Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина! - Николай Куликов

— Ну ты, фуфло! — шагнул ко мне «бородатый» и угрожающе передернул затвором «шмайссера». — Считаю до трех!

В его глазах я прочитал уже не опаску и настороженность, а нескрываемое презрение к трусливому «завхозу-интенданту» — значит, пока все шло в русле разыгрываемого мной «мини-спектакля».

— Братцы!.. Товарищи дорогие!.. Только не убивайте!.. Все… все отдам — только не убивайте! — заскулил я плачущим голосом и принялся трясущимися руками стаскивать левый сапог.

— Смотри-ка, Федька, нашел себе товарищей! — усмехнулся «борода».

— Партийный, наверное… — с неожиданной злобой, уже без улыбки, поглядел на меня молодой.

«Похоже, с Советской властью у них свои счеты! — подумал я, просчитывая в уме дальнейшие действия. — Только мне от этого не легче! Если даже „откроюсь“ — мол, „свой“ я, с коммунистами воюю и все такое — во-первых, не поверят; во-вторых, в любом случае „кончат“… Кто бы они ни были раньше, сейчас это уже самые обыкновенные бандиты — у них все „на лбу написано“…» Я наконец стянул с ноги сапог и, внутренне собравшись, прошептал одними губами: «Господи, благослови!» Потом тем же плачущим голосом обреченно сказал:

— Ладно, мужики, ваша взяла… Носи, парень, на здоровье — сейчас и второй сниму!

С этими словами, стараясь не делать преждевременных резких движений, я легонько, по высокой дуге левой рукой кинул сапог молодому. Дальше все пошло на сотые доли секунды, словно в замедленном кино: вот Федька медленно и почти рефлекторно поднял обе руки — в одной револьвер — пытаясь ухватить и поймать сапог, который летит ему прямо в лицо… Вот «борода» на мгновение отвлекся и проводил летящий сапог взглядом… Кажется, тот летел медленно-медленно, а моя правая рука неуловимым движением одной только кисти уже выстреливала разящий стальной клинок, извлеченный из-за голенища правого сапога… Нож вошел в горло «бородатого», и я тут же переключился на второго: из положения «сидя», как учил инструктор по «джиу-джитсу», резко выбросил вперед и одновременно в сторону правую ногу — при этом жестко уперся ладонями в землю. Подсечка удалась, я зацепил сильным и резким круговым движением ногу парня, после чего он потерял равновесие и начал заваливаться на спину. Самое любопытное, что сапог он все же поймал и сейчас, даже падая, не выпускал из рук. У меня в запасе было не больше двух-трех секунд: болезненный удар по голени шокировал «молодчика» на очень короткое время, а в руке у него оставалось оружие. Сейчас все мое внимание сосредоточилось именно на револьвере: мгновенно оказавшись на корточках, я прыгнул на противника сверху и захватил кисть руки, в которой был пистолет. В это время он выстрелил, но я уже успел отвести ствол в сторону — теперь у парня не было ни малейшего шанса. Ребром ладони наотмашь я резко ударил его по горлу, прямо по выступающему острому кадыку…

Трупы я присыпал опавшей листвой, даже не обыскав и не проверив хотя бы содержимое их карманов — эти двое, кто бы они ни были, меня абсолютно не интересовали. Собрав свои вещи, я постарался как можно быстрее покинуть место недавней скоротечной схватки: выстрел из револьвера мог привлечь внимание — не исключено, что у этих двоих были поблизости сообщники.

Я снова бежал не меньше двух часов, прежде чем решился сделать повторный привал и все-таки подкрепиться: голод давал о себе знать. Дождя не было, и с самого утра светило солнце. Я выбрал сухое место на пригорке, снова под высокой сосной — мне нравились эти стройные и благородные деревья. Пока жевал неизменную тушенку с хлебом, размышлял над своими многочисленными «приключениями» в советском тылу с момента выброски — всего-то за трое с половиной суток! Вывод был неутешительным: с самого начала все пошло наперекосяк, через «пень-колоду»… Я считал, что операция по захвату русского аэродрома почти наверняка была обречена на провал. Девяносто девять процентов успеха подобных мероприятий зависят от таких факторов, как скрытность и внезапность. А в данном случае шуму наделали более чем достаточно: сначала при выброске, потом сегодня ночью — на КПП. Смершевцы ведь тоже не дураки — вполне могут «допереть» до истинных целей и задач, которые пытаются осуществить здесь немцы. Тем более каналы информации у них весьма разносторонние, включая агентурные сообщения, а также показания задержанных агентов и даже перебежчиков. В половине шестого я достиг последнего заметного ориентира перед конечной точкой своего сегодняшнего перехода: лесного озера под названием Верхнее. От него я двигался уже в темноте, ориентируясь исключительно на фосфоресцирующую стрелку компаса. Слава богу, вышел точно в нужное мне место — хоть в чем-то повезло в череде преследующих меня неудач и чрезвычайных происшествий последних дней. Впрочем, мне пока везло в главном: я был еще жив и находился на свободе.

