Кодограмма сна - Сергей Агафонов

НАДЯ (ПОМОГАЯ). Срамота…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Если конспектов мало, рви первоисточники, на фиг!

НАДЯ. Рехнулся? Прижизненное издание Гегеля с бранными автографами Бакунина!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Рви без сожаления! Все равно мы немецкого языка не знаем! Долой фетиши материального мира! Да здравствует огонь – лучший двигатель духовного прогресса человечества!

НАДЯ. Ты же не человек…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Но уже хорошая обезьяна! Рвешь?

НАДЯ. Рву, рву…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. В дупло закладываешь?

НАДЯ. Закладываю!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Хорошо, хорошо, хорошо… Все, хорош! Хорош, говорю… Поджигай! Нет, стой. Опалишься… Тащи бельевую веревку, ночной горшок и… Все! Тащи…

НАДЯ МОМЕНТАЛЬНО ПРИНОСИТ ТРЕБУЕМОЕ. БЕЛЬЕВУЮ ВЕРЕВКУ ОНА СКЛАДЫВАЕТ В ГОРШОК И ПРИСАЖИВАЕТСЯ НА НЕГО, ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ЗАДРАВ ЮБКИ И СПУСТИВ ТРУСЫ.

Г-Н ЩИМПАНЗЕ. Соображаешь…

НАДЯ. Ладно… Ты мне лучше объясни такую вещь. Почему ты придумал закладывать клочками Гегеля дупло, а не, к примеру, пасть? Ведь сказано: "Не бери ничего в голову, а бери все в пасть".

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Отличный вопрос! Видишь ли, по известной тебе причине я преимущественно устремлен вперед и вверх, а наличие, пусть даже небольшой, полости у меня сзади как-то лишает мою устремленность внутреннего содержания – она как бы слишком легковесна, а потому мало убедительна для сторонних наблюдателей. А мы в конце концов работаем для людей. Ну как, понятно теперь?

НАДЯ. Ага…

НАДЯ ВСТАЕТ С ГОРШКА, ЗАПРАВЛЯЕТСЯ, ДОСТАЕТ УВЛАЖНЕННУЮ ВЕРЕВКУ ИЗ ГОРШКА, ОДИН КОНЕЦ ЗАКЛАДЫВАЕТ В ДУПЛО Г-НА ШИМПАНЗЕ, ДРУГОЙ УНОСИТ С СОБОЙ ЗА КУЛИСЫ.

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Семью семь, одиннадцать, ноль, дробь на дробь, илэвен… Поджигай!

НАДЯ. Есть, командир!

ОГОНЬ ПОБЕЖАЛ, ПОБЕЖАЛ ПО ВЕРЕВКЕ И… БА – БА – БА -… – АХ! РАЗДАЛСЯ УЖАСНЫЙ ВЗРЫВ И Г-Н ШИМПАНЗЕ НЕРВНОЙ ЛАСТОЧКОЙ ЗАСНОВАЛ ПО СЦЕНЕ.

НАДЯ. (ВЫСКАКИВАЕТ НА СЦЕНУ). Ништякович! (ГОНЯЕТСЯ ЗА Г-НОМ ШИМПАНЗЕ) Как тогда, в Сан – сити! Я жила в доме своего папы – русско-еврейского эмигранта из Эстонии, убежденного либерала и космополита. Как-то нежила я свое бледное тело в зеленоватой воде папиного бассейна и грезила о самом главном. Вдруг, мне явился юноша-банту. Он был в отличном костюме от Юдашкина и в начищенных ботинках. В его руках был потертый чемоданчик, вероятно, с какими-то элементарными орудиями труда вроде коловорота. Юноша-банту пришел, наверное, заработать немного денег примитивным физическим трудом, чтобы было на что послать в колледж своих многочисленных сестренок и братишек. Но он увидел меня. И я немедленно стала его музой. То есть я дала ему, а он тут же сбацал мне рэпак о гагстерских разборках в Гарлеме, вибрациях, душе, теологии Освобождения, Железном Льве Сиона, каннабисе и пособии по безработице… С тех пор утекло много времени. Я посвятила свою жизнь осуществлению различных гуманитарных программ по линии ООН и ЮНЕСКО. Множество людей узнало от меня об истинных ценностях: правах человека, рыночной экономике и либеральной демократии, о терпимости к педикам и презервативах. Но многочисленные виды разнообразных гуманитарных катастроф, которые я созерцала из года в год сделали меня эмоционально тупой. Я могла резать по живому, насаждая прогресс и процветание среди каких-нибудь унтерменшенов и ни слезинки не скатывалось из моих глаз, когда я вырывала клещами золотые коронки у индивидов, признанных не годными для жизни в цивилизованном мире и потому предназначенных для сжигания в крематории… Но теперь все иначе! Убогий примат разбудил мою душу!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Во гонит, минетчица!

