Косые тени далекой земли - Го Осака

Все это, насколько помнил Рюмон, и было написано в прочитанной им статье.

Муж Кивако, Кёскэ, был почти на одиннадцать лет старше ее и умер уже больше десяти лет назад. С тех пор обе компании, «Дзэндо» и Това Цусин, легли на плечи Кивако и ее зятя Кайба Рэндзо.

– Скажи-ка мне, – сказала Кивако, когда обед уже почти закончился, – а какое у тебя сегодня было дело к Хамано?

Рюмон вытер губы салфеткой.

– Я скоро собираюсь в Испанию, вот и зашел к вам посоветоваться о разных делах.

Кивако моргнула.

– Да что ты, в Испанию?

– Именно так, госпожа председатель, – вставил Хамано. – Господин Рюмон едет в Испанию, чтобы найти японца, сражавшегося там добровольцем во времена гражданской войны.

Рюмон чуть не прищелкнул языком от досады. Ему хотелось пнуть Хамано под столом ногой. Кивако смотрела на него с восхищением.

– Испанская гражданская война, говоришь? Это так интересно! Я помню – давным-давно, когда я училась в Париже, о ней ходило много толков. Расскажи-ка мне о своей поездке поподробнее.

Трудно сыскать человека более любопытного, чем Кивако. Пока все не узнает, в покое не оставит.

Рюмону ничего не оставалось, как рассказать в общих чертах всю историю.

Не дождавшись, пока Рюмон договорит, Хамано снова вмешался:

– Чтобы помочь господину Рюмону в его работе, я предложил ему познакомиться с главой нашего отделения в Мадриде. Это мое самовольное решение, но я надеюсь, что и вы его одобрите.

– Лучше прими решение и закажи что-нибудь подходящее на десерт, – сказала Кивако, не поворачиваясь к нему.

Хамано покраснел и украдкой сделал знак бою подойти.

– Ну, – продолжила разговор Кивако, – у тебя есть надежда найти этого бывшего добровольца?

– Я буду доволен, если мне хотя бы удастся установить, жив он еще или нет. Если повезет, может, найду что-нибудь из оставшихся от него вещей.

– А разрешение на командировку?

– Уже получил. Заверенное печатью директора Кайба.

Кивако сложила ладони с театральной почтительностью.

– Неужели? Поздравляю. Желаю удачи.

Рюмон горько усмехнулся:

– Вы меня прямо как уходящего в поход солдата провожаете.

Хамано вымученно засмеялся.

Пожалуй, эта откровенность, с которой Рюмон говорил с Кивако, отражала степень близости, которую он всякий раз чувствовал при встрече с ней.

Почему-то рядом с Кивако Рюмон всегда вспоминал мать.

Воспоминания эти были вовсе не приятные, совсем наоборот – они были весьма болезненны.

Его мать звали Кадзуми, и она умерла, когда ему было два года, причем ей тогда было всего двадцать пять. Воспитывала же его бабушка – мать Сабуро, его отца.

Когда ему исполнилось двенадцать, отец женился вторично – произошло это почти одновременно со смертью бабушки, – на этот раз на женщине на двенадцать лет моложе его.

Нельзя сказать, что мачеха, Михоко, плохо относилась к нему – она вообще не отличалась особой сердечностью и со всеми держала дистанцию.

Она не хотела детей, и к приемному сыну особого интереса не проявляла.

Для ребенка в переходном возрасте подобное отношение пережить было нелегко. Чем взрослее становился Рюмон, тем ощутимее делался разрыв между ними.

Самое тяжелое испытание ему пришлось пережить незадолго до поступления в университет.

Его отец, Сабуро, сказал, что хочет поговорить с ним. Начав с предисловия, что сын «все равно когда-нибудь все узнает», отец поведал ему, что его мать, Кадзуми, была лишь гражданской женой Сабуро. Рюмон, которому еще не исполнилось и двадцати, испытал сильнейший шок, у него просто земля ушла из-под ног.

На десерт подали дыню.

Съев кусочек, Кивако проговорила:

– И когда же ты уезжаешь?

Рюмон тоже положил кусок дыни в рот.

– Примерно через неделю.

– Ну, еще много времени.

– Нужно успеть разобраться с накопившейся работой, да и к командировке приготовиться.

Он закурил.

По словам Сабуро, его мать, Кадзуми, родилась в Мексике, в семье японского иммигранта и была хозяйкой бара, который часто посещал Сабуро. Рюмон был внебрачным ребенком и родился после двухлетнего сожительства его родителей. Только после смерти Кадзуми отец усыновил его.

Тогда же ему пришлось выслушать и всю правду о смерти матери.

Кадзуми, которая всегда была не прочь хорошо выпить, в день смерти перепила виски, в этом состоянии она решила принять ванну и, заснув, утонула.

Ее смерть была, пожалуй, одной из худших, какую только можно пожелать человеку.

