Смерть под занавес - Екатерина Красавина

Конечно, выхоленная владелица антикварной лавочки не могла даже подозревать, что Франция путала Кате все карты. Если бы она знала это, то, возможно, была бы к ней более снисходительна.

- Я ухожу. - Катя бочком развернулась к двери. - Скажите, - она почувствовала внезапное вдохновение, - а кто еще в последнее время покупал у вас такие часы? - В ответ Катя ожидала услышать любимую фразу всех конторских работников: "Справок не даем". Но, видно, так велико и по-человечески понятно было страстное желание Генриетты Алексеевны избавиться от улыбающейся идиотки и поскорее заняться своими делами, что та молча выдвинула ящик стола и так же молча протянула Кате бумагу.

- Мне вернуть ее вам? - робко спросила Катя.

В ответ раздалось лаконичное:

- Копия, оставьте себе.

Пятясь и все так же улыбаясь непонятно чему, Катя выплыла из комнаты и распрямилась только тогда, когда уперлась лбом в старинное зеркало, потемневшее по краям. При этом она увидела, как один из продавцов переглянулся с другим и, выразительно кивнув на нее, постучал пальцем по лбу.

Список представлял собой краткий отчет антикварного магазина "Старинный менуэт" о проданном за последний месяц.

Интересующие Катю часы нашлись в самом конце списка. За этот месяц было продано два экземпляра. Один - банку "СибнефтьУренгойкредит", а другой не кому-нибудь, а питейно-увеселительному заведению "Одесса-мама".

***

Задев головой акацию, Катя вошла в зал и направилась прямо к стойке "Дюк Ришелье". Посетителей в зале не было, барменша увлеченно отгадывала кроссворд из журнала "Отдохни". Призом за разгаданный кроссворд была путевка на двоих в Италию, поэтому женщина сосредоточенно мусолила во рту огрызок карандаша и морщила лоб, ничего не замечая вокруг.

- А? - Она уставилась на Катю, как на дружелюбного гуманоида, приветливо и вместе с тем настороженно. - Что хотите? Вот меню. - И барменша снова погрузилась в свое занятие.

- Простите, мне нужен директор.

- Гурий Захарович прямо по коридору, - она кивнула куда-то за собственную спину, - налево, пройдете поварское помещение и несколько метров вперед. На двери табличка: "Директор".

С трудом отыскав дорогу в клубах мутно-белого пара, окутавшего кухню, где что-то шипело, подпрыгивало и булькало, Катя, размягченная от жары, медленно прошествовала по узкому коридорчику и увидела дверь, где было от руки выведено: "Прошу пожаловать". Такое Катя видела впервые, обычно писалось: "Посторонним вход воспрещен" или "Без стука не входить".

Гурий Захарович оказался маленьким человеком с необыкновенно большими печальными глазами.

- Вы с жалобой?

- Нет, я...

- А благодарностей не надо, мы и так стараемся как можем, лучшая благодарность - это вы, наши посетители.

Комната находилась в подвале. В единственном маленьком окне было видно несколько камней и пучки чахлой зеленой травы.

- Я по другому вопросу...

- Слушаю, - мужчина наклонил голову.

- Вы покупали часы в антикварном магазине "Старинный менуэт?"

- Да, но я аккуратно заполняю налоговую декларацию, так что здесь все чисто. Вы, значит, из налоговой полиции, как я сразу не догадался!

- Нет, я просто хочу спросить, почему вы их купили?

- Захотелось вернуться в далекие времена...

Катя так и опустилась на первый попавшийся предмет, который оказался картонной коробкой, с треском осевшей на пол.

- Зачем же садиться на коробку, - удивился Гурий Захарович, - вот прекрасный стул, правда, он не совсем новый, поэтому вы придвиньтесь ближе к моему столу и одной рукой держитесь за него, а ногами упритесь в пол и сидите на здоровье.

- Спасибо, - пробормотала Катя. Она приняла по совету Гурия Захаровича позу человека, ждущего сигнала "старт" и готового немедленно бежать, отталкиваясь ногами от пола и руками от стола, но ей было уже все равно. Щеки у Кати пылали, она решительно ничего не замечала вокруг.

- Они напоминают вам о детстве? - с трудом прошептала Катя.

- Да, действительно, так, - директор "Одессы-мамы" очень удивился, откуда вы знаете?

- Я догадалась, - спохватилась Катя, - просто догадалась.

- Это время уже не вернешь, я так часто в детстве любовался ими.

- А откуда в-вы? - заикаясь спросила Катя.

- Из Гурзуфа. Такие часы изготавливал в маленькой мастерской под Алупкой замечательный мастер своего дела - обрусевший грек. Эти часы славились в наших краях. Многие приобретали их. Я давно уже в Москве, работал редактором журнала "Философские науки", а сейчас решил открыть свое дело, вот эту "Одессу-маму". Моя жена родом из Одессы, она-то и подсказала мне идею.