НАДЯ. Это не гонка, а реальный базар…

НАКОНЕЦ НАДЯ ИЗЛОВЧИЛАСЬ И ПОЙМАЛА Г-НА ШИМПАНЗЕ В СВОИ ОБЪЯТИЯ.

НАДЯ. Давай, как тогда, по – быстрому, а то дядюшка Сэм может войти.

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Давай…

НАДЯ ПОДХОДИТ К ГОСПОДИНУ ШИМПАНЗЕ ВПЛОТНУЮ, ЛИЦОМ К ЛИЦУ И НАКРЫВАЕТ ЕГО С ГОЛОВОЙ СВОИМИ ПЫШНЫМИ ЮБКАМИ. ТАК ОНИ СТОЯТ, ПОКА НЕ ВХОДИТ ДЯДЮШКА СЭМ.

Дали занавес и включили свет. Софронов, который проснулся как раз в эпизоде с взрывом, хлопал громче всех. Если бы у него были ручные часы, то они бы, без сомнения, остановились. Актеры вышли на поклоны. Завидя Андрея, они начали махать ему руками и звать к себе:

– Глядите-ка, да это же Билл Гейтс!

– Он свой, он наш!

– Идите же к нам, Билл!

– Не стесняйтесь…

Пришлось карабкаться на сцену и вместе со всеми отвешивать поклоны, пока публика не стала расходиться. Тут появился хозяин, и вся труппа, не смывая грима и не переодеваясь двинулась в полпивную, благо она была дверь в дверь с театром.

32

Актеры набрали у толстого напудренного завитого сидельца пива, водки и толченого гороха на закуску. Расплатились программками и контрмарками. Сдвинули столы в лучшем месте заведения – около сортира. Предполагалось пить много пива, в таком случае мочевой пузырь не любит дальних прогулок. Мэрдок посадил Софронова рядом с собой.

Когда стол стал липким от пролитого пива, а количество тостов пошло на убыль, наступило время задушевных бесед, легкого флирта и танцев под музыкальный автомат.

Вот стриженная под мальчика загорелая блондинка в русском сарафане, в дивертисменте она демонстрировала золотой слиток, повела благообразного старичка во фраке на голое тело в сортир. Старичок в шоу читал программу телепередач.

– Куда это они? – обратился Андрей к своему новому другу Мердоку с невинным вопросом.

– Парень воздал должное пиву с толченым горохом и теперь нуждается в любви. – охотно удовлетворил Руперт законный интерес Гейтса.

– А…

– Давай лучше посмотрим на танцующих девочек… смотри, смотри у них такие коротенькие юбочки, что из под них видно трусы…

– Класс… А почему они без чулок?

– Ну, балаганчик дядюшки Бриззака достаточно демократичное заведение, поэтому здесь весьма либеральная политика в области фэйс – контроля и сюда пускают и с голыми ногами и в колготках и даже тех, чей костюм состоит из одного тампакса.

– Здорово… Дернешь за веревочку – дверца и откроется…

– Ха-ха-ха! Да ты, я гляжу, юморной пацан. Как на счет попробовать себя в разговорном жанре? Не сразу, конечно, а то эти обидятся, – и Руперт мотнул головой в сторону прочих актеров.

– На обиженных воду возят, – солидно заметил Андрей.

– И болт кладут, – поддержал его Мэрдок.

Посмеялись.

– Выпьем, Билл? – предложил клоун.

– Выпьем, Руперт! – согласился Софронов.

К ним подошла актриса, исполнявшая роль Нади в спектакле. Перья в ее жопе нервно покачивались. Она жадно курила толстую сигару и старалась пустить дым в глаза мужчин.

– Руперт, я все понимаю, но ты забываешь о главном! Для чего мы здесь? Чтобы иссушать свои души дешевым алкогольным базаром и девальвировать понятие любви фаст-сексом в сортире…