Собаки и тайны, которые они скрывают - Элизабет Маршалл Томас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волки и не подозревали, какой ужас они вызывали. Они сидели вместе в тени клена, всем на свете довольные, лениво наблюдая за патрульной машиной, медленно проезжающей мимо нашего дома, или поглядывая время от времени на моих собак, которые были заперты в комнате наверху, но, конечно, продолжали смотреть в окно.
По своему поведению эти два волка во всем напоминали моих собак. Как и большинство моих собак, они не были родственниками. Они даже не принадлежали к одному подвиду, так как один был родом с Великих равнин, а второй появился на свет в тундре. Как и мои собаки, они были просто хорошими друзьями. Однако было и разительное отличие: иногда, может быть, чтобы скоротать время, волки выли. Их голоса были чисты и чрезвычайно красивы, а их песни представляли собой сложные дуэты, в которых, по-видимому, не было места импровизациям. У людей, слышавших вой этой пары волков, волосы вставали дыбом. Казалось, пение доставляло радость обоим волкам, так как выглядели они очень довольными.
Обычно волки выли в определенное время суток. Например, они подолгу пели почти каждый день около четырех часов – по крайней мере, пока были рядом с нашим домом. И коротко выли каждое утро. Они ночевали в фургоне, но всегда знали, где восток. Когда небо начинало светлеть, Джетро и Клем подходили к маленькому окошку фургона и смотрели в небо на восток. Они ждали восхода солнца и начинали выть в тот момент, когда над горизонтом показывался красный ободок. По словам их владельца, они делали это каждый день, день за днем, всю свою взрослую совместную жизнь. Но прежде чем завыть, им необходимо было увидеть краешек солнца. Почему? Никто из людей не знает.
Мои собаки, наоборот, выли редко. Когда они впервые услышали волков, они замолчали и внимательно слушали, но не отвечали и не присоединялись к их песне. В тот момент это казалось странным. А потом я поняла, что никогда не слышала, как мои собаки воют, кроме случайного ответа пожарной машине хором. Волки все время воют, как и другие стаи хаски. Шумный вой является проблемой при размещении больших групп собак. В некоторых районах, будь то город или сельская местность, человек обычно может заставить большинство окружающих собак выть, а по вою в лесах можно определить местонахождение волков, которые воют в ответ. Но это не относилось к моим собакам. Никто никогда не мог заставить моих собак выть. Они не выли ни поодиночке, ни вместе, и, кроме двух исключений, вообще никогда не выли. Я не знаю почему.
* * *Что это были за исключения? В возрасте двенадцати лет у мопса Бинго появились камни в мочевом пузыре, и потребовалась серьезная операция. Его верная подружка Вайолет не была такой безмозглой, как могло показаться. В день, когда Бинго предстояла операция, она поняла, что что-то не так, и, охваченная страхом, изо всех сил попыталась последовать за ним, пока я несла его в машину. Я оттолкнула Вайолет ногой и закрыла дверь. Когда я вернулась домой несколько часов спустя, я забыла о ней, и только когда она не пришла к ужину, я занялась поисками.
Собачка пряталась под столом в прихожей, откуда могла видеть всех, кто входил в дверь. Я звала ее, но она не вышла. Перед сном она не пришла в кровать, а провела ночь одна в темной прихожей у двери, ожидая Бинго. Вскоре после того, как мы погасили свет, мы услышали слабый, странный, сдавленный звук. Оказалось, это выла маленькая Вайолет.
Это был первый и единственный раз, когда я слышала, как она это делает. Волки воют, призывая сородичей, и, думаю, Вайолет выла с той же целью. Она звала Бинго. Через несколько дней он вернулся домой. Радость Вайолет казалась безграничной. Выпучив глаза, она прыгала на него, визжа и пытаясь отдышаться. Бинго отнесся к ее приему спокойно, больше заинтересованный в том, чтобы, по своему обыкновению, деловито осмотреть дом и узнать, что произошло в его отсутствие.
Вскоре после этого он умер от сердечной недостаточности во время повторной операции. Вайолет заняла свое место под столом в прихожей, когда Бинго увезли во второй раз, и больше уже никогда не покидала его, за исключением коротких выходов во двор и на кухню. В остальных случаях она лежала, свернувшись, под столом, не сводя глаз с двери и настороженно прислушиваясь к звукам снаружи. Я ожидала, что Вайолет потеряет аппетит от тоски. Однако она продолжала жадно есть, не проявляя никаких признаков истощения от скорби.
Вместо этого она стала более нервной, рассеянной и нерешительной. Если ее звали поесть или выйти, она вскакивала и металась в замешательстве. И, хотя ее никто ни разу в жизни не ударил, она стала бояться нас. Если кто-то из нас пытался прикоснуться к Вайолет, она в панике отшатывалась от приближающейся руки. В течение года эта бедная собачка дрожала под столом в прихожей, а затем умерла, и тоже от сердечной недостаточности.
После этого мы все переехали в Вирджинию. Там, из-за того что рядом было несколько лошадиных ферм, мы удвоили наши усилия, чтобы не дать собакам бродяжничать. У Мэри и трех ее сыновей были слишком волчьи повадки, чтобы позволить им свободно бегать среди крупных копытных, тем более что Сьюсси, самец с самым высоким рангом и первенец из братьев, однажды прыгнул на горло лошади и получил удар копытом по голове. Удар был настолько силен, что пес потерял сознание. Чтобы сдерживать своих собак, мы построили загон достаточного размера, чтобы они не чувствовали себя в заточении и не прилагали обычных усилий, чтобы прорыть себе путь на свободу. Наоборот, из-за того что четыре ведущие собаки нашей собачьей семьи должны были оставаться в загоне, остальные четыре собаки – Коки, Вива, Фатима и Инукшук, которые всегда могли свободно выйти, потому что не гонялись за лошадьми, – предпочитали находиться в загоне со старшими по
