Без шума и пыли (сборник) - Светлана Алешина

– Как его зовут?

– Максим. Максим Назаров, – торопливо сказала она.

– И как долго продолжалась ваша встреча?

– Мы расстались в два часа. – Она отвела глаза в сторону.

– Где я могу его найти?

– Зачем это вам? – не выдержала она.

– Хочу, чтобы он подтвердил ваше алиби, – невозмутимо ответила я.

– Алиби?! – Марина вытаращила свои большие красивые глаза. – Вы что, меня в чем-то подозреваете?

– Вы ведь знаете Лилю Терещенко? – бесстрастно спросила я.

– Да, она работала у меня… – Бледность залила ее красивое лицо.

– Ее убили вчера около двенадцати часов дня в квартире на Лунной улице, где она проживала.

– Как? – еще больше округлила глаза Киселева.

– Застрелили из пистолета. По-видимому, из пистолета с глушителем, потому что соседи ничего не слышали.

– Господи, – выдохнула Марина, – ну а я-то здесь при чем?

– Около месяца назад у вас с ней произошла ссора из-за Алексея Замуруева, которого вы ревновали к ней, после чего вы ее и выгнали с работы.

– Откуда вам это известно? – злобно произнесла она.

– Мне известно и еще кое-что. Например, то, что ваша мама тоже была любовницей…

– Замолчите! – Она не дала мне закончить. – И убирайтесь отсюда вон, не то я вызову охрану.

– Вы не оригинальны, Марина Рудольфовна. – Я поднялась и посмотрела ей прямо в глаза. – Второй раз мы с вами встречаемся лицом к лицу, и второй раз вы, мягко говоря, повышаете на меня голос. Может быть, у вас такой стиль общения с незнакомыми людьми? Или это предубеждение против прессы вообще? В любом случае, прошу вас, при следующей нашей встрече будьте посдержаннее.

– Надеюсь, что следующей встречи у нас не будет! – крикнула она, когда я уже открывала дверь.

– Мне бы тоже этого очень хотелось, – улыбнулась я и мягко закрыла за собой дверь.

«Да, Марина Рудольфовна Киселева – та еще штучка!» – думала я, спускаясь по лестнице Дома молодежи. «Убирайтесь отсюда вон!» – нет, каково, а? Если она врет, то делает это очень убедительно. А если нет? Если она говорит правду? Тут мне пришлось призадуматься. Стала бы женщина, которая каждый день отправляет на тот свет по человеку, переживать по поводу опубликования в какой-то местной газете фотографий, где она запечатлена, скажем так, в состоянии гнева или близком к нему? «Ну и что? – сказала бы она. – Печатайте на здоровье, мне это до лампочки». Логично? Вроде бы да, с одной стороны. А с другой? Я просто кожей чувствовала, что Марина – человек сильной воли, а уж актерского таланта ей не занимать. И если она просчитала свои действия на несколько ходов вперед и предполагала, что я после разговора с ее девочками непременно загляну и к ней, то вполне могла сыграть роль этакой невинной овечки с волчьими зубами.

Я села в машину и, откинувшись на спинку сиденья, закурила. Кажется, я зашла в тупик. У меня было как минимум трое подозреваемых (включая вдову Замуруева и ее брата-мафиози), что само по себе, может, и неплохо, и никаких доказательств – только одни предположения. С того момента, как на моих глазах на подиуме в Доме молодежи погиб Алексей Замуруев, прошло почти двое суток, а у меня, кроме груды перерытого грязного белья, ничего не было. Образно говоря, я сидела на этой груде, возвышающейся, как Казбек на пачке папирос с одноименным названием, а вокруг меня простирались необъятные просторы предположений и догадок.

«Слезай, детка, и – вперед, – сказала я себе, – нечего нюни распускать. У тебя еще немало возможностей найти преступника или преступников, если убийства Замуруева и Терещенко не были связаны между собой». Но мне почему-то казалось, что пока, чтобы не распыляться, нужно исходить из предположения, что это дело рук одного и того же человека. Какое-то глубокое таинственное чувство подсказывало мне это. Если следовать его тихим, но настоятельным уверениям и исходить из предположения, что два убийства связаны между собой, то наиболее правдоподобно в роли убийцы выглядит Марина Киселева – она злопамятна, при этом может (когда ей это нужно) держать себя в руках, у нее есть мотив – измена Замуруева, который на время ли, навсегда ли, но предпочел ей Терещенко, и возможность привести план мести в исполнение. Ложкин, казалось мне, был меньше заинтересован в смерти Замуруева, а Ирина не обладала той ядовитой злопамятностью и хладнокровием, которые требовались, по моему мнению, убийце, чтобы последовательно расправиться со своими жертвами. Если бы Ирина кинулась расстреливать всех женщин, с которыми ей изменил ее славный муженек, она давно бы угодила за решетку.

