окунулся во мрак.

Когда я очнулся, машина неслась куда-то в кромешной тьме. Я валялся, как куль, на заднем сиденье, отчаянно болела голова. Густая липкая кровь сползла с затылка за воротник и вниз по спине. Я различил голоса.

- Его пушка у тебя? - спросил один.

- Ага, - отозвался второй.

Я попытался сесть. При этом острая боль пронзила меня, и я громко застонал.

- Очухался вроде, - сказал тот, что сидел рядом со мной.

- Не имеет значения.

Машина съехала с асфальта и задребезжала по проселку, запахло пылью. Я старался понять, за что они едва не прикончили меня, но дальше слова "почему" дело не шло.

Через несколько минут машина остановилась, распахнулись дверцы, и меня выволокли наружу. Мы были в лесу на пустынной заброшенной дороге. Ганс Мюллер прислонил меня к капоту. Голова шла кругом. Обогнув машину, ко мне приближался Янос. Вот и конец, подумал я.

Я хоть и ждал чего-то в этом роде, но к такой силы удару не был готов. Кулак угодил мне в живот, поднял в воздух. Меня точно вывернуло наизнанку. Потом я полетел в бездну, на самое дно ночи. Пыль набилась в рот. Ударом в ребра меня перевернули на живот, следующий удар пришелся по голове и словно оторвал ее от туловища. Удары сыпались градом, и я, вероятно, потерял сознание. Когда же наконец пришел в себя, то не мог вспомнить, где я; в затуманенном сознании звучали голоса: