Любовь за деньги. П… роману с Бузовой - Роман Третьяков

– Я не пойму, зачем испытывать трудности, если можно их не испытывать?

– Трудности – это проверка на вшивость. Я переживаю, что ты к браку относишься как к вечеринке в красивом белом платье, где парень и девушка говорят друг другу сладкое «ДА». Такого отношения быть не должно. Мы прожили три года. Я отношусь к тебе очень серьезно, но, для того чтобы быть уверенным в том, что наши отношения навсегда, даже хочу пожить вместе за периметром и испытывать в чем-то нужду.

– А я ее испытывать не хочу.

– Оля, не будет в жизни сплошной белой полосы. Лучше темную полосу пережить сейчас, осознанно, когда мы популярны, чем тогда, когда ты реально никому не нужен.

– Мне надо ехать на вокзал, у меня через час поезд.

– Я провожу тебя.

Мы вышли на Каменный мост, быстро поймали машину. Я отвез Олю на вокзал, посадил в поезд и старательно помахал рукой на прощание. Обратно поехал на метро – надо экономить.

Все в руках Ирины Санны

...

19 октября

Я постоянно думаю о том, справится ли Оля? Не предаст ли она меня? Может быть, она, пересказывая разговоры с Германовским, что-то недоговаривает? Любая недосказанность может привести к тому, что я сделаю неверный шаг и останусь в дураках. В шахматной партии, которую мы разыгрываем с продюсером, ставка слишком высока – это не только деньги. Мы разыгрываем мое будущее. И ключевым персонажем сейчас в нашей игре стала Оля. Слишком много я взвалил на ее плечи, а между тем она остается той самой наивной глупенькой Бузовой, которая пришла когда-то на проект в розовых спортивных штанишках. К сожалению, Оля управляемый персонаж, она слушает всех и лишь потом принимает решение, исходя из убедительности доводов, которые приводил тот или иной агитатор. В роли ораторов уже выступили Германовский, я, настало время выхода на сцену главного и самого влиятельного человека в жизни Ольги – ее мамы.

За три года отношений с Олей мне так и не удалось покорить Ирину Санну, хотя я старательно пытался это сделать. Свое недовольство Олиным выбором в мою пользу она выражала в течение всех трех лет наших отношений. Сначала весьма резко и даже грубо: «Оля, он тебе не подходит. С тобой должен быть красивый, высокий и умный мужчина». Потом писала мне письма, в которых пыталась настроить меня на правильное отношение к Оле, я называю их «Инструкция по эксплуатации Ольги Бузовой». В последнее время она стала относиться ко мне спокойнее, хотя ее неприязнь временами продолжала вырываться наружу: «Самый любимый мой мужчина на проекте – это Степан Меньщиков! Мы всей семьей от него в восторге! Рома, ты не обижайся, но ведь я не должна разделять симпатии моей дочери». Такие вещи Олина мама любит сказать в телевизионных интервью, доводя свое отношение ко мне до широкой аудитории.

Я понимаю, зачем она это делает, – Ирина Александровна жестким контролем личной жизни дочерей пытается избавить их от собственных ошибок, основная из которых – неудачный брак и развалившаяся семья. Но, авторитарно навязывая им свой опыт и мышление, она заставляет их проживать свою жизнь с теми же ошибками, а вовсе не их собственную. В итоге результат может быть тем же самым: несложившиеся отношения и отсутствие семьи.

Боюсь, что Олина мама распорядится сложившейся ситуацией не в мою пользу: «Вот посмотри, его выгнали с проекта! Не выплатили ему деньги! Он не работает. Я же говорила, что он тебе не подходит! Посмотри правде в глаза – он был хорош на проекте, когда защищал тебя и помогал затыкать рты ублюдкам. А сейчас он тебе зачем?»

Тоталитарно-феминистический строй, в который попадала Оля, приезжая домой, не давал мне покоя. Под давлением мамы она может поменять свое мнение на диаметрально противоположное и приехать с совершенно другим настроем. Тогда все пропало. Оля останется на проекте, Германовский создаст несколько тупиковых ситуаций для нее, из которых сам же поможет ей благополучно выбраться. Для Оли это будет неоценимая услуга, она расценит это как любовь продюсера, а он займет место любимого папы в ее сознании. Добрый папа, который защищает и подсказывает, как правильно себя вести на проекте. Со временем приведет ей нового красивого жеребца, который сделает Оле хорошо, а я останусь без денег, без девушки, без телевизора.