Позже, поразмыслив, Рюмон решил, что и его рождение, и смерть матери произошли по некоему капризу судьбы. Как только он осознал это, его мироощущение изменилось.

Рюмон не ладил с мачехой, поэтому сразу после поступления в университет он ушел из дома и стал жить отдельно. С тех пор он жил одиноко, лишенный какой бы то ни было привязанности со стороны родных.

Наверное, именно поэтому Кивако, благодаря которой он стал журналистом, стала для него кем-то вроде приемной матери.

Кивако с беспокойством взглянула на него:

– Что случилось? У тебя так удачно все решилось с испанской поездкой, а ты что-то невеселый. Тебя что-то мучит?

– Да нет, ничего особенного. Просто немного волнуюсь перед дорогой.

– Что-то не верится. Не лги. Я же по лицу вижу.

– Ну, тогда это не я лгу, а мой цвет лица.

Хамано сделал неловкое движение и уронил дыню на скатерть.

Кивако покачала головой:

– С тобой просто невозможно говорить. Ну ни капли не изменился.

Когда через десять минут они втроем вышли из ресторана, Кивако посмотрела на Рюмона, который был выше ее ростом, и проговорила:

– Если тебе что-нибудь еще понадобится, обращайся прямо ко мне. Кто знает – может, чем-то я тебе и пригожусь.

Хамано беспрестанно кланялся, всем видом показывая, как велика честь, оказанная Рюмону.

– Большое спасибо. И спасибо за угощение.

Рюмон поклонился и, ничего не сказав, повернулся к ним спиной.

Вечером того же дня по возвращении домой Рюмон позвонил Тикако.

Днем к телефону никто не подходил, однако на этот раз ему удалось застать ее.

– Это Рюмон. Я у тебя в долгу за прошлую встречу.

– Ничего, пожалуйста. – Ее ответ прозвучал натянуто.

Рюмон сразу же перешел к делу:

– Я тебе звоню вот по какому поводу. Сегодня мой проект приняли, и я получил официальное разрешение на командировку в Испанию. Я тебе и днем звонил, но никто не отвечал. Я уж боялся, что ты телефон в холодильник засунула.

Послышался тихий смешок.

– Прости, я тоже готовлюсь к поездке, бегала то в бюро путешествий, то в издательство. Поздравляю, выходит, сбылась твоя мечта – командировка в Испанию.

– Все благодаря тебе. Скажи-ка лучше про себя. Ты уже наметила свои планы?

Тикако ответила после небольшой паузы:

– Да, я уезжаю на этой неделе, в пятницу.

– Правда? А мне еще надо подготовиться хорошенько, так что я, скорее всего, полечу в понедельник на следующей неделе, прямым рейсом в Мадрид.

– Невероятно, что тебе все-таки дали зеленый свет. Ведь если поручить дело специальному корреспонденту в Лондоне или в Париже, компания выиграла бы и в деньгах, и во времени.

– Эта работа кроме меня никому не по силам. И дело тут не только в языке.

– Ну у тебя и апломб. Кто знает, может быть, это одно из твоих достоинств.

– Как похоже на тебя это твое «кто знает».

– Я просто иронизирую.

– Кто знает…

Тикако рассмеялась.

– Скажи мне, где ты намерена собирать материал для своего «путешествия гурмана»?

– Издательство выделило мне не так уж много средств, поэтому, наверное, в основном в Мадриде. Я вообще-то еще хотела бы съездить на север и на юг.

– Ты ведь наверняка не собираешься включать в свой репортаж те знаменитые рестораны, о которых пишут во всех путеводителях, верно?

– Боюсь, без этого тоже не обойтись. Понимаешь, чтобы убедить редакцию журнала и завлечь читателей, нужно упомянуть хотя бы пару мест, о которых они уже слышали.

Рюмон набрался духу:

– Сопровождать тебя я не смогу, но, может, нам удастся встретиться в Мадриде?

– Но ты ведь будешь занят.

– Мне тоже иногда надо есть. Думаю, не будет большим преступлением, если я зайду в ресторан, о котором ты пишешь репортаж, и составлю тебе компанию.

– Да, наверное…

– А по какому адресу тебя искать?

Тикако на секунду замешкалась, потом ответила:

– На первое время я думаю обосноваться в гостинице «Мемфис», на проспекте Гран Виа.

Конец октября.

Дул уже по-осеннему холодный ветер.

Рюмон улетал в Испанию на три дня позже Тикако и последние дни проводил в приготовлениях.

Около полудня в день отъезда Рюмон ненадолго выскочил из дома купить сигарет, а когда вернулся, в гостиной зазвонил телефон.

На том конце линии был его отец Сабуро.

– Давно тебя не слышал. Как живешь?

– Все нормально. Ты как?

– У меня тоже все как обычно. Только что звонил тебе на работу, а мне говорят, ты сегодня в командировку в Испанию уезжаешь. Хорошо, что я тебя еще застал.