Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде - Диана Видра

Именно в это, такое трудное для матери и ребенка время на отца возлагаются две необыкновенно важные задачи. Во-первых, он предлагает ребенку себя в качестве менее «заряженного», то есть менее конфликтного — в отличие от матери — объекта, который на время освобождает его от противоречивых желаний воссоединения и независимости. И второе: отец одновременно выступает не только как представитель материнских свойств, но и как представитель «внешнего мира», т. е. мира, отличного от матери. Образно говоря, отец — это тот надежный остров, к которому можно пристать в бурном океане неизвестности, бежав от материка — матери. В этом случае отдаление, освобождение от матери становится не уходом вон, в неизвестность, а уходом куда-то, то есть к отцу, который в какой-то степени тоже как мама. Согласитесь, даже для взрослого человека это далеко не одно и то же.

Таким образом, тройственная структура отношений на втором и третьем году жизни создает необыкновенно важные условия для завершения процесса индивидуализации в области психики. Любовь ребенка к другому родителю не только не обедняет его любви к вам, она делает эту любовь более сильной и уверенной. Не следует смешивать два таких разных понятия, как любовь и зависимость. Если вы стремитесь к безграничной зависимости ребенка от вашей персоны, это значит, что вы желаете безграничной и единоличной власти над ним. А это значит, что вы либо превратите его в «покорного раба», либо в «бунтаря», который станет терроризировать вас своей агрессивностью.

В дальнейшем мы будем говорить о не менее конфликтном возрасте так называемого «эдипова»[9] развития, для счастливого протекания которого чрезвычайно важно усвоить вначале эту тройственную систему отношений. Позже в конфликте между ревностью и любовью к однополому родителю эта способность к тройственным отношениям, во-первых, поможет ребенку научиться поддерживать любовные отношения с двумя персонами одновременно, и во-вторых, «эдипов соперник» станет не только «ненавидимым и опасным», но он сможет в то же время оставаться любящим и добрым отцом. Мы уже знаем, что чувства наши часто очень противоречивы, но это далеко не значит, что они ненормальны. Так устроена жизнь, так устроена человеческая психика, и чем шире наши познания о ней, тем легче умеем мы преодолевать конфликты — внутренние и внешние. Надо только считаться с тем, что знания именно в этой области глубинной психологии даются с особенным трудом по причине уже известного нам бессознательного сопротивления и вытеснения тех чувств и влечений, которые кажутся опасными. И тем не менее: чем больше знаем мы о предмете, тем менее страшным представляется он нам. Это как если бы мы заблудились в дремучем лесу, но стоит найти тропинку среди бурелома и мы уже полны надежды. Главное не забывать: ни у одного из нас нет таких чувств, которых не было бы и у других, поэтому нет оснований стыдиться своих чувств. Как мы уже говорили, стыдиться следует не чувств, а поступков. У всех матерей наряду с любовью к детям уживается множество внутренних конфликтов. И хорошая мать не та, у которой нет этих конфликтов (нет их, может быть, лишь там, где ребенок так запуган, что от страха не смеет слова сказать), а та, которая умеет эти конфликты разрешать с наименьшими душевными потерями для всех.

В тех случаях, когда раннее триангулирование — по причине ли отсутствия отца или по причине частых родительских ссор — не имело возможности развиться, на место ревности в период эдипова развития вступает конфликт лояльности, то есть ребенок в состоянии поддерживать отношения только с одной персоной и любые другие отношения кажутся ему не только предательством, но и уничтожением первых. В результате в ребенке растет страх, который, как известно, может выражаться как в запуганности, так и в агрессивном поведении. Проявление агрессивности — это не что иное, как защита от внутреннего страха.