К девяти вечера, изрядно вымотанный и уставший, я прибыл в исходный квадрат: еще через час, уже в полной темноте, вышел на большую лесную поляну. Она была отмечена на моей карте еще на «той стороне» как возможное место для приема десанта и даже специального самолета (типа «Арадо») — таких «площадок» на карте было указано десятка два, в разных районах Смоленской области. Все они были расположены в достаточно глухих и удаленных от населенных пунктов местах. Разложив на земле чемодан с рацией, я закинул проволочную антенну на сук невысокой березки, потом настроился на частоту абверовского разведцентра. Поймав знакомые позывные, я «отбил» текст шифровки со следующим коротким сообщением:

Сообщаю координаты исходной точки для встречи десанта… Жду дальнейших указаний.

Ответ был стандартным — при свете электрического фонарика я расшифровал его через пять минут:

Кроту.

Следующий сеанс связи ровно через час. Ждите дальнейших указаний. С приветом.

Итак, через час… Минувший день был солнечным, земля немного прогрелась и еще не успела остыть: я расстелил на траве под березкой плащ-палатку и лег на спину, заложив руки за голову. Нынешняя осень выдалась в этих краях дождливой, но относительно теплой — не по-осеннему ласковый ветерок трепал мои короткие волосы и сейчас, когда не было дождя, можно было вполне комфортно переночевать даже на открытом воздухе. Правда, под утро могут ударить заморозки — так ведь и спать в эту ночь мне вряд ли придется: я был уверен, что десант выбросят именно сегодня.

Подошло время очередного сеанса связи. Я вышел в эфир и принял очередную радиограмму:

Кроту

Выброска по указанным вами координатам сегодня ночью от 02 часов. Наземные ориентиры: три зажженных костра в форме треугольника. Пароль при встрече «Висла». Поступите в распоряжение командира десанта. С приветом.

«Ну, вот! — подумал я, прочитав текст. — За что боролись, на то и напоролись… Впрочем, этого следовало ожидать — немцы наверняка не отказались от реализации плана, порученного моей (теперь уже уничтоженной) группе. Что же, поживем — увидим…»

Я собрал рацию, потом немного подумал и посветил фонариком вокруг себя: метрах в десяти, на самой опушке, я увидел поваленное старое дерево с вывернутыми и торчащими из земли корнями. Туда, в углубление между корней, я и засунул чемодан с рацией, хорошенько замаскировав и запомнив это место. Вокруг, на всякий случай, посыпал спецсредством от собак. Потом пошел собирать сучья и ветки для костров.

ГЛАВА 10

Запасной аэродром «Соколовка»

10 октября 1944 г.

Смоленская область.

Унтершарфюрер СС Питер Крафт.

Недаром перед заброской его мучили самые дурные предчувствия — похоже, к вечеру первого дня пребывания в смоленских лесах они начали сбываться. Впрочем, если все пойдет по плану, то первые же сутки в русском тылу станут и последними: завтра они должны вернуться обратно. Но это при благоприятном исходе операции — а если нет?! Тем более с момента десантирования прошло всего четырнадцать часов, а за этот относительно небольшой промежуток времени случились уже два крупных «прокола». Хотя поначалу все шло как нельзя лучше…

По прихоти судьбы в район десантирования группу Минкина — Крафта доставил тот же транспортный «Юнкерс», что и четверо суток назад диверсантов Крота. Командир экипажа майор Юргенс обратил особое внимание на явное усиление плотности зенитного огня русских средств ПВО — как при перелете через линию фронта, так и на дальних подступах к Москве, уже над Смоленской областью. Ветеран двухсотой эскадрильи люфтваффе, обеспечивающий разведывательно-диверсионные полеты по выброске агентов в дальний тыл противника, Юргенс не мог не отметить возросшую активность германских спецслужб именно на данном направлении — кратчайшем к Москве. За последние три недели только на территорию Смоленской области было выброшено на парашютах около десятка небольших групп агентов, причем часть из них наверняка в качестве отвлекающего маневра. «Возможно, я ошибаюсь, но в этих местах готовится какая-то крупная диверсионно-террористическая операция, — размышлял майор. — И, судя по плотности заградительного зенитного огня, это заметили и русские…»