Как бы то ни было, мне нужны были доказательства. Где я могла добыть их? Максим не мог ни подтвердить, ни опровергнуть то, что время с двенадцати до двух Марина провела с ним. Вернее, он вполне мог сделать это, только свидетельству его грош цена. Он – лицо заинтересованное, а потому не представляет ценности как свидетель. Ладно, пойдем дальше.

А если выйти из наметившегося круга подозреваемых? Или ввести в него новых лиц? При возникновении тупиковой ситуации полезней всего бывает дистанцироваться от нее, пересмотреть свою точку зрения на сложившийся баланс сил и обстоятельств и зайти, так сказать, с тыла. Вот, например, не клеется какая-нибудь фраза при написании статьи… Бьешься, бьешься, как рыба об лед, а предложение все равно выглядит неуклюжим, невнятным, кургузым. Что делать? Обычно в таких случаях помогает одно испытанное средство, а именно – выйти за пределы такой тяжеловесной фразы, то есть послать ее к черту, а на ее место поместить новое лексико-грамматическое единство. Что ж, иногда приемы журналистики помогают и в реальных жизненных ситуациях…

Я поехала домой переодеться. Самое странное то, что, когда мои руки уверенно лежали на руле, заставляя его повиноваться моей воле, я как бы уже знала, что делаю и зачем, хотя решение сменить точку отсчета посетило меня позже. Точно мое тело предвосхищало логические выкладки ума.

По дороге я позвонила Кряжимскому.

– Сергей Иванович, как у вас дела?

– Нормально, а у тебя? – В голосе Кряжимского сквозило беспокойство. – Ты была у Ложкина?

– Нет, а что?

– Слава богу, – облегченно перевел дыхание мой зам. – Я, между прочим, все бросил и ждал тебя у его дома.

– Зачем это? – искренне удивилась я. – Вам что, нечем заняться?

Сергей Иванович воспринял мою интонацию как симптом беззаботности, присущей всем молодым людям.

– Ну как же, Оля, – теперь он говорил с укоризной, – а если бы…

– Спасибо за заботу, – весело поблагодарила его я, не дав ему закончить очередной нотации. – Давайте не будем говорить на гипотетические темы, лучше скажите, можете вы узнать адрес Киселевой?

– Киселевой? – переспросил Кряжимский. – Это та, которая заведует агентством «Сириус»?

– Нет, ее мамочки, главы банка «Вселенский град».

– Ого, – воскликнул Кряжимский, – претенциозное название. Хорошо, я попробую.

– Тогда жду вашего звонка и благодарю заранее.

Я добралась до квартиры, приняла душ, чтобы смыть с себя дневную усталость и груз отрицательных эмоций, как-то бессознательно доверяясь воде, перекусила и, пройдя в спальню, принялась инспектировать свой гардероб. Одеться нужно было элегантно, но не броско, так, чтобы одежда четко соответствовала цели моего будущего визита, которая состояла в том, чтобы произвести по возможности благоприятное впечатление на Музу Григорьевну. Я по простоте душевной надеялась на ужин в ее компании… Ну, не на ужин, так на чай или кофе. И, конечно, на откровенный разговор.

«Ну, это ты загнула! – мысленно ущипнула я себя за мочку правого уха. – Может, Муза Григорьевна тебя и на порог не пустит…» И все-таки я критически окинула свои платья, костюмы и блузки и пришла к выводу, что остановиться следует на классическом черном брючном костюме в тонкую белую полоску. Я отошла на несколько шагов от зеркала, чтобы увидеть себя со стороны, и осталась довольна своим видом. Я решила надеть светлый, цвета кофе с молоком плащ и замшевые ботинки на среднем каблуке. Из украшений – тонкий золотой браслет и цепочку без кулона. Макияж был таким же продуманным, как и весь туалет, но с учетом времени суток.

От Кряжимского пока не было никаких известий, и я начала волноваться. Наконец позвонила ему сама.

– Сергей Иванович, – с упреком сказала я, – куда вы пропали, я же вас жду.

– Оленька, что я только не делал, куда только не обращался… – У зама был виноватый голос. – Нет адреса, – удрученно подытожил он. – Банковских работников засекречивают не хуже шпионов.

– Ясно. – Минуту я думала, потом ободряюще сказала: – Ничего, как-нибудь справлюсь.

– Что ты задумала? – Кряжимский опять начинал тревожиться. – Я ничего не знаю: где ты, чем занимаешься? Может, у тебя уже есть материал для статьи?

– Я дома, собираюсь навестить мадам Киселеву. – Но как же…

– Доверьтесь мне, главное – не спите. Я позвоню и сообщу вам все новости.