Как часто бывает, когда мать, чувствуя себя обманутой супругом, ждет неукоснительной «верности» от своих детей и всякое проявление ими любви к отцу переживается ею как жестокое предательство. Конечно, по-человечески ее можно понять и даже посочувствовать, но, если бы она только знала, какой вред наносит этим своим любимым детям, мы уверены, она постаралась бы что-то изменить в своих чувствах или во всяком случае в своей позиции. А кроме того, ей не мешало бы знать и то, что любовь детей к отцу, когда они могут ее испытывать, не боясь при этом потерять мать, вовсе не обременяют, а, наоборот, освобождают от агрессивного потенциала их отношение к матери. Вообще хорошо было бы время от времени давать себе возможность спокойно подумать обо всем, постараться «переселиться» в переживания ребенка, представить себя на его месте, и спросить себя, а хотела бы (хотел бы) я на месте моего малыша, чтобы со мной поступали так же, как я поступаю с ним? Например, мать, которая «гордо» заявляет: «Не нужен нам никакой отец, я и сама в состоянии...», должна была бы вначале спросить себя: а хотела бы я на месте ребенка, чтобы мама воспитывала меня одна? Конечно, бывают жизненные обстоятельства, когда не остается выбора, но и тогда следовало бы сказать так: «Очень жаль, но что поделаешь...». И если я знаю, чего именно лишен мой ребенок — да и я тоже, — я буду стараться по мере возможности восполнять эти потери. И гордость тут совсем ни при чем!

Успех процесса индивидуализации первых трех лет жизни зависит от трех факторов. Прежде всего это достаточно добрые отношения с матерью на первом году жизни. Они чрезвычайно важны для того, чтобы ребенок сумел развить в себе ту уверенность, которая поможет ему постепенно освободиться от «симбиоза» с матерью и обратиться к «внешнему миру». В ином случае появляется опасность, что он прибегнет к борьбе за удовлетворение потребностей близости, в которой ему было отказано, что в результате приведет лишь к еще большей зависимости, пусть даже порой окрашенной агрессивно. Напротив, «насыщенный» любовью ребенок, наслаждаясь своими вновь приобретенными способностями (ползать, ходить), завоевывает мир, все более отдаляясь от матери. Так начинается период развития, именуемый «фазой упражнений».

Второе. Мать должна оставаться для ребенка постоянно доступной также и по прошествии первого года жизни, что служит в глазах ребенка доказательством непрерывности еще недостаточно окрепших отношений. Это значит, что мать должна источать благодушие и терпение, избегать агрессивных проявлений и раздражения. Ведь и мы, взрослые, только тогда безбоязненно уезжаем или расстаемся с любимыми, когда уверены в их благополучии и в том, что мы их не потеряем. Для подтверждения своей уверенности мы можем использовать почту и телефон, ребенку же необходимо в перерывах между своими «путешествиями» часто возвращаться к матери.

Третье. Уже в первый год жизни малышу требуется постоянное присутствие отца, тот должен непосредственно заниматься младенцем, чтобы первое объектное отношение ребенка постепенно расширялось от матери к отцу. Это — важнейшее условие раннего триангулирования.

Физическая и эмоциональная доступность отца чрезвычайно важна как в «фазе упражнений» — с 8 до 18 месяцев, — так и «в фазе нового приближения» — от полутора до двух с половиной лет. Неравномерные отношения с отцом или его долгое отсутствие подвергают большой опасности развитие способности к тройственным отношениям: ребенок не в состоянии использовать отца в качестве объекта разрядки, он не может также использовать его и как объект идентификации в конфликтах освобождения от внутренней связи с матерью. Это значит, что, поссорившись с мамой, он не может утешить себя мыслью: «Я, как папа, тоже могу существовать независимо от нее!». Вместо этого он начинает панически бояться, с одной стороны, поглощения матерью, и с другой — потеряться одному в этом недобром мире.

Чтобы наглядно объяснить, что означают такие и подобные им безвыходные ситуации для психики ребенка, я позволю себе маленькое отступление. Известно, что животные в природе неврозами не страдают. В опасной ситуации, когда нет возможности защититься, оно прибегает к бегству. Но вот ученые провели эксперимент. В клетку, куда была помещена мышь, подавался разряд электричества. Дверца клетки была открыта, и мышь инстинктивно кидалась к ней, но там она вдруг натыкалась на грозную морду кота. Итак, путь к бегству был отрезан, мышь при повторении эксперимента каждый раз попадала в безвыходное положение. В результате у нее развился невроз. Точно, как это бывает у людей. В таком же приблизительно положении оказывается ваш беспомощный ребенок, когда он, как та бедная мышь, оказывается запертым в клетке двойственных отношений и у него нет возможности разрядки, которой можно было бы достигнуть при помощи временного побега в спасительные отношения к третьей персоне, к отцу.