Катя сидела как в тумане.

- Значит, они не из Франции?

- Часы-то? Думаю, что нет. Грек был виртуозным мастером, возможно, что он когда-то видел французский вариант часов и решил повторить. Не хотите ли чаю?

Гурий Захарович протянул Кате стакан крепкого горячего чаю. Она, забывшись, протянула за стаканом руку, стул под ней тут же угрожающе зашатался, Катя чуть не опустилась на пол во второй раз, но успела вовремя ухватиться за край стола.

Лилия Георгиевна взглянула на часы: уже десять минут восьмого, пора уходить. Она часто задерживалась в театре, не желая возвращаться домой рано. Там ее никто не ждал. С тех пор как умерла ее дочь, домой не хотелось приходить ВООБЩЕ. Несмотря на то, что она переехала в другой район, воспоминания все равно неотвязно преследовали ее. Она вспомнила девушку из детективного агентства, которая была у нее сегодня. Зачем она приходила? Вела допрос, но как-то странно. И при чем здесь тот спектакль, после которого произошло убийство? И вдруг она все поняла и от неожиданности застыла на месте. Лилия Георгиевна даже не заметила, что карандаш для губ выпал из рук и покатился по полу. Боже, как же она раньше-то не догадалась об этом. Но она... ничего никому не скажет, потому что ей... страшно!

***

Катя чувствовала себя необыкновенно счастливой. Это была ее первая, пусть и маленькая, победа. Значит, теперь поле поисков постепенно сужается и они с Алексеем медленно приближаются к разгадке тайны "театрального убийцы". Кате хотелось петь, но делать это на улице было категорически нельзя. Даже простая улыбка заставляла озабоченных людей вздрагивать и хмуриться, что уж там говорить о песне?! Закидают тухлыми яйцами. Скажут: у нас забот по горло, а эта тут распелась, на нервы действует. Конечно, в наше суматошное и напряженное время, чтобы не возбуждать косых взглядов и кривотолков, лучше одеваться потемнее, опускать углы губ, морщить лоб словом, выглядеть так, будто у тебя сперли лотерейный выигрышный билет или никак не отправится к праотцам девяностолетняя двоюродная тетушка, которая завещала тебе квартиру на Тверской.

Катя позвонила Алексею и попросила его срочно приехать к ней домой.

- Молодец, ты просто молодец, - он возбужденно махнул рукой, - я уверен, что это поможет нам распутать дело с "Саломеей". Я похлопочу, чтобы тебе выписали срочную командировку в Крым. Думаю, что сегодня ты уже можешь смело паковать чемодан.

- Какой чемодан, Алексей, - откликнулась Катя, - мне хватит и дорожной сумки.

- Ну, давай, с богом, желаю удачи. Позвоню утром, а сейчас отдыхай.

Ночью Кате снилось, что она заплыла в море далеко-далеко, уже не видно берега, и вдруг чувствует какое-то странное препятствие. Она смотрит по сторонам и неожиданно понимает, что плывет не в волнах, а в голубых длинных лентах, которые видела в театре "Саломея". Она запутывается в них, кричит, но никого рядом нет, и ленты медленно-медленно смыкаются над ее головой.

Катя дико закричала и проснулась. Она зажгла свет и побрела в кухню. Там она сначала выпила холодной воды, а потом накапала в рюмку валерьянки. Ну и сон! Уже кошмары снятся, а что же будет дальше? Может, теперь каждую ночь к ней станет являться человек в черной маске и с голубым шарфиком на шее?

В агентстве Кате выписали командировку на пять дней. К морю она ехала с нетерпением. Алупка встретила ее щедрым солнцем и ярко-изумрудной зеленью. В южных городах есть свое особое очарование. Время в них кажется застывшим раз и навсегда. Блаженная лень охватывает все твое существо, ни о чем не хочется думать, лишь плыть, покачиваясь на волнах, и наслаждаться спокойным течением жизни. Днем на юге воздух мечтательно-пряный, как лимонный ликер, а вечером волнующе-таинственный, как темный бархат театрального занавеса. Кажется, что занавес вот-вот поднимется и ты станешь участником старого, но вновь и вновь затрагивающего самые сокровенные струны твоей души представления. А источником этой таинственности и мечтаний было море, заключавшее в себе все...

Катя остановилась в гостинице, находившейся в центре города. Она поставила дорожную сумку в угол, а в другую, поменьше, положила пляжные принадлежности. Затем надела светло-кремовый сарафан и, перехватив волосы черной резинкой, вышла из номера, предварительно посмотрев на наручные часы. Было два часа дня. Солнце палило настолько нещадно, что на улицах было почти безлюдно.