Надо срочно что-то делать. Мамин разговор с Олей нельзя пускать на самотек. Завтра с утра она будет в Петербурге. Оля говорила, что сразу с поезда едет на учебу без заезда домой, значит, поговорить с мамой не успеет. Разговор состоится вечером. Можно, конечно, ей звонить, это позволит мне постоянно быть в курсе перемены настроения, но контролировать их беседу я не смогу, к тому же Оля может приврать мне потом, чтобы не обидеть. Телефон не подходит. Нужен тесный контакт с Олей и мамой. Можно прямо сейчас написать Ирине Александровне письмо, в котором изложить свои октябрьские тезисы. Пустить соплю про то, как я устал один с телевизионными иродами бороться… не могу… надоело. Пусть забирают все себе, плакала совместная квартира и обещанная Оле машина. Как жаль, а я уже подбирал ее в салоне. Что поделать, без помощи опытного и умного человека, такого как Ирина Александровна, мне не справиться. Мамы любят утереть нос всем обиженным деткам, это может сработать. Единственный минус – эту крамольную маму словом не разжалобить. Ирина Санна ответит мне коротким и емким письмом: «Ты, Роман, парень неплохой, и помочь тебе рады, но свои трусы всегда к жопе ближе, чем чужие». Или вот так: «Насрал в свои трусы – носи! Нечего в чужие лезть!»

Ничего не остается – надо ехать в Питер. Последний поезд в Северную столицу в 1:05. Сейчас 0:30. До вокзала ночью без пробок десять минут, десять минут на сборы. Должен успеть.

Питер

...

20 октября

До отправления поезда оставались считаные минуты, когда я влетел на вокзал и, сбивая зазевавшихся пассажиров, выбежал на перрон. Поезд еще стоял. В вагоны торопливо запрыгивали китайские туристы, почему-то русских я не увидел. Пришлось достать билет и сверить номер поезда с номером на электронном табло. 0:30 – все совпадало. В последний момент я легко оттолкнулся от перрона и заскочил в тамбур.

Поезд был хороший: аккуратные чистые вагоны, приветливая проводница в опрятном синем костюме и наглаженной оранжевой рубашке. Она меня узнала:

– Вы из «Д2»? Роман?

– Он самый. – Я пытался отдышаться. – Вот мой билет и паспорт.

– Что ж вы так из «Д2» ушли? Скучно без вас.

– Мне предложили съемки в Голливуде и многомиллионный контракт. Пришлось уйти. Извините, а где мое место?

– Вот тут, третье купе.

– Спасибо. Если вы не против, я загляну.

– Да, конечно, заглядывайте.

В купе была пара молодых китайцев. Выглядели они очень хорошо: девушка в кремовом элегантном пальто с бирюзовым шарфиком и парень в темно-коричневом блейзере с черными брюками. Аня Бузова, когда торговала в сувенирной лавке, часто рассказывала, что от китайцев очень сильно воняет, я принюхался: к моему удивлению, запах в купе был хороший. Молодой человек заботливо застилал места на верхнем ярусе, но делал это очень медленно. Девушка не сводила с него глаз, смотрела на его неспешные телодвижения так влюбленно и преданно, что даже не повернулась посмотреть на появившегося в дверях спутника, то есть на меня. Я улыбнулся и громко сказал «Хай!», хотел было добавить «Гитлер», но решил не пугать. Лишь тогда они оба повернулись ко мне и, улыбаясь с маленьким поклоном, ответили то же самое.

Поезд уже тронулся, а я после интенсивной пробежки по вокзалу все никак не мог успокоиться и ходил вперед-назад по узкому коридору. За окном смотреть было не на что: уродливые подмосковные здания, заборы, столбы, лес. Наконец мне уступили место в купе, влюбленные взяли полотенца, зубные щетки, пасту, вставили ноги в мягкие китайские тапки и пошли в туалет. Хм, такие милые. Даже по узкому коридору идут и держатся за руки. Так приятно на них смотреть! Я вспомнил Олю, а потом про то, что наши, не менее трепетные отношения на волоске от краха. Ко мне вернулась паника.

Я бесцеремонно разорвал упакованное белье, быстро застелил свою полку, сходил умылся и лег. Через минуту зашли мои китайские спутники. Они по-прежнему бережно держали друг друга за руки, мило ворковали что-то друг другу на своем языке. Потушили свет, одновременно по ступенькам забрались наверх, легли каждый на свою полку и снова взялись за руки. Это меня уже возмутило. А если у них руки затекут? Или просто захочется повернуться на бок? Долго они смогут вот так лежать на спине держать руки на весу? Прошло минут десять, они продолжали молча лежать, держась за руки. Ну это уже перебор. Я счел это идиотизмом, отвернулся к стенке и неспокойно уснул.

Проснувшись, я первым делом посмотрел вверх, на этих чрезмерно влюбленных, держатся ли они по-прежнему или нет. Они спокойно спали, отвернувшись в разные стороны. Руки все-таки затекли. Я так и думал, все рано или поздно заканчивается.