Вечеринка в Хэллоуин - Агата Кристи

– Есть люди, которые скажут, что миссис Ллуэллин-Смайт часто не знала, что подписывает. Она не всегда перечитывала лежащие перед ней документы.

– Значит, она не знала, что говорит.

– Дитя мое, – сказал мистер Фуллертон, – вам остается надеяться на то, что это ваше первое преступление, что вы иностранка и знаете лишь начатки английского языка. Вы можете отделаться мягким приговором или даже быть условно освобожденной на поруки.

– Все это только слова. Я попаду в тюрьму и никогда оттуда не выйду.

– Теперь вы говорите чушь.

– Было бы лучше, если бы я убежала и спряталась, так чтобы меня никто не мог найти.

– Вас бы нашли, как только выписали бы ордер на ваш арест.

– Нет, если бы я уехала сразу же и кто-нибудь мне помог. Я могла бы покинуть Англию на корабле или самолете, найти кого-нибудь, кто подделывает паспорта, визы, или что там нужно иметь. У меня есть друзья, которые меня любят. Они помогли бы мне исчезнуть. Я могла бы надеть парик и ходить на костылях…

– Послушайте, – властно прервал мистер Фуллертон. – Я рекомендую вас адвокату, который сделает для вас все, что от него зависит. Исчезнуть вам не удастся. Вы рассуждаете как ребенок.

– У меня есть деньги. Я скопила достаточно. – Помолчав, она добавила: – Я верю, что вы стараетесь мне помочь. Но вы ничего не сможете сделать, потому что закон есть закон. Ничего, мне все равно помогут, и я отправлюсь туда, где меня никогда не найдут.

Ее действительно не нашли, и мистера Фуллертона очень интересовало, где она теперь.

Глава 14

Эркюля Пуаро проводили в гостиную «Эппл-Триз» и сказали ему, что миссис Дрейк скоро к нему выйдет.

Идя через холл, Пуаро слышал звуки женских голосов за дверью, очевидно ведущей в столовую.

Он подошел к окну гостиной и окинул взглядом аккуратный, ухоженный сад. Астры и хризантемы все еще цвели, привязанные к подпоркам; пара роз упорно сопротивлялась приближению зимы.

Пуаро не смог разглядеть никаких признаков подготовительной деятельности садовника-декоратора. По-видимому, миссис Дрейк оказалась слишком крепким орешком для Майкла Гарфилда и осталась нечувствительной к его соблазнам.

Дверь открылась.

– Простите, что заставила вас ждать, мсье Пуаро, – сказала миссис Дрейк.

Из холла доносились голоса людей, прощавшихся и покидавших дом.

– У нас было собрание комитета по подготовке празднования Рождества, – объяснила миссис Дрейк. – Такие вещи всегда занимают больше времени, чем ожидается. Кто-нибудь обязательно против чего-то возражает или выдвигает блестящую идею, которую обычно невозможно осуществить.

В ее голосе слышались резкие нотки. Пуаро мог хорошо себе представить, как Ровена Дрейк решительно отвергает абсурдные предложения. По словам сестры Спенса и намекам других людей, он понимал, что миссис Дрейк принадлежит к типу властных женщин, от которых ожидают руководящей деятельности, но не испытывают к ней за это особой признательности. Пуаро также сознавал, что ее добросовестность не могла быть оценена по заслугам пожилой родственницей, принадлежавшей к тому же типу. Ему было известно, что миссис Ллуэллин-Смайт приехала сюда, чтобы жить поближе к племяннику и его жене, и что жена охотно стала заботиться о мужниной тете в той степени, в какой могла это делать, не проживая в ее доме. Миссис Ллуэллин-Смайт, возможно, признавала в душе, что многим обязана Ровене, в то же время, безусловно, возмущаясь ее властными манерами.

– Ну, наконец-то все разошлись, – сказала Ровена Дрейк, услышав, как в последний раз хлопнула дверь холла. – Чем могу вам помочь? Хотите узнать что-то еще об этой ужасной вечеринке? Лучше бы ее здесь не устраивали. К сожалению, у нас нет других подходящих домов. Миссис Оливер все еще гостит у Джудит Батлер?

– Да. Кажется, она собирается вернуться в Лондон через день или два. Вы не были знакомы с ней раньше?

– Нет. Мне нравятся ее книги.

– Она считается очень хорошим писателем, – заметил Пуаро.

– Несомненно, так оно и есть. И сама она очень забавная. У нее есть какие-нибудь идеи… ну, насчет того, кто мог это сделать?

– Думаю, что нет. А у вас, мадам?

– Я уже говорила вам – абсолютно никаких.

– Да, вы говорили. И все же у вас может иметься если не идея, то хотя бы смутное предположение.

Она с любопытством посмотрела на него:

– Почему вы так думаете?

– Вы могли что-то заметить – что-то, поначалу выглядевшее мелким и неважным, но впоследствии показавшееся вам более значительным.

– Должно быть, мсье Пуаро, у вас на уме какой-то определенный инцидент.

