Божьи садовники - Григорий Евгеньевич Ананьин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прямо посреди тропинки он увидел ласточку.
Она лежала совершенно неподвижно и не торопилась улетать. Андрюша хорошо знал, что птицы пугливы: даже когда папа зимою насыпал пшено им в кормушку, они не начинали клевать, пока он не удалится. Но эта ласточка, казалось, совсем не боялась Андрюши. Опустившись на корточки, мальчик осторожно дотронулся до ее лапок: они были твердые, сухие и казались сделанными из пластмассы. Тут мальчик услыхал позади себя топот легких сандалий. Обернувшись, он увидел рыжую девочку; она подбежала и остановилась, переводя дыхание.
– Вот ты где, Андрюшка!
Мальчик испуганно посмотрел на нее:
– Папа и мама искали меня? Они будут ругаться?
– Да нет же, они еще спят! Я сама захотела тебя найти! – И, наклонившись немного вперед, девочка спросила: – Что у тебя здесь такого интересного?
Андрюша посторонился:
– Вот!
Нагнувшись, девочка коснулась пальцем брюшка ласточки и сразу ощутила холод.
– Что ты с ней сделал?
– Ничего! Она такая и была!.. А почему?
Девочка закусила губу и осмотрела птичку еще раз:
– Знаешь что? По-моему, она умерла.
– Умерла? – Андрюша наморщил лоб, пытаясь вспомнить, когда и сколько раз в своей недолгой жизни он слышал это странное слово. Вроде бы бабушка однажды так сказала о мухах, которые в самых причудливых позах застывали на липучке, но ведь ласточка куда крупнее, и сравнивать ее с ними Андрюше представлялось чем-то неправильным. Также он знал, что в некоторых сказках умирали царевичи и царевны, но иногда их и оживляли, просто побрызгав особой водою. Это сильно напоминало игру на планшете, где можно все исправить, а после и извиниться перед пиксельным человечком, что из-за тебя с ним произошли неприятности. А еще был случай, когда однажды в октябре после сырого, тоскливого непогодья выдался долгожданный солнечный денек, и воспитательница вывела Андрюшину группу на прогулку. Андрюша шел в самом конце, потому что замешкался, обуваясь: ему совсем недавно купили новые сапоги, а их быстро на ноги не натянешь. И вот, неспешно топая за другими детьми, он увидел синицу: она лежала точно так же, как сейчас эта ласточка, но не на тропке, а чуть в стороне. Он задержался рядом с ней и стоял бы, наверное, долго, не окликни его воспитательница, а на вопрос мальчика: «Почему она не летит?» воспитательница ответила теми же словами, которые Андрюша слышал теперь от сестры. Тогда Андрюша им не поверил, потому что он не любил эту воспитательницу за резкий голос и всегда потные руки. Всю прогулку он был мрачен, а когда группа шла назад, захотел проститься с синичкой, но на старом месте ее уже не было, и Андрюша радостно воскликнул: «Все-таки она улетела!» Но сестре Андрюша доверял и оттого не сомневался: если вернуться на пляж, а затем снова прийти сюда, ласточка так и будет лежать, как забытая кем-то игрушка. Мальчик поднял голову, посмотрел на сестру своими чистыми голубыми глазами и спросил:
– Таня, а что это значит?
Девочка не сразу ответила: она не знала, как это лучше объяснить.
– Умереть – значит стать таким же, как эта птица: не шевелиться, не есть, не пить, и от мертвых нет никакой пользы. Вроде бы так…
– А мы тоже умрем? – У Андрюши дрогнули уголки губ. – И нас так же найдут на дороге?
– Нет, конечно! Мы же люди… А если человек умирает, его хоронят: копают могилу, потом кладут туда и засыпают землей. Я как-то видела!..
– Правда? – Андрюша опустился на коленки и обеими ладонями коснулся земли. Она была довольно мягкая, потому что по тропинке редко ходили, теплая и, похоже, совсем не страшная: мальчик вспомнил, как в прошлый год они всей семьей ездили на море, и он зарывался в песок по самую шею. Но он вновь подумал о ласточке и, сколько ни сдерживался, хлюпнул носом: – А как же она?
Девочка пожала плечами:
– Как-нибудь…
– Таня!.. А знаешь что? – Глаза Андрюши вдруг заблестели, как бывает у малышей, когда они придумывают что-то очень интересное. – Давай сами ее похороним!
– Давай! – Девочка охотно согласилась: эта затея казалась новой, необычной, и Таня не слышала, чтобы еще какие-то дети так делали. Брат и сестра быстро вырыли нужную ямку прямо голыми руками, и Таня опустила туда птицу, а затем присыпала песком – так, чтобы сверху образовался крохотный холмик. Ей захотелось воткнуть в него какой-нибудь крест, потому что она знала, что их обыкновенно устанавливают на кладбищах, но девочка не могла придумать, как его смастерить. Поэтому крест пришлось заменить простым листом с растущей возле тропинки березы, и Андрюша решил, что это очень красиво и что ласточка будет просто счастлива лежать в такой могилке. Они еще немного постояли, а затем заторопились обратно: ведь папа и мама могли уже нервничать, а заставлять их нервничать было нельзя, чтобы не остаться вечером без сладкого или – что еще хуже – без интернета.
Пока ехали домой, Андрюша, сидя в машине позади отца, был по-взрослому серьезен и не дурачился, словно размышлял над чем-то и не отваживался пока никому об этом рассказать. Родителей это удивляло, но они подумали, что их сынишка просто устал. И лишь перед самым сном, когда он и Таня уже лежали под одеялами в своей детской комнате, Андрюша вдруг спросил сестру:
– А птички все равны? Или есть хорошие и плохие?
Таня, которая уже начала задремывать, оторвала голову от подушки и недоуменно поглядела на брата:
– Не знаю… Воробьи, наверное, плохие: их мама ругает за то, что обклевывают вишню. А остальные, наверное, хорошие!..
– Значит, если бы сегодня мы нашли воробья, его бы не похоронили?
Девочка задумалась:
– Скорее всего, похоронили бы… Воробья ведь тоже жалко. Людей, во всяком случае, всех
