Скрытые таланты - Джейн Кренц

— А зачем это ему было бы нужно?

— Затем, что его действия были незаконными. — Калеб бросил на нее раздраженный взгляд. — Если бы вы обратились в полицию и эти негативы нашли бы у Эстерли, то его бы арестовали. А так, если бы его поймали и перерыли весь архив, он всегда мог бы сказать, что негативы были у него украдены и шантажировал вас кто-то другой.

— Если так, то он мог спрятать эти негативы вообще где угодно. И мы, вероятно, никогда их не найдем. — Сиренити тихо выдохнула. — По-моему, так даже лучше.

— А я вовсе в этом не уверен. — Калеб потер затылок. — Мне совсем не нравится, что эти негативы где-то там плавают. Случайно их может найти еще кто-то.

Он остановил задумчивый взгляд на конверте, лежавшем на столе у Сиренити. Мысль о том, что какой-то другой мужчина пускает слюни над фотографиями Сиренити в обнаженном виде — фотографиями, которые самому ему не позволили увидеть, — заставила напрячься каждый мускул его тела.

— Вероятность этого очень мала, если подумать хорошенько. — Сиренити решительно подалась вперед. — Я-то определенно не собираюсь сидеть и переживать из-за того, что кто-то может найти эти негативы. И я уже объяснила вам, что не стыжусь этих снимков.

— Так ли это? Позвольте мне сказать вам, что вы показались мне чертовски обеспокоенной всего несколько минут назад, когда вынули конверт из ящика стола и сказали мне, что негативов там нет. — В течение нескольких секунд ему действительно казалось, что она смотрит на него так, будто ждет помощи, удовлетворенно подумал Калеб. Будто действительно нуждается в нем.

Надежда, как он убеждался на собственном горьком опыте, была, похоже, самой мучительной из эмоций.

— Как я говорила, я была ошеломлена, когда обнаружила, что негативы не лежат в конверте вместе с отпечатками, — призналась Сиренити. — Моей первой мыслью было, что кто-то другой взял их и использовал, чтобы меня шантажировать.

— Я знаю.

— Не очень-то приятно думать, что у тебя, возможно, есть враг.

— Я очень хорошо знаю, каково это — иметь врагов.

— Ни на секунду в этом не сомневаюсь, — ответила Сиренити. — Но я выросла с мыслью, что, даже если внешний мир считает всех нас, жителей Уиттс-Энда, немного чокнутыми, все равно мы соседи и друзья. Даже более того, мы — семья. Я всегда чувствовала, что могу рассчитывать на всех, кого знаю в поселке. Мы очень сплоченная община.

— Если исключить Эстерли, такое допущение будет, пожалуй, правильным. Думаю, логично будет также допустить, что со смертью Эстерли проблема с фотографиями перестанет существовать.

Он был доволен тем, как гладко у него это получилось. Как рассудительно и бесстрастно прозвучало. Он полностью овладел собой. Волна гнева и тревоги, накатившая на него в первый момент, когда она сказала ему, что не нашла негативы, почти схлынула.

Старые привычки снова брали свое. Калеб намеренно дистанцировался от гнева и первобытного охранительного чувства, нагнетавшего в кровь адреналин. Он умел справляться со своими эмоциями. Ему приходилось делать это всю жизнь.

— Вы определенно правы, — сказала она.

— Обычно лучше всего бывает предполагать очевидное.

— Очевидное?

— В нашем случае очевидный вывод состоит в том, что шантажистом был Эстерли. — Калеб поднял одну руку и отбивал ею пункты по мере их перечисления. — Он спрятал негативы в безопасное место на время осуществления своих планов. Он умер, не успев взять их оттуда. Представляется невероятным, чтобы кто-то случайно на них наткнулся. Конец истории.

— Ладно, вы меня убедили в правильности вашей теории. — Сиренити помолчала, ее переливчатые глаза все еще оставались встревоженными. — Единственное, что меня беспокоит в этой вашей теории, что беспокоило меня вроде бы с самого начала, собственно говоря, так это то, что именно Эмброуз рекомендовал мне обратиться к вам.

Калеб с ошеломленным видом уставился на нее.

— Что вы сказали?

Сиренити нахмурилась.

— Разве я вам не говорила, что это Эмброуз предложил вас в качестве возможного консультанта? Он назвал мне вас, когда я сказала ему, что собираюсь искать опытного и знающего консультанта по налаживанию бизнеса. Он посоветовал мне обратиться сначала к вам, потому что слышал, что вы очень хороший специалист.

— Нет, — сказал Калеб сквозь зубы. — Вы не упоминали об этом интересном факте.

— Да? Ну, значит, это вылетело у меня из головы.

Ему захотелось встряхнуть ее. Наивность — это одно, а глупость — совсем другое.

— Каким, черт возьми, образом Эмброуз Эстерли, пьяница и неудачник, конченый фотограф, живущий в городишке, который так мал, что его нет почти ни на одной карте, мог узнать обо мне?

— Вы же сами мне говорили, что вы лучший в этой области. Разве так уж странно, что такой человек, как Эмброуз, мог о вас слышать? Мы же здесь, в Уиттс-Энде, не совсем лишены контакта с мировыми событиями. Мы тоже получаем газеты. А Эмброуз регулярно читал почти все крупные газеты, выходящие на западном побережье.

— Газеты? — Калеб вспомнил кипы старых газет, во множестве виденные им в комнате коттеджа Эстерли.

— Именно там Эмброуз, по всей вероятности, и вычитал ваше имя, — терпеливо объясняла Сиренити. — В одной из газет, издающихся в Сиэтле. В разделе бизнеса когда-нибудь публиковались материалы о «Вентресс венчерс»?

— Да. — Такое возможно, признал Калеб. «Вентресс венчерс» то и дело мелькала на финансовых страницах газет, издающихся на западном побережье, а еще того чаще на страницах газет северо-запада. Здесь есть логическая связь.

— Но какой смысл направить вас ко мне, а потом повернуться на сто восемьдесят градусов и вас же шантажировать? — пробормотал в задумчивости Калеб. Он вдруг резко оборвал фразу. — Проклятие.

— Что такое?

— Ничего. Думаю, я только что ответил на свой вопрос.

— Буду рада, если вы и мне на него ответите, — недовольно произнесла Сиренити. — Зачем Эмброузу нужно было посылать меня к вам, а потом шантажировать, чтобы помешать моим деловым контактам с вами?

— Затем, что таким образом, как он, вероятно, думал, все было бы у него под контролем, — сказал Калеб, быстро соображая. — Вы говорили мне, что он не был сторонником перемен здесь, в Уиттс-Энде.

— Это так. Эмброуз не был сторонником почти вообще ничего. Он был весьма угнетенной личностью.

— Полагаю, он знал, что вы решили создать торговое предприятие «Уиттс-Энд — почтой»?

— Об этом знали все в поселке.

— А еще он, наверное, достаточно хорошо знал вас, чтобы понимать, что отговорить вас от этого он не сможет. Так или нет?

— Так.

— Поэтому он притворился, что помогает. Он отправил вас в том направлении, которое рассчитывал контролировать. Какого, вы говорите, возраста был Эстерли?