Принцип неверности - Марина Серова

— Кстати, Вадим до сих пор ищет Макса по всему городу, так что на его помощь в первом концерте не рассчитывайте. Вряд ли он успеет приехать до начала действа.

— Тогда попросите помочь вам пару человек из полицейского оцепления. Пусть встанут возле дверей гримерки, а потом проводят Хрыкина на сцену.

— Знаете что, Евгения Максимовна, — возмущение моей «непосредственностью» у Погорельцова явно было неподдельным, — озаботьтесь этим сами! У меня своих забот полон рот. В конце концов, это вы виноваты в том, что наша штатная охрана вынуждена колесить по городу!

Я молча пожала плечами. Дескать, подумаешь, невелика забота — поговорить с полицией! На самом деле я только того и добивалась, чтобы меня никто не контролировал.

Войдя в гримерку, я увидела, что Хрыкин уже переоделся и даже наложил грим. Пора было провожать его на сцену. Публика уже собралась. Даже здесь было слышно, как фанаты скандируют имя своего кумира.

Первый концерт прошел без эксцессов. Если не считать того, что приехавший к его окончанию Галушко готов был порвать и меня, и Хрыкина на куски. Я прекрасно понимала, что между представлениями он устроит мне головомойку. Но я не боялась ни его, ни тем более скандала с ним. Единственное, что меня беспокоило, это то, как Хрыкин отреагирует на вопли Галушко.

Концерт шел своим чередом. Хрыкин пел какие-то лишенные всякого смысла песни. Молоденькие девчонки заходились в экстазе, визжали, скакали и пытались прорваться на сцену. Слава богу, наша доблестная полиция давно уже научилась справляться с такого рода проявлениями зрительской любви. Так что я была совершенно спокойна. Если какие-то сложности и возникнут, то лишь когда выступление будет закончено и толпы поклонников хлынут во все щели Дома культуры. На всякий случай я предупредила охранников, чтобы перед финальной песней они растянулись цепью от выхода со сцены до дверей гримерки.

— Нас всего четверо, — заявил один из них. — Не хватит людей.

— А что, передвигаться вы не можете? — невинно спросила я, чем явно привела их в недоумение.

— При чем здесь это?

— Да при том, что вам нужно просто успеть перехватить Хрыкина, когда он уйдет со сцены. Двое страхуют его по бокам, я иду впереди, а двое оставшихся — замыкают. Что непонятного? Если даже толпа и сомнет арьергард, мы к тому времени уже успеем скрыться в гримерке. Если эти ваши фанатки начнут бесчинствовать — обратимся к помощи полиции. Так что, мальчики, рассредоточьтесь по периметру и решите, кто что будет контролировать.

— Слушай, а чего ты тут командуешь? — внезапно, без всяких эмоций, поинтересовался второй охранник. — Тебя что, вместо Сергеича назначали?

— А ты у него сам спроси, — посоветовала я парню.

Короче говоря, первый концерт подходил к концу. Это я поняла по тому, что бегемотоподобные охранники начали вытягиваться в цепь. Двое, как я и говорила, встали у кулис, еще двое — сразу же за ними. Позади них встала я. Все шло по моему плану. Едва затихли последние аккорды и еще не остывший от горячки выступления Хрыкин появился в кулисах, как его тут же, по моему знаку, взяли в оборот. Он даже не успел ничего понять. Певца попросту передали, как по конвейеру, из рук в руки. Я, не оглядываясь, быстрым шагом пошла вперед, а охранники, не говоря ни слова, приподняли Хрыкина под локти и понесли следом за мной. Совершенно обалдевший от такого обращения с ним, Хрыкин даже не подумал сопротивляться. Способность хоть как-то выразить свои чувства он обрел, только когда его закинули в гримерку. Я быстро закрыла дверь на замок и, повернувшись, увидела перекошенное от злобы лицо Макса.

— Что это значит?! — заорал он, будучи в бешенстве. — Кто вам позволил? Вы понимаете, что после концерта у меня обязательный подход к зрителям!

— Мне наплевать, причем очень глубоко, что там у тебя по плану. Я отвечаю за то, чтобы ты пропел тут свои дурацкие песни, после чего целым и невредимым отчалил в другой город. Вот там пусть тебя порвут хоть на тысячу маленьких медвежат. Меня это уже касаться не будет.

— Да, что ты понимаешь?! Ты, охранница задрипанная! Никто меня не тронет! Понимаешь? Никто!! Это все не твоего ума дело. Кто ты такая, чтобы тебе должны были все рассказывать? Да ты хоть понимаешь, кто ты, а кто я?!

— Прекрасно понимаю. — Я старалась говорить, не повышая голоса, но как можно тверже и жестче. — Ты зазнавшийся бездарный мальчишка, который научился кривляться на сцене и открывать рот под «фанеру». А я — телохранитель, которому поручили охранять твою жизнь от вероятного покушения.