– Вынужден признать, что да. Кое-кто рассказал мне об этом.

– Вот как? И кто же?

– Мисс Уиттейкер – школьная учительница.

– Ах да, Элизабет Уиттейкер. Она преподает математику в «Вязах», не так ли? Припоминаю, что мисс Уиттейкер была на вечеринке. Она что-то видела?

– Скорее у нее сложилось впечатление, что вы могли что-то видеть.

Миссис Дрейк удивленно покачала головой.

– Не думаю, – промолвила она, – хотя кто знает.

– Это связано с вазой, – объяснил Пуаро. – Вазой с цветами.

– Вазой с цветами? – Ровена Дрейк выглядела озадаченной, потом ее чело прояснилось. – Ну конечно! На столе в углу лестницы стояла большая ваза с хризантемами и осенними листьями. Очень красивая стеклянная ваза – один из моих свадебных подарков. Когда я проходила через холл – это было под конец вечеринки, хотя я не уверена, – то мне показалось, что листья и один-два цветка поникли. Я подошла посмотреть, в чем дело, сунула пальцы в вазу и обнаружила, что какой-то идиот, должно быть, забыл налить туда воду. Я очень рассердилась, отнесла вазу в ванную и наполнила ее. Но что я могла увидеть в ванной? Там никого не было, я в этом уверена. Может быть, какие-то мальчики и девочки постарше, как говорят в Америке, «тискались» там во время вечеринки, но, когда я пришла туда с вазой, ванная была пуста.

– Нет, нет, я имею в виду не это, – сказал Пуаро. – Насколько я понял, произошел неприятный инцидент. Ваза выскользнула из ваших пальцев, упала в холл и разбилась на куски.

– Да, – вздохнула Ровена. – На мелкие кусочки. Я очень огорчилась, потому что, как я говорила, это был свадебный подарок – прекрасная цветочная ваза, достаточно тяжелая, чтобы в нее ставить большие осенние букеты. Так глупо с моей стороны! Да, ваза упала в холл и разбилась. Там стояла Элизабет Уиттейкер – она помогла мне собрать осколки и подмести пол, чтобы никто не наступил на стекло. Мы замели осколки в угол, возле напольных часов, чтобы убрать их оттуда позже. – Она вопрошающе посмотрела на Пуаро: – Вы имели в виду этот инцидент?

– Да, – ответил Пуаро. – Мисс Уиттейкер интересовало, почему вы уронили вазу. Она думала, что вас что-то удивило.

– Удивило? – Ровена Дрейк задумчиво нахмурилась. – Вряд ли. Просто иногда вещи выскальзывают из рук – например, посуда во время мытья. К тому времени я очень устала от подготовки и проведения вечеринки, хотя она прошла очень хорошо, поэтому упустила вазу.

– Вы уверены, что вас ничего не испугало? Может быть, вы увидели что-то неожиданное?

– Увидела? Где? Внизу в холле? Я ничего там не видела. В тот момент холл был пуст, если не считать мисс Уиттейкер, так как все играли в «Львиный зев». Да и ее я едва ли заметила, прежде чем она подбежала мне помочь.

– Возможно, вы увидели, как кто-то вышел из двери в библиотеку?

– Из двери в библиотеку?… Да, понимаю. Я могла это видеть… – Она немного подумала, потом устремила на Пуаро твердый уверенный взгляд. – Нет, я не видела никого выходящего из библиотеки.

Тон, которым Ровена Дрейк это заявила, вызвал у Пуаро сомнение в ее правдивости. Очевидно, она видела кого-то или что-то – возможно, чью-то фигуру за приоткрытой дверью. Но почему она так уверенно это отрицает? Потому что ей не хотелось верить, что тот, кого она видела, имеет отношение к преступлению, совершенному за той дверью? Кто-то, кого она любила или – что более вероятно – хотела защитить. Возможно, кто-то, совсем недавно распростившийся с детством и, как она думала, не вполне осознающий весь ужас содеянного им…

Миссис Дрейк казалась Пуаро женщиной суровой и властной, но откровенной. Такие женщины часто становятся судьями, председателями комитетов или благотворительных обществ и вообще занимаются тем, что обычно именуют «полезной деятельностью». Как ни странно, они чрезмерно верят в обстоятельства, могущие служить оправданием, и склонны к снисходительности в отношении малолетних преступников – тем более умственно отсталых. Если Ровена Дрейк видела выходящим из библиотеки кого-то относящегося к упомянутой категории, то в ней мог пробудиться покровительственный инстинкт. К сожалению, в нынешнее время преступления нередко совершаются даже детьми семи-девяти лет, и суду нелегко решить, что с ними делать. Обычно для них находят оправдания – неблагополучные семьи, отсутствие внимания со стороны родителей и тому подобное. Но люди, особенно горячо их защищающие, как правило, принадлежат к типу Ровены Дрейк – строгих и властных женщин, в таких случаях неожиданно проявляющих снисхождение.