Подземелья Редборна - Тим Доннел

— Он, похоже, смышленый малый! Понял, каналья, что даром ничего не делается!

— Да, и теперь, о мой господин, ты можешь выбирать противников по своему желанию, а славный Гордион, вынимая из чаши пластины, зычно прокричит об этом на радость толпы!

— Хорошо, я сегодня тобой очень доволен, Акрус! Пора выходить… А сейчас исчезни, сделайся неприметным горожанином и вертись возле этого Неподкупного. Я подам тебе знак, кто меня не устраивает как противник… Знамения подсказывают, что какая-то сила вмешалась в мои планы, поэтому будь начеку! Вечером тебя ждет награда, помни!

Ферндин, уже готовый к выходу, в последний раз взглянул в зеркало, подкрутил усы и расцвел улыбкой, которую по утрам надевал на свое лицо, как щеголь надевает бархатную шапку.

Они вышли из комнаты, и паж, приставленный к Ферндину, сломя голову побежал на конюшню с приказом выводить лошадь, а желтокожий слуга незаметно исчез в одном из многочисленных переходов дворца.

Когда Ферндин подъехал к Ристалищу, рыцари, желавшие принять участие в турнире, уже собрались. Зрители, окружившие поляну, начали было злорадно перешептываться, что герцогский любимец в последний момент струсил и испугался за свою жизнь, но, увидев его у крайней палатки, испуганно притихли.

Затрубили трубы, возвещая прибытие герцога и герцогини. Солнце, приближаясь к зениту, весело играло в трепещущих на ветру вымпелах, сверкало на золотом шитье нарядов. Вскоре скамьи, покрытые дорогими коврами и бархатными подушечками для дам, заняли люди из герцогской свиты и почетные гости.

Народ встретил появление герцога и герцогини приветственными криками, в воздух полетели шапки, а трубы оглушительно взвыли. Опустившись в кресло, герцог медленно поднял руку — это был знак к началу Большого Турнира.

Радостная музыка труб сменилась мелодичным перезвоном гонгов, раздавшимся из деревянного храма. На Ристалище вышли служители Митры во главе с Верховным Жрецом. В это время в широкие ворота, открывшиеся на другом конце ограды, медленно выехали рыцари. Их было тридцать; ожидая благословения, бойцы выстроились напротив жрецов в бело-золотых одеяниях.

Рядом с Верховным Жрецом стоял с большой серебряной чашей в руках сам Неподкупный Гордион. Он каждый год вытаскивал из этой чаши золотые пластины и выкрикивал на все Ристалище волю Пресветлого Митры. Птицы, и без того встревоженные ревом труб и звоном гонгов, в испуге улетали из рощи, заслышав его могучий голос.

Гордион был такой же неотъемлемой частью Большого Турнира, как сам великий герцог и даже как Верховный Жрец. Этот тощий человек, с круглыми навыкате глазами, отличался способностью перекричать гомон возбужденной толпы и рев труб. И сейчас народ, притихнув, ждал любимого развлечения: Гордион достал из чаши свиток с правилами Митры. По этим правилам из года в год, из поколения в поколение проводились турниры на Священном Ристалище.

Рыцари, стоя напротив, замерли, изредка, краем глаза, посматривая на возможных противников. Зрители, перешептываясь, разглядывали грозную шеренгу. Самое большое внимание приковывали к себе два бойца, стоящие по краям: Ферндин в роскошных, вызывающе раззолоченных доспехах на горячем молодом жеребце редкой для этих мест серой масти и могучий воин на тяжелом вороном коне, в черненых доспехах — его впервые увидели на Ристалище этим утром. Никто не знал, кто он и откуда прибыл, но для многих рыцарей появление незнакомца ознаменовало крушение всех надежд на победу.

Солнце достигло зенита, многоголосый звон гонгов проплыл над широкой поляной, Верховный Жрец поднял и опустил жезл с золотым диском, а Гордион, важно выступив вперед, провозгласил:

— Пресветлый Митра. Изобильный Бог, Податель и Хранитель Жизни, повелевает начать угодное ему состязание достойных мужей, чтобы один из них, храбрейший и искуснейший в бою, избранный самим Богом, получил свою награду!

— Муж сей, одержавший победу, получает титул и становится знатным рыцарем, если в бой он вступил простолюдином.

— Благородный же рыцарь получает награду, умножающую его богатства, и жалуется титулом, добавляющим славы к его собственному.

— Победитель верно служит герцогу славного Бергхейма, ибо такова воля Митры, даровавшего ему победу.

— Рыцари, пожелавшие принять участие в Турнире, объявляют народу свое имя и звание и получают золотой медальон с изображением Знака Митры.

— Такие же медальоны кладутся в серебряную чашу для жеребьевки.

— Рыцари по жребию Митры делятся на пары и бьются до полной победы.

— Победившие вновь делятся на пары и сражаются между собой до победы.

— Рыцари сражаются боевым оружием: мечами, булавами, кинжалами, и никто не вправе прервать поединок.

— Победитель, если его соперник не может более сопротивляться, вправе сохранить ему жизнь.

— Рыцарь может признать себя побежденным, тогда поединок прекращается.

— Двое рыцарей, победившие всех остальных, сходятся на решающий бой завтра в полдень.

— Всякий, добивающийся победы бесчестным путем, несет на себе проклятие Митры.

— Никто не скажет, что не слышал правил Турнира!

— Да будет с нами благословение Светлого Бога! — И с этими словами Гордион, отдав свиток одному из жрецов, отступил в сторону.

Стоя со своей чашей позади Верховного Жреца, он хорошо видел всех бойцов, но глаза его настороженно оглядывали толпу, в безуспешной попытке разыскать кого-то. Наконец бегающие глазки глашатая натолкнулись на маленького, вертлявого старикашку, и Гордион облегченно вздохнул. А старик-нищий, то и дело мелькал за спинами воинов, что-то бормоча и размахивая руками. Никто не пытался прогнать его от палаток, а торговцы наперебой предлагали полоумному еду. В Мэноре, как, собственно, и во всей Немедии, к сумасшедшим относились с особым почтением: считалось, что они стоят к богам ближе, чем простые смертные, и даже могут предсказывать будущее. Сердить убогого было так же опасно, как дразнить демона, — ведь проклятие его могло навлечь беду на любой дом, на всякого, кто пожалеет для старика кусок хлеба.

И вот сейчас юркий нищий, скалясь и гримасничая, вертелся позади могучего рыцаря, стоявшего с правого края шеренги. Гордион перевел взгляд с него на Ферндина, и они обменялись едва заметными кивками.

Жрец постоял несколько мгновений в глубоком раздумье, а потом протянул жезл в сторону незнакомого воина на вороном жеребце, давая знак приблизиться. Почти не прикасаясь к поводьям, воин направил коня к группе жрецов, спешился и склонил голову в приветствии.

— Как тебя зовут и откуда ты родом? — спросил Верховный Жрец.