— Да нет никакого покушения! — выкатывая глаза из орбит, проорал Хрыкин. — Ты что, не поняла еще ничего?! Нет никакого покушения! И не будет!

— Это не тебе решать. А будешь повышать на меня голос — словишь в лоб! Учти, шутки кончились. Я тебе не Арчиров, нянькаться с тобой не буду. Это для него ты супер-пупер, а для меня — объект. Все! Заткнулся и пошел готовиться к следующему выходу. Времени у тебя всего час.

Хрыкин опять потерял дар речи. Не хватало еще, чтобы именно он заявил мне в третий за сегодняшний день раз, что я не такая, как показалась ему с первого взгляда. Но, видимо, певец был меньше всего настроен рассыпать в мой адрес комплименты. Он просто смотрел на меня во все глаза и молчал.

— Мне нужен душ и сто пятьдесят граммов коньяку, — проговорил он наконец. — Ну, и закусить что-нибудь.

— Вот видишь, — похвалила я его, — умеешь говорить нормальным тоном и без хамства.

В дверь постучали, громко и требовательно. И тут же раздался голос Погорельцова:

— Евгения Максимовна, откройте, это я!

— Ага, — злорадно заулыбался Хрыкин, — сейчас ты получишь свою пайку!

— Не пугай, — хмыкнула я в ответ, направляясь к двери. — Пуганая уже…

Вместе с продюсером в гримерку ввалились Арчиров и Галушко. Начальник был подозрительно трезв, хотя от него и попахивало коньяком. Арчиров, как обычно, предпочитал держаться за спинами этих двоих.

Погорельцов быстро осмотрел комнату и повернулся ко мне:

— Евгения Максимовна, почему вы нарушили сценарий и не дали возможности Максу подойти к фанатам? Это запланировано, поэтому…

— Во-первых, Владимир Алексеевич, — не дала я ему договорить, — меня никто не предупредил об этом! Во-вторых, я категорически против этого. И вы прекрасно знаете — почему.

— А вы не много ли берете на себя, дорогуша? — высокомерно спросил Галушко. — Сначала, ничего не сказав нам, увозите артиста, потом начинаете командовать охранниками, следом — нарушаете сценарий концерта. Я начинаю думать, мадемуазель, что вы кем-то подосланы, чтобы подпортить имидж Макса!

— Вот уж чего мне сделать не удастся, так это испортить то, что уже испорчено, — собрав воедино весь свой яд и сарказм, который только у меня в характере имелся, ответила я.

— Так, спокойно, — чуть-чуть повысив голос, скомандовал Погорельцов. — Я и в самом деле имел неосторожность возложить на госпожу Охотникову особые полномочия. Но, Вадим, ты сам в этом виноват. Нечего было напиваться! Полномочия эти остаются пока что в силе. До завтрашнего дня.

— Большое спасибо. — Я изобразила издевательский реверанс. — Только смотрите, чтобы не пожалеть потом! Пропустите, мне надо выйти, — отпихнув Арчирова, стоявшего ко мне ближе всех, я вышла из гримерки.

Когда я шла по коридору, в моем кармане заработал мобильник. Звонил Котехов.

— Чего тебе? — зло спросила я.

— Как дела, Евгеша? — бодро спросил Олег, но мне было не до любезностей.

— На букву «х», но не думай, что хорошо. Чего звонишь-то?

— Ого, — продолжил Котехов, словно не замечая моего раздражения. — Это кто же умудрился довести мадемуазель Охотникову до такого состояния, что она друзей посылает?

— Еще раз назовешь меня «мадемуазелью» — уши отрежу и заставлю тебя съесть их. Сырыми!

— Можешь сделать это прямо сейчас, — продолжал развлекаться Олег. — Я стою у центрального входа в ДК. И жду тебя с огромным нетерпением!

Только теперь я вспомнила, что утром мы договорились встретиться. Он грозился рассказать что-то интересное, касающееся Хрыкина и К

.

— Уже выхожу, — пробурчала я. — Жди…

Олег, как всегда, улыбался, открыто и радостно. А меня это сейчас сильно раздражало.

— Говори быстро, я занята. Этот Хрыкин с его опекунами довели меня до белого каления!

— Собственно, я тебе уже говорил, что информация на грани слухов, но если тебе удастся найти подтверждение, — начал он, но я тут же его перебила. Причем его же собственной любимой присказкой:

— Говори коротко, проси мало, уходи быстро! Короче, что ты там нарыл?

— Вот и поговори с тобой! Ладно, слушай. То, что Хрыкин поет под «фанеру», — это ерунда. Он не один такой. Но тут есть еще одна фишка. Всякого рода покушения на него происходят с завидным постоянством. Ни на кого не покушаются, только на него одного! И все эти покушения ужасно однотипны. Ну, просто как под копирку сделаны. Я тут порылся в Интернете и выяснил, что Погорельцов практически в каждом городе Хрыкину нанимает дополнительную охрану.